Алексей Пишенин - Сага о Хельги

Ибо что ни делал Хельги в родной усадьбе, ничего ему не давалось. Не было у него ни терпения, чтобы распутывать сети или поджидать зверя на охоте, ни силы, чтобы управляться с сохой в поле, ни сноровки, чтобы плотничать в лодочных сараях. Пока Хельги не минуло еще десяти, старики говорили, что лежит ему путь в дружину какого-нибудь морского конунга, так как в работе дома от него мало толку. Но и во владении оружием Хельги не мог угнаться не только за братьями, но и за детьми работников и часто бывал бит их деревянными мечами.

Одно лишь хорошо удавалось Хельги — петь песни и слагать висы. Когда на пути из Трондхейма на юг у них дома останавливались бывалые люди, среди которых иногда бывали и скальды, то готов он был до утра подносить им пиво и лучшие куски мяса. А, проводив их до корабля, начинал повторять их рассказы и песни, а после и сам сочинял висы об их странствиях и мечтал о далеких странах, в которых однажды окажется.

За висы его любили и мать, и старшие сестры, Сигрид и Хельга. Но отец говорил, что в его времена только тот считался истинным скальдом, кто мог не только болтать языком, но и по главе клина воинов врубаться в стену длинных щитов. И что мало чести рассказывать о чужих подвигах, когда сам не можешь удержать меча.

Бьёрн научил Хельги обращаться с луком и стрелами, но говорил, что его умения хватит только на то, чтобы отгонять волков от скота на летних пастбищах в горах. Да и то, если собаки помогут.

В ту осень Торбранд решил, что Бьёрну пора жениться. Из соседских дочерей на выданье он приглядел Торгунн, дочь Асгрима с Серой горы, за которой, как он знал, в приданое, помимо надела доброй земли и серебра, отец давал двух телок, два платья из франкского бархата, дюжину рубах из тонкого фризского холста, серебряную чашу арабской работы и много утвари попроще.

Когда Бьёрн узнал о том, что задумал отец, он сказал:

— Не много радости мужу сулит такая жена, которая лицом похожа на высушенную треску, а когда ходит, то переваливается с ноги на ногу, как хромая утка. Да и лет ей уже больше двадцати. С такой женой немудрено, что муж зимует у далеких берегов, раздавая добытое в походе серебро охочим до него женщинам. Если ты, отец, хочешь, чтобы следующей весной у Олафа Трюггвасона в его дружине в земле англов появился еще один воин, то засылай сватов к Торгунн.

— Не много ума ты нажил, прожив немало лет, — ответил Торбранд, — если спешишь отказаться от такого приданого и идти в дружину безземельного конунга. В прошлом году на осенней ярмарке видел я Торгунн и не скажу, что она красивей многих, но где же еще найдешь девушку, за которой дадут столько добра?

— Сдается мне, что в Англии можно найти добра и поболее того. А если хочешь женить меня, то шли сватов на двор Одда Одноногого, к дочери его Сигрун.

— Неважную жену ты себе выбрал, — ответил Торбранд, разозлившись. — Ни богатством, ни происхождением не славен род Одда сына Торгейра. Только спеси у него столько, что только конунгу и пристало. Слыхал я, что ищет он для дочерей своих женихов уже не первый год, да только свадебного пива выпить пока не приходилось. И дочери — все в него, подавай им в мужья сына ярла, а то и конунга. А всего приданого-то обещает — пару овец да простых рубах.

— Одд по матери ведет свой род от Хальвдана Черного, хотя и по побочной ветви. А что богатств у него нет, так зато обе дочери — как на подбор. И не променяю я жену из рода конунга на двух телок и старую треску, что будет хозяйничать в моем доме.

И так бы они спорили долго, но Хильда, которая была поблизости, услышала их разговор и вмешалась. Не дело, сказала она, когда двое мужчин готовы поссориться из-за размера приданого, когда неизвестно, согласятся ли родные Сигрун на сватовство Бьёрна. Да и саму ее неплохо было бы спросить, ибо характер у их семьи действительно спесивый, а ничего нет хуже жены, выданной замуж против ее воли. И не раз бывало, что угощала такая жена мужа не овсянкой и свининой, а ударом ножа на брачном ложе. Потому не лучше ли, спросила она, дождаться осенней ярмарки, и там Бьёрн сможет переговорить с Сигрун наедине и узнать, как она относится к его намерениям. А уж если она сама согласится, то тогда и с родней ее сподручнее будет спорить по поводу приданого. А что до Торгунн, то сватовство к ней может и подождать, ибо не слышала она о дюжинах женихов, осаждающих ее двор. Однако, если Сигрун не согласится выйти замуж за Бьёрна, то, видать, лучшей жены, чем Торгунн, ему не найти.

И мужчины послушали ее, потому как считалась она женщиной редкого ума, и не раз Торбранд жалел, что нет ее с ним рядом на тинге, куда допускались только те, кто мог носить меч.

Однако и Торбранд, и Бьёрн, договорившись, думали каждый о своем.

Скоро в горах по ночам стало холодно, и Торбранд послал людей вернуть домой скот с летних пастбищ. Вместе с ними вернулся и Хельги, который каждое лето проводил пастухом в горах. Вернулся он подросшим и уже почти сравнялся с братом, но оставался худым, и видно было, что силы в нем прибавилось меньше, чем роста.

Тем вечером Хильда приказала слугам подать на стол жареную свинину и не жалеть пива. После того, как все наелись и завели разговоры, Бьёрн рассказал брату о своем уговоре с отцом. И сказал, что вначале казалось ему, что не будет труда понравиться Сигрун, а теперь услышал он, что собирается свататься к ней Гутторм сын Торвинда из Хиллестада. А семья Торвинда известна богатством и гордыней, и Гутторм не пожалеет серебряных украшений, чтобы понравиться Сигрун.

На это Хельги ответил, что, хотя многие и согласились бы с тем, что их отец сказал об Одде Одноногом, однако готов он помочь брату. Ибо никакое серебро не сравнится в деле знакомства с девушкой с хорошей висой о ее золотых косах и изумрудных глазах.

На это Бьёрн ответил, что настоящие мужчины, по его мнению, не нуждаются в висах, потому как женщинам и так люб тот, кто может похвалиться серебром и золотом, добытым в славном походе. Но что в его случае, когда отец не хочет и слышать о том, чтобы отпустить его в Англию, то и виса может помочь. А иначе он все равно отправится за море, потому как с Торгунн он жить не будет. Однако, сказал он, сложно будет ему сложить такую вису, чтобы ее повторяли потом долгие годы, и чтобы пересилить все серебро Гутторма. На это Хельги ответил, что о висе он позаботится.

Когда деревья в их краях покрывались желтой листвой, в Аурландфьорд заходили корабли купцов с юга и севера Норвегии. Тронды привозили меха, ворвань, кость морского зверя. Люди из Вестфолда и Телемарка привозили соль, железо, скобяной товар. Иногда заходили торговцы с Готланда. Тогда можно было купить и украшения редкой работы, и дивную струящуюся ткань из далекой страны Син, и узорное оружие из земли арабов, где, по слухам, люди не едят свинины и не пьют пива.