Уильям Нэйпир - Аттила

— Но тебе меня не поймать.

Он еще не закончил говорить, как Люций соскользнул с лошади и осторожно пошел вдоль ряда, ведя животное под уздцы.

— Я могу велеть людям поджечь виноградник.

— Твои люди вернулись к колонне, — парировал мальчик.

Люций невольно усмехнулся. Военная сообразительность мальчика весьма впечатляла.

— Как ты собираешься добраться куда-нибудь самостоятельно? — спросил он. — В горах зима наступает рано. У тебя нет ни денег, ни оружия…

— Выживу! — весело отозвался мальчик. Похоже, он тоже чавкал непреодолимо спелым, сочным виноградом. — Бывало и хуже!

— Ты представляешь, что такое Альпы в октябре или ноябре? Ты ведь пойдешь в Паннонию через них, верно?

Мальчик не ответил. Он удивился, что Люций так точно просчитал его планы. Откуда он знает, что Аттила собирается на север, домой?

Тем временем Люций поставил лошадь в конце ряда, так, чтобы голова виднелась с одной стороны, а хвост — с другой. Туловище скрывалось за лозами. Аттила повернулся, увидел лошадиную морду в конце ряда, поверил в очевидное и нырнул в следующий ряд виноградника. Он лежал на мокрой траве, под темно-зелеными виноградными листьями и тяжелыми гроздьями. Люций подкрался к нему на цыпочках. Мальчик не шевелился. Он надкусил еще одну ягоду, и сладкий сок брызнул ему в рот. Главное, приглядывать за лошадью…

Тут он ощутил прикосновение холодной стали к затылку и понял, что все кончилось. Сердце его упало словно прямо на траву, и он выплюнул остатки сладкой виноградной мякоти. Его тошнило.

— Встань на ноги, сынок, — произнес Люций. Голос его звучал на удивление ласково.

Аттила опустил голову.

— Да пошел ты, — ответил он.

Люций не сдвинулся с места.

— Я сказал, встань на ноги. Я не собираюсь тебя убивать. Ты же самый ценный заложник Рима.

Мальчик прищурился.

— Пошел в задницу.

Что-то в его голосе подсказало Люцию, что тот действительно не сойдет с места, как бы он ему не угрожал. Поэтому командир вытянул руку, схватил мальчика за загривок и силой поставил его на колени. Тот стоял в угрюмом молчании, глядя на виноградные листья перед глазами. Вокруг его лица сердито жужжала поздняя сытая оса, она даже села ему на волосы, но Аттила не шевельнулся, чтобы прогнать ее.

И тут Люций сделал нечто очень странное и совершенно не военное. Он спрятал меч в ножны, сел рядом с мальчиком на мокрую траву, скрестив ноги, сорвал большую гроздь сияющего винограда и начал его уплетать, словно других забот у него не было. Мальчик посмотрел на него, и в его взгляде что-то промелькнуло.

— II Легион «Августа», Иска-Думонио-рура. А твой отец был галл.

Люций едва не подавился виноградом.

— Кровь Христова, парень! Вот это память!

Аттила не улыбнулся. Точно, это он. Высокий сероглазый командир с рваным шрамом на подбородке, арестовавший его тогда на улице после драки на ножах. Мальчик смотрел пристально, но не на Люция. На воображаемый образ.

— А ты Аттила, так?

Мальчик что-то буркнул.

— Меня зовут Люций.

— По мне так девчачье имя.

— Возможно, но это не так, ясно?

Мальчик пожал плечами.

Люций подавил поднимающийся гнев.

— По-кельтски это Люк. Или можешь называть меня Киддвмтарт, если тебе так больше нравится. Это мое настоящее кельтское имя.

— А что оно значит?

— Волк в тумане.

— Хм-м, — задумчиво протянул мальчик, разрезав ногтем травинку. — Во всяком случае, звучит лучше, чем Люций. Вроде как имя гуннов.

