Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си

Далее я не мог позволить себе оставаться в этом доме.

– Посмотрите вокруг, посмотрите и вы поймете, что все ваши слова лишь пустой звук. Вы живете в районе Ацуги – районе американской военной базы. Так о нем говорят сейчас. Разве такое можно было представить себе в тот год, когда мы последний раз с вами виделись.

Разве за это погиб наш старший брат? Разве смогли бы вы ему объяснить, что соседство с американцами для вас выгодно. «Они охраняют наш сон», сказали бы вы ему. Все мы родились и выросли в семье потомственных самураев. И не мне вам объяснять кодекс чести воина.

Ваша война давно закончилась, а моя все еще продолжается. Потому что я до сих пор не могу вернуться домой.

Однако вы свое положение оправдываете. Меня же понять вы не смогли. Никто из вас не был на той войне. Никто из вас не сидел в лагерях, в плену. Не видел и не чувствовал на своей шкуре колымской зимы. Для того, что бы вы смогли меня понять, вам нужно пройти этот путь. Только после этого вы, возможно, поняли бы, что харакири не самое страшное испытание для духа. Есть вещи и пострашнее самой смерти. У русских есть хорошая пословица: «Сытый голодного не разумеет». Вам не понять меня уже никогда, если мне приходится объяснять вам такие вещи в вашем преклонном возрасте. Слепцы. И не вам корить меня памятью нашего отца и брата. Возможно, они бы меня, как раз поняли. Вызовите мне такси, Сакана-сан, я уезжаю.

Женщины находятся в состояние шока. На них как столбняк напал. Никто из них не ожидал такого развития событий.

– Соберите мои вещи и сумку. Прошу Вас.

– Синдзи-сан, как же так. Разве теперь вы можете вот так уехать из родного дома? – Я вижу в ее глазах искреннее желание не отпускать меня.

– Сакана-сан, сделайте то, что я прошу. Сейчас мы не будем обсуждать ничего. Я уеду и несколько дней буду жить в гостинице. В какой, я сообщу позже, по телефону. А там время покажет, как быть дальше. Все, обсуждение на этом закончим. Я выйду на улицу подышать свежим воздухом.

Через несколько минут из дома вышла Сакана-сан с моей вещевой сумкой и плащом.

– Синдзи-сан, вот Ваши вещи, такси ждет за воротами.

– Сакана-сан, сейчас я прощаюсь и говорю Вам, что мне жаль, что все так обернулось. Но оставаться сейчас в Вашем доме я не могу. До свидания. – Я выхожу к дороге и сразу сажусь в такси.

– Добрый вечер, – я обращаюсь к водителю. – Мне нужно добраться до гостиницы. Вы можете помочь мне найти недорогую гостиницу, желательно в центре города.

– Да, думаю, я смогу помочь Вам в этом. – Водитель такси сидит за рулем в белых перчатках. Моему глазу это непривычно. – В районе Синдзюку есть недорогая гостиница, Плаза Отель. Если Вы не против, я отвезу Вас туда. Очень удобно для осмотра города, и железнодорожная станция рядом.

– Отлично, поедем в Плаза Отель.

Сколько мы ехали? Я не заметил бега времени. Все мое внимание рассеяно тяжелыми мыслями. Зол ли я на своих братьев. Нет, пожалуй, злости нет. По крайней мере, уже нет. Осталась какая-то пустота внутри. Обидам и злобе во мне уже места нет. Как будто я был ко всему этому готов, но не хотел верить в возможность столь печального развития событий. Вот только разочарование меня сейчас беспокоит. А мне бы очень не хотелось уезжать отсюда с ним. Как это странно получается. Человек понимает, что был счастлив лишь в прошедшем времени. Я был счастлив тогда-то, в прошлом году, в юности. Как редко мы говорим себе: «Да, я сейчас счастлив». Человек – крайне странное существо. Что-то нам всегда мешает, чего-то не хватает, чем-то недовольны, хоть самой малостью, но все же. Отчего так? Я хочу за кого-нибудь порадоваться. Есть кто-нибудь счастливый уже сейчас? Отзовитесь. Что же вообще нам нужно для счастья? Каков ответ? Чтобы все было хорошо, причем у всех. А разве так может быть? Думается мне, что нет. Так что же, тогда выходит, что, даже будучи счастливыми в прошлом и осознавая это, некогда бывшее, счастье только сейчас, мы понимаем, что тогда были счастливы неполноценно? Вот одно из непреодолимых противоречий человеческой натуры.

