Василий Балябин - Забайкальцы, книга 2

— Вам хочется вновь науськать казаков на рабочий класс? Не выйдет, господа хорошие, это вам не девятьсот пятый год, и казачество, трудовое казачество, уж не то, что нагайками полосовало рабочий люд.

Сотник рывком поднялся с койки и, еле владея собой, хрипел в ответ:

— Подделываешься, симпатию завоевываешь на всякий случай! Мы вас, таких… — И, не докончив, обернулся на своих казаков, движением бровей показал им на выход: — Пошли, ребята!

Пятеро казаков 1-го Читинского полка поднялись как по команде, двинулись следом за сотником.

Аксенов и Поздеев еще долго сидели, разговаривали с казаками, и перед уходом Поздеев объявил новым членам «левой группы» о намеченном на завтра групповом заседании.

Богатый новостями оказался следующий день. Первую из этих новостей услышали на утреннем заседании, когда председателю съезда Агеев зачитал письмо генерала Каледина. Атаман Всевели-кого Войска Донского приглашал делегатов для продолжения работы съезда переехать в Новочеркасск.

Приглашение Каледина приняли охотно, без возражений. Да и чего же возражать, когда гостеприимный атаман любезно обещает обеспечить делегатов суточными, хорошим жильем и отличным питанием за счет своего войска.

После голосования объявили перерыв на десять минут, и делегаты потоком хлынули из зала, густые толпы их в момент заполнили просторное фойе, курительную, гардеробную и смежные с ними комнаты.

Войдя в фойе, Егор поискал глазами своих забайкальцев, большую группу их увидел в дальнем углу — там, где висела картина Васнецова «Богатыри». Подойдя к ним и закуривая из кисета однополчанина Варламова, прислушался к разговору земляков. Говорил урядник Чупров:

— Вот это атама-ан, не то что наш скупердяй Кияшко! Полную плепорцию нам сулит. И жить будем в графских домах, и кормить будет как князей, я так полагаю, что перед обедом и угощение будет, по чарке на брата.

— Оно бы и неплохо, а то эта капуста опротивела, как цыгану теща.

— Баламуты чертовы, и больше ничего! — Широкоплечий рыжебородый казак 2-го Аргунского полка ожесточенно плюнул на пол, растер плевок ногой. — Надо о деле речь вести, а у них одно на уме — харчи. Голодной куме только хлеб на уме.

— Ты о чем? Насчет миру, што ли?

— О чем же больше-то? Ведь это же беда, который месяц слышим: революция, свобода, а война как шла, так и идет, ни конца ей, ни краю не видно. До каких же пор это будет?

— Это-то верно…

— Вот бы о чем сказануть на съезде-то…

— В Новочеркасске об этом скажем.

— Не ты ли выступишь?

— Кончай курить, братцы, звонок.

Отдельно от всех, под сенью раскидистого фикуса, Стояли и тихонько разговаривали два офицера: забайкалец прапорщик Поздеев и хорунжий Войска Донского Автономов. Загорелое, обветренное лицо хорунжего, крутой волевой подбородок и смелый, пронизывающий взгляд его серых глаз говорили о том, что это один из тех боевых рубак офицеров, которых любят казаки, но не всегда жалует высокое начальство. После того как фойе опустело, Поздеев также двинулся следом за делегатами в зал. Автономов же зашел в гардеробную, проворно надел шинель, папаху и, на ходу застегивая портупею шашки, отправился в город.

В этот день вечернее заседание отменили и объявили, что будет производиться посадка на поезда. К общежитию шли, как всегда, строем, а на этот раз даже с песнями.

запевал высокий чернобровый уссуриец. Песня эта была широко известна казакам всех войск, а поэтому и припев ее дружно подхватили несколько сот голосов:

Шагая в одном ряду с Варламовым, Погодаевым и прапорщиком Аксеновым, Егор видел, что в городе сегодня многолюднее и оживленнее, чем обычно. Среди частной публики много рабочих, один из них, молодой, в черном, до блеска замасленном ватнике, что-то кричал казакам, размахивая сорванной с головы кепкой, но за грохотом ног, гулом поющих голосов слов его никто не расслышал.

Вот и общежитие, короткая команда:

— Колонна-а-а, стой! Р-р-разойдись! — И делегаты с шумом, с гамом устремились по лестнице и коридорам в свои общежития.

На втором этаже Егор увидел прапорщика Поздеева, он стоял на лестничной площадке, облокотившись на решетчатые перила. Ответив на приветствие своих земляков — забайкальцев, Поздеев подошел к Аксенову и, взяв его под руку, отвел в конец коридора.

— Новость, Гавриил Николаевич, — радостно улыбаясь и почему-то понижая голос, сообщил он Аксенову. — В Петрограде большевики организовали восстание, власть уже в руках рабочих, Временное правительство арестовано, Керенский сбежал.

Скуластое, монгольского типа лицо Аксенова расцвело в улыбке.

— Вот это здо-о-о-рово! Где слышал-то?

— Автономов был в городе, там — в комитете большевиков — ему и рассказали обо всем. Вот какие дела-то. И здесь тоже все на ниточке держится, идут аресты, большевистские газеты конфискованы, а на заводах митинги, рабочие бастуют.

— Здо-орово, здорово, наверно, и переезд наш в Новочеркасск сорвется?..

— По-видимому, нет. Заправилы наши намерены переезжать, а рабочим-то за каким чертом нас задерживать? Усилить здесь контрреволюцию? Нет, Николаевич, эшелон с делегатами из Киева выпустят беспрепятственно, а от комитета большевиков по линии дано указание задерживать эшелон на некоторых станциях, чтобы казаки во время этих остановок могли узнать всю правду о событиях в Петрограде, понял?

— Чего же тут не понять? Правильно поступают.

— Для верности Автономов предлагает и нам с тобой выехать немедленно на эти станции, проверить, что и как, а если понадобится, то и помочь товарищам приготовиться к встрече эшелона.

— Немедленно, говоришь, хм. — Аксенов, не торопясь с ответом, достал из кармана шинели пачку папирос, раскупорил ее, протянул Поздееву: — Закуривый асмоловских, а насчет поездки… я тут с ребятами собрался сегодня… ну да ладно, раз ехать, так ехать, какие могут быть разговорчики.

— Ну и хорошо. — Поздеев, чиркнув спичкой, прикурил, протянул огонь Аксенову. — Тогда я сейчас разыщу Павла Гуменного, позову его с нами. У него чуть ли не на каждой станции есть свои люди. Ты казакам-то пока что не говори, собирайся быстрее.

— Какие у меня сборы? Одна шинель, да и та на мне, нищему собраться — подпоясаться.

Не более как через час со станции в сторону Дона вышел паровоз с одним товарным вагоном. В вагоне ехали пять рабочих ремонтной бригады и вместе с ними прапорщик Поздеев, Аксенов и кубанский казак Павел Гуменный.

А к вечеру двинулись на станцию и все делегаты. Шли колоннами в порядке войсковых фракций. Впереди, под бравурные звуки духового оркестра, юго-восточная фракция. Первыми в ней двумя большими колоннами шли донские казаки. За ними с песнями следовали кубанцы в малиновых бешметах и терцы в черных, с алыми башлыками за спиной.