— А что значит Аттила?

— Не скажу.

— Почему не скажешь?

Мальчик посмотрел на Люция, или Киддвмтарта, или как там его зовут.

— У моего народа имена священны. Мы не говорим наших истинных имен всякому старому чужестранцу. И уж точно не говорим, что они означают.

— Иисус, да ты просто хитрый мошенник. А моя жена утверждает, что это я хитрый.

Мальчик посмотрел на него с удивлением.

— Так ты женат?

— Солдатам можно жениться, — ответил Люций, улыбнувшись. — Хотя некоторые говорят, что не успеешь жениться — начинаешь чахнуть; теряешь жизненные и мужские соки и всякое такое.

Мальчик рвал травинку на мелкие кусочки.

— Я полагаю, по-твоему только тупицы женятся? — продолжал Люций. — А ты не думал, что я настолько тупой, чтобы на веки вечные приковать себя к женщине.

Что-то в этом роде Аттила и подумал, верно.

— А, — тихо произнес Люций, глядя на запад, на холмы. — Ты просто не видел мою жену.

Теперь мальчик смутился, и его щеки ярко запылали, несмотря на бронзовую кожу.

Люций рассмеялся вслух.

— Еще поймешь. Пройдет несколько лет, и попадешь в рабство, как и все мы.

Черта с два, подумал Аттила, уставившись на свои грязные ноги. Девчонки! Он снова вспомнил тех хихикающих, полуодетых девушек в покоях принцев-вандалов, и то, как они возбудили его против воли. И испугался, что предсказание Люция уже исполняется.

— У меня есть сын твоих лет, — продолжал Люций. — Сын, и дочка помладше.

— У моего народа на вопрос, есть ли у него дети, мужчина вроде тебя ответил бы: один сын и одно несчастье.

Люций что-то пробурчал.

— Как его зовут? Твоего сына?

— Кадок, — ответил Люций. — Британское имя.

— Он похож на меня?

Люций представил себе карие мечтательные глаза своего сына, представил, как он неторопливо идет по залитым солнцем лугам Думнонии вместе со своей маленькой сестренкой Эйлсой. Он сжимает в грязной руке игрушечный лук и стрелу, пытается охотиться на белок и мышей-полевок или говорит сестренке названия цветов и объясняет, которые из них можно есть.

— Не особенно, — признался он.

— Почему это?

Люций рассмеялся.

— Он нежнее тебя.

Мальчик издал гортанный звук и сорвал еще пучок травы. Похоже, этот Кадок — тоже несчастье.

— Что ж, — произнес Люций, поднялся на ноги и встал над мальчиком. Он пошарил под плащом и вытащил короткий меч с широким лезвием из тех, что используют для ближнего короткого боя. Взял меч за лезвие и протянул его мальчику рукояткой вперед.

У Аттилы открылся рот.

— Это забрали у тебя вместе со свободой, — сказал Люций. — Пришло время вернуть его тебе.

— Это… это… — заикался мальчик. — Его подарил мне Стилихон. Всего за несколько ночей до того, как…

— Я знаю. И Стилихона я знал.

— Ты..? Я хочу сказать, ты…

— Стилихон был хорошим человеком, — произнес Люций. — И однажды я дал ему определенное обещание.

Их глаза встретились. Потом Аттила протянул руку и взял драгоценный для него меч. Лезвие было таким же острым, как и раньше.

— Ты ухаживал за ним, — сказал мальчик.

Люций ответил не сразу. Он расстегнул свой ремень с ножнами.

— Надеюсь, ты тоже будешь, — сказал он, протягивая ремень мальчику. — Не знаю, зачем Стилихон сделал тебе такой подарок. Мне он тоже сделал подарок. — И рассеянно улыбнулся. — И легче, и тяжелее, чем тебе. Я его не понимаю, не больше, чем ты, но для него это что-то означало. Поэтому и для меня это много значит.