Анна Кальма - Капитан Большое Сердце

Сквозь треск корабля и грохот льда люди слышали ясный голос капитана:

— Спустить боты с правой стороны и оттащить их по ледяному полю подальше от корабля.

Подчиняясь его голосу, команда работала быстро и точно, как на войне.

Между тем Мельвилль спустился в машинное отделение. Там оказалась широкая трещина, идущая через все судно. Корабль раскалывался надвое, как ореховая скорлупа, вода быстро наполняла угольные бункера. Спустили на лед сани и собак, выгрузили все оставшиеся на борту припасы. И все же у Де Лонга оставалась слабая надежда, что лед соединится под кораблем и «Жаннету» удастся спасти.

Но вот снова застонала, затрещала обшивка, и спардек начал подыматься кверху. Казалось, будто гигантская ледяная рука давит, крошит и ломает кости «Жаннеты». Припасы, постельные принадлежности и корабельные бумаги были перенесены в безопасное место на лед.

Вода в несколько минут достигла перил, правая часть судна была разломана у грот-мачты, и «Жаннета» стала быстро погружаться в воду.

Де Лонг сам поднял на бизани кормовой флаг и последним оставил корабль.

Собравшись на льду, команда молча следила за тем, как под водой скрывалась палуба, потом мачта, как, намокнув, тяжело повис полосато-зеленый флаг и как с негромким всплеском навсегда исчезла в синевато-серой глубине их «Жаннета».

Но суровая действительность не оставляла времени для сентиментальных переживаний. Надо было устраивать лагерь, подсчитывать запасы, расставлять палатки, готовить еду.

Де Лонг решил пробираться на юг, пользуясь, пока возможно, санями, а добравшись до Новосибирских островов, пересесть на катера и попытаться доплыть до берегов Сибири.

Де Лонг сам, со скрупулезной точностью, распределил по саням запасы. Особенно драгоценными были лимонный сок, спирт и пеммикан. [1] Сушеное и превращенное в порошок мясо, смешанное с жиром и специями. Употребляется в пищу путешественниками в Арктике. Капитана заботили больные: Даненовер, Чипп и еще два человека из команды. Они могли передвигаться только с большим трудом.

Шесть дней продолжались сборы к походу. Наконец, вечером 18 июня, экспедиция тронулась в путь, оставив на льдине выложенную из ледяных обломков туру, в которой лежала запечатанная в жестяную банку из-под пеммикана записка Де Лонга:

«США. Катер „Жаннета“. На льду, северная широта 77°18, восточная долгота 153°25. 17 июня 1881 года.

Завтра вечером, 18 июня, мы оставляем наш лагерь и отправляемся на юг с целью достичь Новосибирских островов, чтобы оттуда идти на ботах к побережью Сибири.

„Жаннета“ вмерзла в пак в Ледовитом океане 5 сентября 1879 года, приблизительно в 25 милях к востоку от острова Геральда, и с 5 сентября 1879 года до 12 июня 1881 года дрейфовала к северо-западу, достигнув наконец 77°15 с.ш. и 153°0 в.д. 12 июня „Жаннета“ была раздавлена тяжелыми ледяными полями и затонула в 4 ч. ночи 13 июня.

Мы покинули корабль и высадились на лед, причем мы спасли припасы почти на 80 дней, 5 ботов, все палатки, все прочее оборудование, одежду, амуницию и оружие… После гибели корабля мы, разбив на льду лагерь, были заняты погрузкой саней и прочими приготовлениями к походу. Мы двигаемся в путь, имея шестидесятидневный запас провизии. У нас 23 собаки.

Ломались и разваливались сани. Ледяная дорога под солнечными лучами порой превращалась в кашу, и тогда люди брели по колено в воде, задыхаясь в меховой одежде, надрываясь от тяжести саней. На пути вырастали торосы, их приходилось рубить кайлами. Лед был твердый, как железо, но люди рубили, стиснув зубы, упорно раскалывая глыбу за глыбой. Потом обрывалась ледяная кромка, и сани оказывались перед широкими, похожими на каналы, разводьями. Льдины ныряли и кувыркались в разводьях, как живые, и тогда приходилось подтаскивать к разводьям десятки других льдин и сооружать из них мосты, способные выдержать тяжесть саней.

Было начало полярного лета — время самое плохое для похода. Мягкий снег проваливался под ногами, непрерывно шли дожди, и одежда и одеяла все время были сырыми. Высушить их было негде: огонь разводили только для варки пиши. Даже собаки дрожали и жались у палаток. Часто сани опрокидывались, приходилось вылавливать груз из воды, искать среди торосов. Обрывались постромки саней, ломались полозья, собаки съедали упряжь. Нужно было чинить, строить, тащить, связывать. Это был нечеловеческий труд. Работая до изнеможения по десяти часов, отряд продвигался в среднем по две мили в день. К концу дня, разбитые, с ноющей болью в руках и ногах, люди глотали наспех сваренную пищу, забирались в промокшие спальные мешки и забывались в тяжелом сне без сновидений. Но даже и в таких испытаниях Де Лонг не давал им пасть духом. Он и Мельвилль то запевали песню, то вовремя сказанной шуткой рассеивали мрачное настроение спутников. Однажды, распаковывая провизию, капитан наткнулся на письмо какого-то нью-йоркского энтузиаста, который предсказывал экспедиции великие научные открытия и просил написать ему по адресу: «Г.И.К. 10 ящик, Нью-Йорк». Над этим письмом долго и заливисто хохотала вся команда. В другой раз капитан на привале сказал, усмехаясь:

— Наш лагерь напоминает мне ярмарку в Хобокене… Только у нас прохладно, а там теперь, наверное, все страдают от жары…

Но тут же он осекся: по лицам спутников он понял, что кое-кто не прочь поменяться с хобокенцами.

Определяя местонахождение отряда, Де Лонг вдруг обнаружил, что, продвигаясь как будто к югу, они через неделю очутились на 28 миль севернее, чем в момент выступления. Выяснилось, что, пока они проходят одну милю к югу, их относит на три мили к северо-западу.

Такое открытие могло обескуражить кого угодно. Никто не должен знать об этом, решил Де Лонг, иначе это вызовет полный упадок энергии. Сам он после бессонной ночи встал еще более решительный, чем нсегда. Нет, это только скверная шутка природы, он ей не поддастся. Капитан незаметно изменил курс экспедиции с юга на юго-запад; так как дрейф шел к северо-западу, то при юго-западном курсе они могли скорей пересечь линию дрейфа. Он сказал об этом только Мельвиллю.

На ответственности Де Лонга были тридцать две жизни, он должен был доставить людей невредимыми на материк. Он думал об этом каждый час, каждую минуту. Щеки его осунулись, глаза ввалились. Эмма не узнала бы в этом скуластом, с распухшими, обветренными губами человеке блестящего флотского офицера Де Лонга.

На пути экспедиции все чаще стали попадаться разводья. Де Лонг надеялся, что это указывает на близость большого чистого ото льда водного пространства. Однажды Денбар указал ему на скопившиеся на юго-западе облака.