Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся

- Ну что вы? Сколько дворов так вы успеете обойти, в станице же их больше шестисот,- возразил Вальковский.

- Товарищ Вальковский... тут это... такое дело, Тихон Никитич прав. Всех обходить и не надо, достаточно и десятка дворов. Тут же многие родня друг дружке. Так что те, кого он уговорит, сразу же за собой других потянут, те третьих. А в простом разговоре он скорее все разобъяснит, Никитич, он это умеет... Пусть делает как хочет, может в самом деле толк выйдет,- высказал общее мнение членов ревкома бывший батрак-новосел, живший с семьей в станице уже лет десять и кочевавший от одного хозяина к другому, и вот дождавшемуся, так сказать, "своего часа".

- Ну что ж попробуйте, если вам кажется, что так будет лучше,- не очень уверенно согласился Вальковский.

- Только у меня будет одно условие,- чуть повысил голос Тихон Никитич.

- Вы хотите, чтобы ваш поступок потом был учтен советской властью? Не беспокойтесь, если вам удастся удержать казаков от мятежа, я лично телеграфирую о вашей роли в этом деле,- поспешил заверить Вальковский.

- Да нет, я не о себе,- усмехнулся такой "догадливости" Тихон Никитич.- Я хочу попросить за мать и отца Решетникова, чтобы их потом не обвинили за сына.

- Вон оно что,- удивился начальник гарнизона. Ну, это уже не я, а ваша гражданская власть решать будет, вот они, члены вашего ревкома, он кивнул на сидящих членов комьячейки.

- Да то и не от нас, от уездных властей будет зависеть. Мы то что, мы понимаем, старики тут не при чем. А ежели из уездной ЧеКи сюда дознавателей, комиссию пришлют, тут уж и нас не спросют,- избавил коммунистов от ответа на столь щекотливый вопрос председатель станичного ревкома.

Сначала Тихон Никитич пошел в дом к многочисленной семье Забродиных. Отец Фрол Никанорыч, бывший урядник и член станичного Сбора, а старший сын георгиевский кавалер за Германскую войну... Было еще двое сыновей и три дочери. Двоих дочерей выдали замуж здесь же в станице, в доме оставалась младшая, у которой жених пропал, когда его мобилизовали в конный корпус Иванова-Ринова. Так же погибли и двое младших сыновей, один совсем недавно, когда служил в станичной милиции и охранял обоз с продовольствием. Он попал в засаду устроенную "Красными горными орлами". Второй так же, как и жених дочери служил у Иванова-Ринова и сложил голову где-то у Тобола. Старшему на Гражданской повезло больше чем младшим братьям. Его мобилизовали в 12-й казачий полк, в который уже во время октябрьской агонии колчаковской власти срочно набирали казаков старших возрастов. Полк не успел принять участие в боевых действиях и когда генерал Бегич отступал, он часть его увел за собой. Старший сын отстал от своей сотни и пробрался домой, когда стало ясно, что предстоит отступление в Китай. В этой семье, конечно, люто ненавидели большевиков. Но у хозяина дома и его жены в станице было как ни у кого много родных, двоюродных и троюродных братьев и сестер.

Бывшего атамана встретили настороженно, но уважительно, хозяин пригласил в дом, усадил за стол. Тихон Никитич не отказался...

- Ты уж, Никитич, извини, мы заморского вина не держим, да и водки хорошей сейчас где взять. Вот не побрезгуй, нашей наливочки домашней,- Фрол налил гостю и себе.

Прочие домочадцы, хоть и встревожились этим визитом, но своих домашних дел не бросили. Сын с дратвой и "лапой" в сенях чинил сапоги, жена Фрола, гремела чугунами и ухватами на летней кухне, дочь и невестки... одна при живом муже две другие вдовы, занимались во дворе переборкой самой ранней в Бухтарминском крае ягоды - полевой клубники, сортируя на еду, сушку и варенье...

- Да, ничего Никонорыч, последний раз шампанское пил на свадьбе дочери, да вот еще на прошлый Новый год. А по нынешнему времени настойка она самое подходящее питье... Ты в этот год сколько засеял-то?- для затравки необходимо было затронуть хозяйственные вопросы.

- Какой там засеял, так чепуху. Пшеницы двенадцать десятин, да ячменя пяток. И те не знаю, стоит убирать, али под снегом гнить оставить. Ведь как пить дать по осени продотрядники наедут и все заберут. Да и лошаденки то у меня вона какие остались, те что красноармейцы взамен моих меринов оставили. Рази ж то кони, плуг еле тянут. Да все то ладно, главно чтобы грабежу не было, беспорядку. А то, вона, на моем покосе кто-то почти всю траву ноне скосил. Говорят, видели, что снегиревские мужики то были. А что сейчас сделаешь, ноне не мы, оне сила. Ох беда беда, не чаял никогда, что до таких времен доживу, когда и жить хотеться не будет... Ты-то я слышал этот год вообще не сеял, а Никитич?

- Не сеял, батраков то сейчас нельзя нанимать. А те что остались, Ермил да Танабай они... Ну, в общем порешили не сеять.

- Так чего ж ты, попросил бы кого, хоть меня, или вон Тимоху мово... да кого хошь. Кому-кому, а тебе-то помогли бы.

Фрол смущенно отвел голову, ибо в станице ни для кого не было секретом, что бывший атаман не смог вспахать ни одной из своих десятин. При этом некоторые злорадствовали втихаря: "Ишь наатаманился, отвык за плугом-то ходить. Пусть вспомянет, как он хлебушек-то дается, и Домна его толстомясая тоже пусть телеса свои растрясет...". Но зрелища так и не дождались, ни Тихон Никитич, ни его жена в поле так и не вышли. Что касается инвалида Ермила, от него в пахоте толку было мало, а Танабай все чаще стал проявлять неповиновение... Тихон Никитич даже отверг предложение о помощи со стороны сватов Игнатия и Лукерьи, которые в свою очередь оставшись без сыновей привычно уперлись, и с помощью Глаши засеяли-таки несколько десятин. Впрочем, в эту весну в станице многие уже оказались не в состоянии засеять свою пашни: у кого сил не было, у кого рабочих рук, у кого лошадей или семян... у кого всего вместе. В последние годы всевозможным маломощным, вдовам и калекам помогало обществ. По приказу станичного атамана, те же семена нуждающимся выдавались из войсковых амбаров. Сейчас те амбары после весенней продразверстки опустели, а помогать тем, у кого сыновья и мужья погибли за царя на германском фронте, или тем более в рядах белой армии, ревкому было не с руки.

- Ладно, Никанорыч, ты обо мне не беспокойся, у меня, слава Богу, запас с прошлых лет имеется, с голоду не помрем. Вот вдов да стариков, что одни остались, этих жаль. Боюсь не все из них следующую зиму переживут, и хлеба у них не будет и дров никто не нарубит, не привезет... Ну, это теперь, конечно, уже не от меня зависит, пусть новая власть голову ломает, раз взялась командовать. А к тебе я вот с чем пришел-то. Тут меня в правление, то есть в ревком вызывали. Просили с казаками поговорить, чтобы к Степану Решетникову не подавались, и чтобы здесь ему в помощь восстание не учинили. Как ты насчет этого, Никанорыч?- Тихон Никитич испытывающе смотрел на хозяина, не притрагиваясь к поставленному перед ним угощению, лишь слегка пригубив рюмку с настойкой.