Камиль Яшен - Хамза

Джахон-буви открыла глаза, обвела взглядом мужа, дочь, сына. Долго смотрела на каждого, что-то сказала.

- Отец! - заплакала Ачахон. - Она просит вас благословить её...

Ибн Ямин, захлёбываясь слезами, провёл по лицу руками.

- Мать, прости меня... Мы столько прожили вместе, столько детей было у нас... Спасибо аллаху, мы всегда жили дружно...

Если я чем-нибудь обидел тебя, то прости меня, прости... Я же только благодарен тебе, тысячу раз благодарен за всё... Прощай, прощай...

Рядом рыдала Ачахон, но Хамза не верил, что мать умирает.

Ему казалось, что всё это неправда, сейчас всё изменится, мать встанет, зажжёт в доме все лампы и свечи, накроет стол, и они сядут ужинать всей семьёй...

- Просите благословения, дети, - сказал сквозь слезы ибн Ямин.

Ачахон припала к умирающей, гладила рукой её волосы, лицо...

Хамзу охватил ужас. Нет, всё это было правдой! Смерть приближалась, вошла в их дом.

- Мама, мама. - зашептал он, закрывая лицо руками и чувствуя, как лёд прикоснулся к его спине, - не надо, не надо... Вы поправитесь, у вас будут внуки, вы увидите их...

Плачущая Ачахон, тронув брата за плечо, показала на отца.

Ибн Ямин, причащая жену, уже читал над ней прощальную суру из корана - главу "Оятал курси".

Хамза застыл в оцепенении. Джахон-буви дышала всё реже и реже, едва различимо... Судорожное движение подбородком в сторону сына - словно хотела что-то сказать, самое главное, словно хотела предупредить о чём-то, предостеречь...

- Она умерла, - хрипло, задушенно сказал ибн Ямин, прервав чтение. - Аллах взял её к себе...

И вдруг резко распахнулись двери дома ибн Ямина. Вошли сразу несколько человек.

Полицейский.

Двое в чалмах и халатах, подпоясанные форменными ремнями с бляхами, - чиновники местной туземной администрации.

И странный господин с длинными чёрными волосами в картузе.

- Обыск! - громко и отрывисто сказал один из чиновников.

Хамза не верил своим глазам, ушам. Что им нужно здесь, этим людям? Неужели не видят они, что произошло здесь?

- У нас в доме покойная, - сдвинув брови, медленно начал подниматься с места Хамза.

- Весьма сожалею, - участливо произнёс странный черноволосый господин, - но у нас есть указание произвести у вас обыск сегодня при любых обстоятельствах.

- Чьё указание?

- Вице-губернатора Туркестанского края.

- Это кощунство! - резко повернулся Хамза к чиновникам в чалмах и халатах.

- Предлагаю подчиниться, - сказал сзади черноволосый. - В случае сопротивления вынужден буду применить оружие.

- Вы люди или не люди?! - бешено сжал кулаки Хамза. - Как вы можете?!!

Отец осторожно взял сына за руку.

- Не оскорбляй прах матери, - тихо и безучастно сказал ибн Ямин, - смирись...

- Приступайте, - кивнул чиновникам человек в картузе.

Полицейский вошёл в комнату Хамзы, начал рыться в бумагах и книгах, переставлял с места на место посуду и вещи. Черноволосый, расхаживая по комнате, молча наблюдал за ним. И только представители туземной администрации, словно испытывая стыд перед покойницей, неподвижно стояли на месте, со страхом глядя на покрытое одеялом тело Джахон-буви.

- Почему не производите осмотр помещения? - остановился около них "картуз". - Никогда не видели мёртвых?

- Мы не знали, что в доме покойник, - смущённо заговорил один из чиновников. - Наши обычаи не позволяют...

- Разные есть обычаи! - оборвал его черноволосый. - А если то, что мы ищем, спрятано под трупом умершей?..

