Камиль Яшен - Хамза

- Да вот же они, вокруг нас... И синие реки текут, и голубые арыки...

- Где реки?! - вскочил Степан, испуганно озираясь. - Нет никаких рек, и арбузов нету... Одна пустыня жёлтого цвета.

- Будут, Степа, обязательно будут... За что же мы тогда бьёмся с басмачами и баями?

Соколов сел, погрозил Хамзе пальцем.

- Пьесу, что ли, новую сочиняешь?

- Нет, просто мечтаю.

- О чём?

- О будущем...

Степан подкрутил усы, подтянул голенища хромовых сапог.

- Ты лучше вон туда погляди. Красивые женщины Зульфизар с Марусей, а?

- Я вижу... Когда-нибудь все женщины будут такие же красивые... И вообще все люди на земле, наверное, в будущем будут очень красивыми... Ты знаешь, Степан, мне иногда хочется написать что-нибудь такое, где сразу будет всё: и как мы жили раньше, как боролись против царя, как воевали с баями, и как ехали через пустыню вот на этом поезде, выпускали газеты, листовки, показывали кино и спектакли... Чтобы люди из будущего узнали нас, чтобы мы не пропали для них, чтобы они увидели нас, наше время и вот этот наш поезд...

На соседней платформе звуки узбекского танца сменились плясовой мелодией - теперь уже Маруся Кузнецова учила Зульфизар "барыне".

- "Ба-арыня, барыня, сударыня-барыня!" - захлопали в такт музыке сидевшие на крыше теплушки кавалеристы.

Зульфизар, как опытная танцовщица, сразу усвоила рисунок пляски и уже притопывала каблучками, полоскала поднятой над головой косынкой.

- Такое на ходу не напишешь, - убеждённо сказал Соколов. - Для этого тебе требуется условия создать подходящие. И создадим, дай срок.

- А Маяковский? - спросил Хамза. - Разве он ждал особых условий?.. Писать надо сегодня, сейчас, здесь!

- Ну так и пиши, о чём разговор? Бери карандаш и пиши... - Степан встал, потянулся, тряхнул плечами. - Пойти, что ли, поплясать? А то ноги что-то затекли. Больно уж хорошо Маруся "барыню" показывает.

Он ушёл на соседнюю платформу. Хамза достал карандаш, положил на ящик с патронами тетрадку, расправил её... Написал несколько слов, остановился. Карандаш, словно упрямая лошадь, не двигался дальше, не хотел писать. Слова сталкивались, топорщились, рассыпались.

Он посмотрел направо, задумался... Жёлтые барханы однообразно тянулись до самого горизонта. Платформу качало из стороны в сторону... Вдруг вспомнился почему-то Умар-палван, погибший в последние дни кокандских событий. Накануне мухтариата он как раз вернулся из мардикерства на родину, но дни его были сочтены. Эх, судьба!.. Бандиты Эргаша надругались над сильным телом Умара - выкололи глаза, отрубили руки и ноги...

Говорили, что сам Эргаш пытал Умара-палвана... Страшную клятву дал Хамза над изуродованным телом друга юности - отомстить!.. Но Эргаш ушёл тогда из города, и Кара-Каплан ушёл. Ничего, ещё встретимся...

Поезд неожиданно замедлил ход.

- Банда на горизонте! - закричали от паровоза. - Полотно впереди разобрали!

Хамза вскочил, сунул в сапог карандаш и тетрадь. Затянул ремнём шинель. Схватил лежавшую рядом винтовку, щёлкнул затвором, досылая патрон в патронник. Закрыл затвор. Спрыгнул на землю.

Степан Соколов уже бежал к эскадронным теплушкам.

- Выводить лошадей! - кричал он зычным голосом. - На конь!..

Много раз приходилось агитпоезду отбивать нападения басмачей. Но однажды...

Давали спектакль в десяти километрах от железнодорожной станции. Ночью из полуэскадрона, остававшегося охранять типографию и киноустановку, прискакал израненный всадник.

Бандиты захватили эшелон, все бойцы, сражавшиеся у вагонов до последнего патрона, погибли в неравном бою - басмачей было во много раз больше. Под угрозой расстрела на месте главарь шайки заставил паровозную бригаду развести пары. Эшелон угнали.

Долго и мрачно думал Степан Петрович Соколов о том, что делать дальше. Хамза предлагал вернуться на станцию, но Соколов принял другое решение.

Возвращаться было нельзя - басмачи могли снова нагрянуть. И Соколов решил обойти станцию через пустыню. Проводником вызвался быть молодой местный парень-туркмен Бешим. Все три спектакля - узбекский, русский и татарский - он неподвижно просидел около самой сцены, заворожённо глядя на артистов.

К верблюдам, купленным на станции, чтобы привезти декорации и артистов, пришлось докупить в посёлке, где давали спектакли, ещё десяток. Степан Петрович собрал рано утром все три труппы, построил рядом полуэскадрон.

- Товарищи, нам предстоит совершить тяжёлый переход через пески и пустыню. Возможна встреча с врагом. Не исключается, что многих будет мучить жажда... Но мы обязаны преодолеть этот путь... Другого выхода нет. Нам нужно сохранить первые театральные труппы нового Туркестана.

По утренней прохладе удалось преодолеть довольно значительное расстояние. Но по мере того как солнце нагревало пески, дорога становилась всё тяжелее. Вокруг, куда ни глянь, были одни барханы. Медленно переползал караван с одного гребня на другой...

...Почерневшие лица, пересохшие губы. Прошло несколько дней. Обессилели кони. Только надменные верблюды, ни на что не обращая внимания, спокойно шагали по пустыне.

Тучный певец Кары Якубов страдал от жары больше всех.

Сухощавый Хамза ехал рядом с ним.

- До колодца уже недалеко, - сказал он.

Якубов, тяжело дыша, молчал.

- Вода в колодце бывает сладкой, - вдруг произнёс кто-то сзади. - Воды, воды... Дайте, дайте...

Хамза оглянулся. Зульфизар, сидевшая на верблюде, делала какие-то странные движения, будто пила воду горстями, будто умывалась водой.

- Возьми, - сказал Хамза и протянул ей несколько маленьких плоских камней.

- Что это? - прошептала Зульфизар.

- Положи под язык.

- Зачем?

- Утоляет жажду.

- Вода! Вода!! - раздалось впереди.

Это кричал с вершины бархана Бешим. Он махал руками.

Хамза, подъехав к нему, увидел внизу колодец.

Кары Якубов неожиданно легко спрыгнул с верблюда и побежал к колодцу.

Степан Соколов, выехав перед колонной, поднял руку. Конь Соколова вздрагивал от нетерпения.

- Назад! - скомандовал Соколов. - Приказываю всем назад!

Кары Якубов упал на горячий песок и неподвижно замер.

Только пальцами рук он все ещё продолжал бежать вперёд - пальцы скребли песок.

- Первому взводу встать в боевое охранение!

Лошади, учуяв запах воды, рвались вперёд.

Холодная прозрачная вода полилась в желоб. Бойцы задвигались, заволновались, окружили желоб. Все облизывали пересохшие губы... Зульфизар, опустившись на колени, прислонилась щекой к холодному жёлобу. Кары Якубов бросился было к воде, но тут же раздался окрик Соколова:

- Стой!

Хамза оттащил Якубова в сторону.

- Сначала пьют лошади, по два ведра, - приказал Соколов.

Первые две лошади пили, не отрываясь от воды... Бойцы смотрели на них с завистью. Соколов, взглянув на Зульфизар, погрузил флягу в воду, протянул стоявшему рядом Хамзе: