Уильям Нэйпир - Аттила

Звезды безмолвно смотрели на него.

— А ты, — приказал трибун Борасу, — отправляйся домой, к жене. Эту рану нужно зашить.

Борас не шевельнулся. Один из солдат опустился перед упавшим на колени и прижал пальцы к его шее. Потом поднялся на ноги.

— Он мертв.

— Ах ты маленький… — заревел кто-то в толпе. — Да я тебя…

Два солдата перекрыли ему путь скрещенными копьями, а третий сильно ткнул под ребра, и он отступил назад. Но настроение толпы уже резко изменилось, став агрессивным.

— Ты, свинья, убийца! — завизжала старуха.

— Перерезать его грязную шею!

— Вздернуть его! Посмотрите на него — это же дьяволенок, посмотрите ему в глаза! Он убьет нас всех, только позвольте ему!

Женщины в толпе начали креститься. Мужчина сжал в руке голубоватый камень, висевший у него на шее от дурного глаза.

Офицер посмотрел на пленника.

— Да ты знаменитость, — пробормотал он.

Мальчик взглянул на него так свирепо, что даже офицер на мгновенье пришел в замешательство. Потом пришел в себя и потребовал назвать свое имя.

Мальчик не обратил на него никакого внимания.

— Я спросил тебя, — повторил офицер, наклоняясь ниже, — как тебя зовут?

Но мальчик по-прежнему не обращал на него внимания.

Из разгневанной толпы чей-то голос прокричал;

— Он говорил, что его зовут Атталус или что-то в этом роде!

Только сейчас офицер заметил синие шрамы на щеках мальчика; в свете факелов они выглядели жутковато.

— Не может… — тихо начал он и повернулся к своим людям. — Парни, мне кажется, мы кое-что сможем заработать. — И снова обернулся к мальчику. — Раздевайся.

Мальчик не шевельнулся.

Офицер кивнул, один из солдат шагнул вперед, схватился за то, что осталось от изорванной туники мальчика, и сорвал ее.

Толпа ахнула. Они в жизни не видели ничего подобного.

Вся спина мальчика была разрисована фантастическими узорами и завитушками, рубцами и шрамами; некоторые из них были сделаны иголкой и синими чернилами, другие — жестоко вырезаны ножом, а потом сшиты конским волосом, чтобы рубцы остались рельефными и четкими. Так делали гунны. И он не Атталус. Аттила.

Беглец…

Принцесса Галла Плацидия будет неимоверно рада его поимке. Похоже, она странным образом одержима мальчиком.

— Отлично, парни, — заключил офицер. — А вы все, — сказал он, повысив голос, — разойдитесь. Или мы вас заставим — а это больно.

Толпа угрюмо и неохотно стала расходиться. Кто-то подошел к Борасу и закрыл его лицо куском ткани. Офицер спросил, знает ли он этого человека. Мужчина кивнул.

— Значит, ты и позаботишься о трупе, — сказал офицер и повернулся к солдатам. — Так, — рявкнул он. — Назад к Палатину. И быстро!

— Маленький совет, — приветливо сказал офицер мальчику с крепко связанными за спиной руками, пока они поднимались на холм. — В следующий раз, когда будешь в бегах, постарайся не привлекать к себе столько внимания, убивая кого-нибудь.

Мальчик ничего не ответил.

— Тебе повезло, что мы оказались рядом. Они бы разорвали тебя пополам.

Тут мальчик заговорил.

— Они бы даже не подошли ко мне.

Офицер ухмыльнулся. Помолчав немного, он поинтересовался:

— А этот мужчина, которого ты уложил?

— Самооборона.

Офицер кивнул. Это и так было достаточно ясно.

— Я не собирался его убивать, — выпалил мальчик.

Офицер с некоторым удивлением заметил, что в глазах мальчика блестят слезы — не такой уж он крепкий орешек, каким пытается казаться.

Офицер еще раз кивнул.

— Все в порядке, сынок. Такое случается. Ты отлично оборонялся.

Мальчик попытался вытереть нос связанной рукой, но у него ничего не получилось. Если он начнет шмыгать носом, офицер услышит, а этого ему не хотелось.

Они повернули налево, на Vicus Longus, и вышли на долгий подъем к Палатину. Им пришлось снова проходить мимо похожего на огородное пугало проповедника, и мальчик взглянул на него с испугом, даже с ужасом.

— Псих, — бросил трибун.

— Ты христианин? — спросил мальчик.

Трибун ухмыльнулся.

— Мы теперь все христиане, сынок. Много это нам помогло.

Наконец пьяные толпы на улицах начали рассеиваться. Они все шли, и тут увидели центурию пограничных войск. Те с любопытством смотрели на странного, маленького, с торчащими волосами, полуголого связанного пленника.

— Я бы тебя развязал, если б знал, что ты не попытаешься снова сбежать, — значительно мягче сказал офицер.

— Обязательно попытаюсь.

— В этом я не сомневаюсь.

— И у меня получится.

— Тоже возможно.

Мальчик посмотрел на офицера, и они, кажется, едва заметно улыбнулись друг другу.

— Так ты что… хотел добраться до дома?

Мальчик не ответил. Вместо этого он неожиданно задал вопрос:

— А сам ты откуда?

— Ну, — сказал офицер, — отец мой тоже был солдатом, а он родом из Галлии. А я служил в Legio II Augusta, в Британии, в Карлеоне. Вряд ли ты о нем слышал.

— Слышал, — отозвался мальчик. — Это на западе провинции, пограничная крепость для защиты от силурийских племен.

Офицер удивленно рассмеялся.

— Откуда, во имя света, тебе это известно?

Мальчик не ответил на вопрос.

— А что ты делал в Британии?

Офицер вдруг засомневался — а стоит ли столько болтать? Что-то в этом мальчишке есть такое… необычное.

— Ну, моя мать из кельтов. Отец женился на ней там, так что я, надо полагать, полукровка. Но мы все кельты под римскими шкурами — во всяком случае, нам нравится так думать. Мы — я и мои парни — до недавнего времени там и служили. А потом…

— А потом император отозвал британские легионы домой? Потому что Рим попал в беду?

— Придержи коней, — небрежно бросил офицер. — Рим не мой дом. Мой дом — Британия. Да и все равно, с Римом еще не покончено. Нам уже приходилось иметь дело с племенами похуже готов. Помнишь Брения и его галлов? Они разграбили сам Рим. А Ганнибал? А кимвры?

— Так почему же Палатинские гвардейцы не защитили Рим? Их там, в лагере, тридцать тысяч!

— Клянусь яйцами Юпитера, ты и вправду все знаешь! Тогда тебе известно, что мы, пограничные войска, думаем о Палатинских гвардейцах здесь, в Риме. Немного… размякли, скажем так. Слишком много теплых купален и слишком мало настоящих сражений.

— А в Британии все еще сражаются?

— Теперь все больше и больше, — уныло признался офицер. — Пикты все время устраивают вылазки на севере, а еще есть пираты-саксы по всему восточному и южному побережьям. А от нашего наместника на Саксонском берегу толку не больше, чем от дырявого ведерка. Так что да, в Британии тоже забот хватает. Но теперь, — тут он заговорил с нетипичной для него нерешительностью, — им… им просто придется позаботиться о себе самим.

Мальчик обдумал, услышанное, а потом спросил: