Алексей Пишенин - Сага о Хельги

— Копье — хорошее оружие, — сказал он. — Но только тогда, когда твой соперник медлит приблизиться. Еще одно хорошее оружие — топор: он дробит доспехи и кости и мало кто может ему противостоять. Но он хорош только в большой битве, когда твой соперник стоит в строю и не может отойти назад или в сторону. Еще очень хорош лук, коли умеешь с ним обращаться. Нет сильнее воина, чем конный лучник у ромеев. Сотня таких могла бы захватить любое королевство на Севере. Но и лук, и доспехи, и конь стоят столько, что даже конунг Олаф вряд ли позволит себе больше десятка. Да и то если перестанет платить всей остальной дружине.

— Так что твое оружие — меч, — продолжил он, крутя меч в руке так быстро, что клинок превратился в паутину, сквозь которую нельзя было ступить. — Но меч — это не только острие, которым колешь, и лезвие, которым рубишь. Меч — это продолжение твоей руки. Встречай удар соперника плашмя, выбирай угол, под которым ваши мечи встретятся, — выбирай, куда твой соперник двинется дальше. Рукоять — не только защита руки — это оружие, которым можно вырвать меч, ударить в лицо, в живот.

Кетиль в шутку нанес эти удары Хельги, тот отступил.

— Щит — надежная защита, — Кетиль снова продолжил. — Но он требует упора. Когда переносишь ты тяжесть на ногу, чтобы встретить удар, то нога твоя становится неподвижной. По ней легко ударить, и ты не успеешь ее убрать. Ты видел много одноногих воинов? — Кетиль легко ударил Хельги мечом плашмя по ноге. — Все они слишком надеялись на свой щит.

— Поэтому твое главное оружие — это меч, — сказал он наконец. — Ты не силен — будь подвижен. Сделай меч продолжением своей руки — и ты будешь чувствовать, насколько силен твой соперник, будешь управлять его движениями, будешь решать, когда ему умереть. Забудь о щите, пока ты не в большом войске. Учись биться только мечом, и твой следующий поединок закончится лучше, чем первый.

Хельги рассмеялся и сказал:

— В один из дней я хочу сразиться с Турандом из Хиллестада. Если твоя наука поможет мне его победить, я буду учиться у тебя днем и ночью. Ты устанешь делать из меня воина.

На это Кетиль ничего не ответил, а просто указал на деревянный меч.

Только на несколько дней в праздник Йоля все они отправились пировать к ярлу Эйрику. А затем снова вернулись к себе на хутор. И так как женщин на их хуторе не было, то все с нетерпением ждали времени, когда снова надо будет смолить корабли и проверять на прочность канаты.

Наконец, потекли ручьи, и пришло время собираться в поход. Гудбранд на несколько дней уехал держать совет с ярлом, а когда вернулся, сказал, что этим летом у них не будет недостатка в рабах и светловолосых рабынях, потому как идут они в поход в земли вендов. Все воины вздохнули, ведь многие думали, что отправятся против Олафа Трюггвасона. Однако Эйрик сказал, что время для этого не пришло.

Другой вестью было, что Олаф конунг свеев идет с ними с небольшой дружиной. Как сказал об этом Кетиль, молодому конунгу пора набираться ратной премудрости, а где же, как не в земле вендов, это можно сделать.

Третьей новостью было, что ярл Эйрик дал Гудбранду новый корабль. Вместо большого кнарра, на котором они пришли из Согна, у них теперь был драккар с двадцатью парами весел. Гудбранд и Рагнар, не мешкая, отправились набирать людей к ним в команду.

Гудбранд был не последним человеком среди норвежцев, потому охотников пойти к нему было много из тех, кто перешел горы с ярлом. Так они набрали еще три с половиной дюжины людей. Однако и теперь Хельги сын Торбранда оставался из всех самым молодым.

Сам ярл тоже купил себе корабль на двадцать четыре пары весел и еще два на двадцать пар. Сборы были быстрыми, и как только корабли были снаряжены, они отплыли на юг. Всего у них было двенадцать кораблей: четыре — у ярла Эйрика и восемь — у конунга Олафа.

В этот раз весь путь пришлось проделать на веслах, потому как ветер был противным. И за все время у них была только одна долгая стоянка на побережье в Гётланде, куда Олаф проводил свою мать. И на пиру все не сводили глаз с этой женщины, печально известной своим высокомерием, но слывшей одной из самых мудрых жен на Севере. И хоть немало лет уже было ей, лицо ее было гладким, зеленые глаза — яркими, а длинные рыжие волосы — густыми.

Сигрид устроила пир в честь своего сына, который шел в свой первый поход. На пиру скальды сказывали саги о могучих воинах из их рода, чтобы, как сказала Сигрид, Олаф запомнил, как предки его добывали себе славу.

После нескольких долгих сказаний о прошлом Инглингов [24] Инглинги — королевский род в Швеции, по легенде, ведущий свое происхождение от бога Фрейра. Олаф сказал матери:

— То, о чем поют твои скальды, — дела давно минувшие. Неужели ты думаешь, что я, как мой отец, покажусь на поле битвы на повозке, запряженной быками? Все это — древние обычаи, что теперь никто не блюдет. У нас есть люди, которые бились против Олафа Трюггвасона. И они могут порассказать, как сражаются те, кто был в Миклагарде, или в земле англов и франков, или в Гардарике.

На это Сигрид ответила:

— Много поколений нашего рода ходили в походы на восток. Многие ходили и на запад. Но твой отец, который выезжал на поле битвы на быках, как ты говоришь, сумел разбить в бою самого сурового из морских конунгов. И никто не скажет, что Стюрбьёрн был воином, который не знал обычаев других стран. Но войско, которое сражается за свои обычаи, бьется лучше, чем то, что созвали воевать лишь в надежде на скорую добычу. А когда знаешь, как призвать на свою сторону богов, то и победа становится ближе.

— Те, кто верит в Белого Христа, говорят, что их бог сильнее всех наших, — ответил Олаф. — Король франков Карл, который заставил саксов верить в Белого Христа и который отравил короля данов Гудфрида [25] Гудфрид Датский (?–810) — король данов, неоднократно воевал с вассалами Карла Великого. По одной из легенд, был отравлен на пиру по приказу императора Карла. , тоже хотел, чтобы все люди на Севере стали христианами. И, слышал я, не было никого, могущественнее чем Карл. Может, и нам стоит выбрать Белого Христа. Одно дело молиться и приносить жертвы многим богам — ты можешь забыть про кого-то из них и вызвать его гнев. Или если жертвы твои покажутся ему скромнее, чем пристало. Другое дело, когда достаточно ублажить одного бога. И он будет помогать тебе и в море, и в битве.

— Пока приносятся жертвы в священной роще в Упсале, стоит твоя земля. И бонды приносят тебе оброк, — начала злиться Сигрид, — и у твоей дружины есть серебро. Если христиане построят в нашей земле свои храмы, то и оброк люди понесут Белому Христу, а не тебе — он будет их защищать.

Тут в спор встрял ярл Эйрик: