Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

Козьма вскочил. Он слышал, как дыхание со свистом вырывается из его груди. Его дрожащие руки не смогли бы удержать сейчас даже мешок перьев.

– ПРЕКРАТИ! – проревел он.

– Вот, догадался: «Санджовезе» – кровь Юпитера. Черт побери, у тебя есть вкус!

– Как ты считаешь, где ты находишься? – вскричал Козьма. – Мечтай и дальше о своем вине, ты, глупец! Все, что здесь есть, – вода и хлеб, а в конце – полная пасть земли, когда они закопают тебя! Ты же сейчас в заднице, парень, и даже если ты умудришься добежать до Брюна, то все равно будешь в заднице, так как они непременно поймают тебя. А когда ты снова окажешься в их руках, то предпочтешь, чтобы я вытащил сотню пуль из твоего проклятого мяса, ибо это будет для тебя нежным поглаживанием по сравнению с тем, что они сотворят с тобой. И если ты мне не веришь, ты, глупый пес, то валяй, рви свои цепи и беги, но не говори потом, что я не предупреждал тебя или что я должен был тебе помочь. Ну а я, черт возьми, буду смотреть, как они режут тебя на полоски! Вот тогда и рассказывай им о своем вине, ты, идио-о-от… – Козьма замолчал: у него перехватило дыхание. Рубашка внезапно прилипла к телу. Грудная клетка поднималась и опускалась, как после бега в гору. Он почувствовал, что по его подбородку стекает слюна.

Так, значит, отсюда можно добежать до Брюна? – уточнил пленник.

Козьма мучительно застонал. Он резко вскочил и выбежал из хижины. Он почти ожидал, что пленник попытается погнаться за ним, однако не услышал ни грохота упавшего стола, ни звона натянутой цепи, ни придушенного крика, вызванного рывком цепи, швырнувшей пленника на пол. Он вообще ничего не услышал. Следовало предположить, что пленник просто остался сидеть на месте.

Стеная и одновременно крича от ярости и страстного желания, Козьма, спотыкаясь и падая, несся по лесу.

Но что значили его вопли для ада, где истязали бедные души?

КардинаЛ Мельхиор Хлесль поднял глаза, когда охранники с обычным шумом ввалились в комнату. Уже несколько дней их лица не менялись. Очевидно, у короля Фердинанда закончились солдаты. Кардинал был хорошо информирован обо всем, что происходило в Богемии, возможно, даже лучше, чем предводители партий – Фердинанд фон Габсбург и Генрих Маттиас фон Турн. Обе стороны в настоящий момент были твердо убеждены в том, что противник уже успел набрать большую армию, и вооружались как ненормальные. Войны было не избежать, и, так как большинство радовались данному обстоятельству, кардинал тоже прекратил печалиться по этому поводу. Если ему и было чего-то жаль, то лишь того, что добро, которое он накопил и хотел когда-нибудь передать семье Киприана, теперь спускалось на сапожную ваксу офицерам и на проституток для армии его католического величества короля Фердинанда.

Вошел камердинер управляющего замком.

– Хушать подано, ваше высохопреосвященство, – пророкотал он. – Форель и вода, хах захазывали, нет?

Мельхиор кивнул ему, не поведя и бровью. Похоже, новые сообщения.

– Эй! – окликнул камердинера один из охранников, чье произношение позволило Мельхиору определить, что он житель герцогства Максимилиана Баварского. Тот повернулся к нему. – Ну давай уже, стынет все, – нетерпеливо сказал солдат.

И тут Мельхиор, к своему ужасу, увидел, как охранник взял кувшин, осклабился, глядя на камердинера, и вылил содержимое прямо на пол. Вода полилась на деревянный пол, вверх полетели брызги, а солдат сунул палец в отверстие, чтобы выудить медную вставку. Он и ее уронил на пол. Мельхиор, совершенно растерявшийся, ничего не мог поделать, кроме как смотреть на солдата, который переворачивал кувшин, чтобы вытряхнуть оттуда письменные принадлежности.

Вытряхиваться ничего не желало.

Солдат пораженно моргнул.

Тогда он вцепился в поднос, вырвал его из рук камердинера и тоже перевернул. Великолепно поджаренная форель шлепнулась на пол, от нее во все стороны покатились горошины, глиняная тарелка разлетелась на кусочки. Руки камердинера были пусты; к обратной стороне подноса ничего не было приклеено. Глаза солдата сузились, а рот открылся. Он снова перевернул поднос.

– Что? – спросил его камердинер.

– Да пошел ты, – буркнул озадаченный охранник.

– Теперь несите новый обед ехо высохопреосвященству, – гневно потребовал камердинер. – Выставили меня шутом, понимаешь!

Солдаты переглянулись. Тот, который предпринял расследование, начал медленно краснеть.

– Ты остаешься здесь! – рявкнул он. Камердинер кивнул.

Солдаты прогромыхали наружу, позабыв о приказе никогда не оставлять посетителя наедине с кардиналом. Камердинер пожал плечами, достал из камзола маленькую пачку корреспонденции, а из кошеля – перо и чернильный камень. Он положил все предметы кардиналу на кровать, и тот прикрыл их покрывалом.

– Откуда ты знал? – спросил его кардинал Мельхиор.

Камердинер снова пожал плечами. Затем он указал на свой нос.

– Я вот этим чуял, – ответил он и, подойдя к окну, выглянул наружу. – У нас посетитель.

– Кто?

– Представления не имею. Важная птица, судя по всему.

– Ты его не видел?

– А если и тах? Мы очень далехо от остального мира, нет? Да и не знаю я, хах этот хайзер выхлядит.

Мельхиор выпятил нижнюю губу. Камердинер кивнул.

– Да ведь они все тах выхлядят, эти Хабсбурхи, разве нет?

Солдаты опять вернулись, уже с новым подносом, новой форелью и новым кувшином. На этот раз в нем было вино. Оба скорчили такие физиономии, какие корчат солдаты во всем мире, когда на них наорут за плохо исполненный долг, а они никак не поймут, что же, собственно, сделали не так.

– Приятнохо аппетита, – сказал камердинер. – Я потом опять зайду, хохда позабочусь о посетителе, нет?

Мельхиор быстро просмотрел документы, одновременно освобождая ароматную форель от костей. Это были копий бумаг, которые он затребовал. На этот раз их прислал не Вацлав, а один из его собственных секретарей, который после ареста кардинала нашел работу у епископа Логелиуса и пользовался своим положением, чтобы оказывать своему бывшему господину те или иные услуги. Прошло некоторое время, прежде чем бумаги доставили кардиналу. Получить доступ к этим документам было не так-то просто, а некоторые из них пришлось запрашивать через канцелярию главы правительства Моравии. Но Мельхиор даже в те времена, когда он еще занимал должность императорского министра, старался полагаться на то, что его секретари и писари имеют самые лучшие связи, а именно с другими, такими же любопытными и находчивыми секретарями и писарями. Как всегда, он оказался прав.

Внезапно Мельхиор насторожился, небрежно вытер пальцы об одежду и пролистал несколько документов вперед и назад. Он прищурился.