Хамзу затрясло. Ибн Ямин понял - сейчас произойдёт что-то ужасное. Он обнял сына, пытаясь его успокоить...

И в это время в дом вошёл Алчинбек.

Ибн Ямин и Алчинбек вывели Хамзу во двор.

Чиновники подошли к телу Джахон-буви.

- Стойте! - сделал запрещающий жест Китаев. - Не трогайте её!.. Вы что уж, на самом-то деле... Понимать надо!

Он говорил злым шёпотом, с раздражением глядя на своих туповатых помощников. В их-то глазах он совсем не хотел быть осквернителем тела покойной.

- Встаньте у дверей и никого не пускайте! - приказал капитан. - Будут ломиться - применяйте силу.

Он быстро вошёл в комнату Хамзы.

- Иди к дверям, - сказал Китаев полицейскому. - Когда я выйду из дома первым, громко скажешь через минуту мне сзади: ничего не найдено... Понял?

- Понял.

Оставшись один в комнате, капитан лихорадочно зашарил опытным глазом по стенам. Должен быть тайник... Ага, вот он!..

Рукопись. Большая. Наверное, та самая. И ничего больше, никакой нелегальщины... Черт с ней! Хватит и рукописи.

Остальное узнает Алчинбек.

Человек в картузе вышел во двор, закурил. Скосил взгляд в сторону - старик, Хамза, Алчинбек и женщина стояли неподалёку. Алчинбек держал Хамзу за руку, что-то горячо говорил ему... Очень хорошо, всё идёт по плану.

- Так что ничего не найдено! - рявкнул сзади полицейский.

Китаев бросил папиросу на землю.

- Не найдено так не найдено, - так же громко сказал он, ощущая рукопись на животе под рубашкой. - Очень жаль... Кончайте обыск! - И быстро пошёл к калитке.

Чиновники и полицейский поспешили за ним.

Все вернулись в дом.

- Это ужасно, просто ужасно, - быстро говорил Алчинбек, - приходить с обыском в дом умершей. Я не нахожу слов...

Ачахон подошла к матери. Ибн Ямин, взяв коран, сел около стены.

- Совершенно случайно узнал, что вашей матушке стало плохо, - продолжал Алчинбек, не отходя от Хамзы. - Я поспешил сюда, и вот... Какое горе, какое горе!

Ибн Ямин начал тихо читать прерванную суру.

- Они не трогали её, - вдруг сказала Ачахон.

Ибн Ямин опустил книгу.

Хамза быстро посмотрел на сестру, рванулся в свою комнату.

- Рукопись! - закричал он, выбегая обратно. - Пьеса!.. Они украли её!..

У ибн Ямина задёргалась голова. Обессилевшая Ачахон опустилась около тела матери.

- Негодяи! - всхлипнул Хамза. - Я догоню их!.. И убью всех!.. За всё, за всё, за всё!..

И, рванув ворот халата, он бросился к дверям.

Он добежал до конца улицы, остановился. Нигде никого не было.

Сзади подбежал Алчинбек.

- Хамзахон, что с вами? Какая рукопись?.. У вас умерла мать, как вы можете в такой день думать о каких-то рукописях?

- Уйдите от меня!

- Куда вы? Куда?

Он побежал по другой улице. Никого...

Сзади задыхался Алчинбек.

- Хамзахон, остановитесь!.. Вы никого не найдёте сейчас!.. Уже ночь!..

Хамза стоял неподвижно, опустив голову.

Они сидели вдвоём на берегу арыка, опустив босые ноги в воду. Ночная траурная тишина неподвижно стояла вокруг них.

Невидимая, шумела над головой листва могучего карагача.

А в недостижимой высоте, в чёрной бездне неба, одиноко плакали звезды.

- Вы простите мне эту вспышку, Алчинбек, - понуро сказал Хамза, - я перестал владеть собой...

- Какие могут быть извинения между нами, - устало вздохнул Алчинбек, - тем более в такой день...