Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

Взгляд этой женщины каждый раз порождал чувство ирреальности, которое с самого начала преследовало Александру. Ей казалось, что в человеке, которого до сих пор видели только как бледно сияющую рядом с рейхсканцлером звезду, скрывается зловещая сила. Александра всегда была убеждена в том, что она Рядом со своим собственным мужем будет чем-то большим, чем просто дополнение к нему, и что ее будут воспринимать так же, как и его, то есть как самостоятельную личность. Здесь же пошла о женщине, рядом с которой любой другой человек казался только декорацией – и то недостаточно заметной на ее фоне.

Александра взобралась вверх по лестнице, которая, если верить ее ощущениям, должна была вести до самых стропил главного здания. Здесь больше не имелось оконных проемов, но, тем не менее, казалось, что откуда-то сверху проникает тусклый свет. Ее туфли оставляли следы на лестничных ступенях. Лестница была из дерева, а в нижней своей части – из камня. Очевидно реконструкция, организованная в попытке сотворить из отталкивающей крепости жилой замок, так и не добралась до этого места. Кроме того, толстый слой пыли на полу свидетельствовал о том, что обитатели Пернштейна ходили сюда редко.

На одно мгновение Александра почувствовала себя так же, как в тот день, когда они с Вацлавом пробрались в старый подвал полуразрушенной фирмы «Вигант и Вилфинг», и пожалела, что юноши сейчас нет с ней рядом. Одновременно она снова почувствовала вкус поцелуя, который он разделил с ней. Это еще больше смутило ее. Возможно, реакция ее вскоре сменилась бы противоположной, но тут она обнаружила источник, падения света: кусок стены, прямо под крышей, частично провалился внутрь. Мусор засыпал лестницу, но Александра, стараясь не обращать на это внимания, перешагнула через него и проникла на чердак.

Если даже коридоры замка производили впечатление удивительной копии кунсткамеры кайзера, то здесь, наверху, иллюзия оказывалась абсолютной. Рамы для картин громоздились, лишь наполовину прикрытые разорванными простынями, так что казалось, будто под ними прячутся гробы. Статуи, предметы искусства, фарфор, изделия из стекла – все это наводило на мысль, что кто-то хранил здесь сокровища до лучших времен, но они так и не наступили. Александра обнаружила, что в крыше, на одинаковом расстоянии друг от друга, были встроены слуховые окна, закрытые мощными деревянными ставнями. Некоторые ставни выпали, и через пустые проемы проникал тусклый свет, благодаря которому помещение, казалось, простиралось бесконечно, превращаясь в собор для мертвого бога искусства. Несущие столбы стропил словно превратились в колонны, а балки над ними – в свод. Очарованная Александра двинулась вперед, в этот тусклый универсум.

Все предметы искусства были собраны в передней части этого огромного склада. За ними лежал мрак, в котором лишь угадывались очертания ложных балок и сундуков, а также случайное мерцание металла. Только в самом конце склада Александра увидела островок света, а на нем – еще один покрытый платком предмет. Похоже, в том месте тоже упало несколько деревянных ставень. Девушка почувствовала, что это место притягивает ее, как если бы она была насекомым, летящим на свет.

На полпути к цели она споткнулась о какой-то твердый предмет, откатившийся от нее на шаг в темноту. Она попыталась пронзить тьму взглядом, но не увидела ничего, кроме неясной округлой формы. Недолго думая, она на ощупь нашла дорогу к крыше, обнаружила одно из слуховых окон и вынула ставню. Она невольно заморгала, когда в помещение ворвался свет и резанул ей глаза. Александра вспомнила о том, что приспособиться к темноте всегда легче и менее болезненно, чем к свету.

Предмет оказался головой статуи, повернутой лицом вниз. Сама статуя находилась на некотором удалении. Она, должно быть, упала, и голова отвалилась от нее. Александра почувствовала слабую тянущую боль в животе, когда подумала, что нет никакого рационального объяснения, почему фигура лежит именно здесь, а не дальше, вместе с другими, или почему она, единственная из всех, упала. Это была статуя полуобнаженной женщины, наклонившейся вперед, элегантно задрапированной в выдолбленный в камне платок, который скрывал ее стыд и часть ног. Венера, только что вышедшая из вырезанных в основании статуи волн.

Александра наклонилась и чуть повернула голову статуи. Она увидела уложенные в старомодную прическу волосы, пустой глаз, классический круглощекий профиль. Голова оказалась легче, чем она думала. Девушка подняла ее и полностью повернула белое лицо.

От падающего сбоку света казалось, что другая половина лица принадлежит чудовищу. Глубокая полость обезобразила большую часть лица, как будто бы лепра сожрала все мясо, от глаза до рта. Александра уронила голову. Разрушенное лицо пристально смотрело на нее снизу вверх. Девушка вскочила и отступила на шаг. Сердце ее колотилось.

Это всего лишь поврежденное лицо из камня, сказала она себе, вот почему статуя лежит здесь – ведь ее никогда больше нельзя будет где-нибудь поставить.

Впрочем, она сама себе лгала. Дыра на лице Венеры возникла не из-за несчастного случая. Девушка была уверена, что статую изуродовали намеренно, а после этого обезглавили, – скорее всего, это была слепая месть больного духом человека воплощенной в скульптуре женской красоте. Александра сжала кулаки и постаралась дышать спокойно. Неожиданно ей захотелось уйти отсюда. Она бросила быстрый взгляд на произведения искусства, сложенные штабелями у входа на чердак, как будто должна была непременно удостовериться в том, что они никуда не исчезли. Затем Александра повернулась к острову света на другом конце склада. Она обнаружила, что находится ровно посередине системы перекрытий. Бешеный стук ее сердца постепенно сменился более медленным ритмом, к которому приспособилось дыхание, но это не облегчило подавленное состояние девушки. В течение нескольких секунд ее злость на Генриха испарилась. Теперь ей хотелось, чтобы он был рядом. Девушка попыталась представить себе его лицо, однако вместо него появилось лицо Вацлава. Она снова посмотрела на остров света и пошла дальше, на этот раз более осторожно. Упавшая Венера осталась позади, словно немой страж.

Остров света образовывался двумя расположенными впритык друг к другу слуховыми окнами. Ставни, аккуратно сложенные Друг на друга, находились под ними. Было очевидно, что они не выпали, – их преднамеренно вынули. Покрытый платком предмет походил на небольшой сундук, к которому были прислонены другие предметы, – судя по их прямоугольной форме, опять картины. По совершенно непонятной причине Александру охватило чувство, обычно возникающее, когда проникаешь в пустынную церковь, собираясь разузнать что-то важное в святая святых. Через мгновение открылась причина ее тревоги: все было расставлено так, что напоминало раку. Чуть позже она убедилась в том, что это не та рака, в которой хранится почитаемая красота, или милость Божья, или полное тоски воспоминание о потерянном человеке, – это был кенотаф, [41]надгробный памятник зависти, недоброжелательства и ненависти. Когда она протянула руку к платку, ей показалось, как будто кто-то нанес ей удар по кончикам пальцев.