Сколько лет я мечтал о том, что когда-нибудь окажусь здесь, на своей любимой, трагически покинутой родине. Я представлял себе, как буду счастлив, вернувшись домой.

Теперь я здесь, и что же происходит со мной. Я глубоко несчастлив тем, как меня встретила моя родина, мои родные. Так что мудрецы правы, говоря: «Бойся своих желаний – они могут сбыться». Мы чего-то желаем, но не представляем до конца, к чему это может привести. И в то же время я с такой теплотой вспоминаю все те годы, что прожил со своей семьей в Магадане. Своих детей, жену, работу, друзей. Моя жизнь в России была очень суровой и порой трагической, но разве после всего этого я меньше стал ее ценить – эту самую жизнь.

Да, все в ней было не просто, но поэтому и ценится она дороже. И любить ее мне после этого есть за что. Есть за что благодарить судьбу. Я счастлив тем, что было в моей жизни.

Подъехали к гостинице, и водитель, прервал мои мысли. Он объяснил мне, как подняться на девятнадцатый этаж. Там располагается администратор. Я поблагодарил его, рассчитался и вышел на улицу. Мне повезло, свободные места были, и я, заплатив за одну ночь, пошел устраиваться на ночлег.

Гостиница, надо сказать, была весьма своеобразная. С утра и до вечера в ней находиться не разрешается – только ночлег.

Но мне это как раз и нужно. Камера хранения вещей прямо в номере. Металлический шкафчик под замком. Этажом выше традиционная японская баня. Утром завтрак. Все это мне подходит. До завтрашнего утра я устроен, а там поеду в Киото.

Захожу в номер, обстановка как в общежитии. Четыре кровати, стол с четырьмя стульями, вешалка. Обстановка спартанская. Перед тем как лечь, иду в баню. Поднимаюсь на 20-й этаж, нахожу нужную мне дверь. Японская традиционная баня очень не похожа на русскую. За все годы, прожитые на Колыме, мне так и не удалось привыкнуть к ней. Нет, я, конечно, периодически бывал и парился в русской бане. Будучи на охоте или рыбалке в маленьких поселках, где нет привычных ванной или душа. Но, тем не менее, предпочитал мыться дома. Вот и сейчас большой бассейн с горячей водой первым делом напомнил мне о нашей ванне дома, в Магадане. Да, я сейчас думаю о нем, о своем доме и о своей семье. Сидя по пояс в горячей воде, смотрю сквозь огромные окна, начинавшиеся прямо от пола, на ночной Токио. Мне в голову приходят воспоминания своего давнего, лагерного прошлого.

Как-то, попав первый раз в русскую баню еще в Магаданском спецлагере, мы все, военнопленные, вспоминали и сравнивали ее с привычной и оставленной дома японской. То были не воспоминания, но горькая тоска о дорогой и неизвестно насколько оставленной родине, мечты о том, что когда-нибудь кому-то из нас доведется вернуться и побывать в ней вновь, погреться привычным образом вот в таком горячем бассейне. Или, может быть, в природном артезианском ключе, где-нибудь у склонов Фудзи-сан. Тогда в Магадане, каждый из нас научился понимать и по-настоящему ценить тепло далекой родины. Так всегда бывает, начинаешь понимать и ценить что-то лишь после того, как потеряешь это. Да и холода, что пришлось нам испытать в ту первую Колымскую зиму, дали нам понять разницу с тем, что происходило тогда дома, в Японии.