Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся

Фрол нервно потирал большие жилистые руки, и строил непонятные гримасы, что свидетельствовало о сильном внутреннем волнении.

- Я что, Никитич... я ж не знаю. Я то что, мое дело стариковское, я то сам никуда не собираюсь... Ты вона лучше об том с моим Тимохой потолкуй,- как-то нервно и неуверенно отвечал Фрол.

- Погоди Никонорыч, ты не крути. Сам-то ты как думаешь, доброе это дело сейчас большенарымцев и Степана поддержать, или нет? Я тебе прямо скажу, я так же думаю, как и всегда думал, худой мир лучше любой ссоры. Я против восстания.

- Да, я тоже. Но как это молодым-то в башки втюхать. Оне вона уже забыли, как красные их от Урала до Оби гоняли. Чуток отъелись тут, на бабах отлежались, и кровь у их сызнова заиграла. А по мне, хватит, и так уж двух сынов, да вона зятя и жениха дочериного война эта проклятая позабирала, боюсь и последнего сына, последних зятьев... Не знаю как тогда и жить-то... Ты извиняй Никитич, я все про своих. Твои-то как, есть какие весточки от них?- хозяин спохватился и сделал вежливый "реверанс", спросил о детях бывшего атамана.

- Поля с Иваном в Китай пошли с Анненковым, ну ты это наверное и сам знаешь, Осипов Никишка вон с ними на границе прощался. А от Володи никаких вестей, ни писем, ничего. Но слышал, вроде кадетский корпус успели из Омска эвакуировать, может и он с ним. Мая Домна уже вся извелась, не знаем, что и думать,- Тихон Никитич тряхнул сильно поседевшей буквально за последние полгода головой, словно отгоняя тревожные мысли о детях, и возвращаясь к насущным делам, приведшим его в этот дом.- Ну что ж, говоришь, с сыном твоим потолковать? Можно. Зови своего Тимоху.

Фрол Никанорыч опять-таки скривил лицо, сморщив его так, что сразу стал походить не на пятидесятипятилетнего, а на семидесятилетнего... и пошел звать сына Тимофея, рослого с некрасивым изрытой оспой лицом казака тридцати шести лет...

- У вас дело до меня, Тихон Никитич?- вежливо осведомился Тимофей.

- Дело Тимоша, дело. Садись. Вот тут мы с отцом твоим покумекали и решили, что зря некоторые наши казаки хотят против красных бузу учинить. А ты как думаешь?

Тимофей сел, и упершись взглядом себе под ноги, молчал.

- Ты ведь успел немало послужить и знаешь, что бывает, когда город или ту же станицу на приступ берут. Так ведь?... Так вот,- продолжал Тихон Никитич,- вы думаете, раз Степан Решетников александровцев, малокрасноярцевда, черемшанце, вороньевцев собрал и вместе этого "горного орла" с его сбродом кончили, так они и всю остальную Красную Армию так же легко сковырнут? Так только неуки молодые могут рассуждать, но ты-то две войны прошел и знаешь, что такое настоящая Красная Армия и какова ее сила. С ней ни Колчак, ни Анненков не смогли справиться, а тут... Да первая же регулярная часть, только сюда придет с пулеметами, и от Степана с его берданочным войском клочья полетят, даже если вы придете ему на помощь. Ну перебьете вы эти два взвода, что у нас в крепости хоронятся, ревкомовцев наших постреляете... А потом-то что? Потом нашу станицу на приступ возьмут, и знаешь, чем это кончится? ... По глазам вижу, что знаешь, будут грабить, жечь, баб сильничать. Сколько в округе такого случалось. На Бийской линии, вон говорят, ни одной станицы, ни одного поселка не осталось не разгромленного. А нашу станицу эта напасть пока что миновала, и я не хочу чтобы сейчас, когда вроде уж и война-то кончилась, у нас тут тоже все это случилось... А ваш дом он заметный, хозяйство, вон, справное, есть чего взять, - Тихон Никитич кивнул на тускло блестевший сусальным золотом киот, на окованные железом сундуки вдоль стен, то ли приданное невесток принесенное в дом, то ли дочери приготовленное на отдачу, а может и всех вместе. - А то, что так будет, если случится у нас восстание, я не сомневаюсь...

- И я тоже так мыслю,- встрял Фрол Никанорович, до того переминавшийся в дверях. Я уж и сам Тимошку-то отговаривал. Вон у нас детишек шестеро и баб в дому пять штук, как же я тут с ими один, ежели что... а ежели и из дома погонют, куды тогда?- зачастил вдруг слезливым голосом глава большой семьи, словно призывая бывшего атамана помочь удержать от необдуманного поступка последнего оставшегося в живых сына.

- Ну, что ты молчишь, как воды в рот набрал?- настойчиво требовал ответа Тихон Никитич.

- Я и сам не хочу... но что я один-то могу, там уже казаки думают как всю комъячейку кончать, да крепость на приступ брать и со Степаном соединяться,- наконец угрюмо подал голос Тимофей.

- А вот в этом ты мне и помоги... Да не надо мне выдавать, кто всем этим верховодит сейчас, я и так догадываюсь, с этими верховодами наверняка сгорите. Просто пойдем, Тимоша, со мной по дворам походим, да вот также поговорим. Тебе ж с твоими полчанами однопризывниками или с кем на фронтах воевал легче, чем мне договориться будет, ну а я стариков как положено настрапалю. Ведь гиблое дело затевается, и сами пропадете и на семьи свои пагубу наведете...

Тихон Никитич с Тимофеем Забродиным весь оставшийся день, вечер и даже начало ночи ходили по дворам...

17 июля, через день после разгрома сводного отряда Тимофеева, из Усть-Каменогорска вверх по Иртышу вышел пароход с громким именем "Роза Люксембург", на борту которого находилось две роты красноармейцев с винтовками и пулеметами под командой уездного военкома Федорова.

18 июля этот отряд высадился в "Гусиной пристани" и повел наступление на поселок Вороний. Степан понимал, что несмотря на примерно равное число бойцов у него на этот раз мало шансов выиграть встречный бой. Теперь ему противостояли не мобилизованные коммунисты и бывшие партизаны, и командовал ими не бывший "горный орел" Тимофеев. Федоров, всего лишь двадцати пяти лет от роду, являлся кадровым командиром РККА, с боями прошедший от Волги до Оби в частях армии Тухачевского. И большинство его бойцов были не наспех мобилизованные новобранцы, а закаленные в горниле гражданской войны солдаты. Но главное, все имели трехлинейки, шесть пулеметов и в достатке патронов. У Степана только александровцы из отряда погибшего Злобина имели трехлинейки, остальные, в основном, вооружились берданками, а некоторые и вообще одними пиками да шашками. Правда, имелось два "Максима", но патронов к ним не более чем на полчаса интенсивного боя. И вновь необходим был неожиданный маневр, позволявший нивелировать подавляющее превосходство противника в огневой мощи. Потому, наиболее хорошо вооруженной частью отряда, Степан решил держать фронт перед Вороньим, а другую послал в обход, но не в тыл наступавшим, как в первый раз, потому что с таким противником этот довольно примитивный план не сработал бы никак... Он отправил их горами, чтобы дойти до берега Бухтармы, перейти ее вброд и выйти к Усть-Бухтарме со стороны дороги на Зыряновск. Потом отряд должен был ворваться в станицу, перебить небольшой красный гарнизон, соединиться с местными восставшими усть-бухтарминцами и уже вместе с ними идти на Гусиную пристань. Этот маневр в случае успеха гарантировал полное окружение отряда Федорова.