Дмитрий Агалаков - Аквитанская львица

Алиенора вспыхнула и только гордо подняла голову.

Король, мрачный как туча, и суровый тамплиер проследовали вперед. И вот теперь на холмах, рядом с героями-французами, первыми обагрившими мечи кровью мусульман, Людовик взирал на противника, вытянувшегося вдоль реки и ожидавшего сражения.

— Где их самая сильная часть, сенешаль? — спросил Людовик у Эврара де Бара.

— Думаю, вон там, ваше величество, — тамплиер указал рукой вперед. — Где самая узкая часть реки. Это, несомненно, брод. Только тут мы сможем перейти реку — в других местах течение снесет нас. И здесь нас будут поджидать турецкие стрелы — много стрел…

— Ничего, сеньор де Бар, Господь поможет нам, — уверенно кивнул Людовик.

В ближайшие часы большая часть крестоносного воинства пересекла холмы и стала выстраиваться для битвы в долине Меандра по правому берегу. Ударную часть в десять тысяч рыцарей и простых бойцов нацелили на брод — на случай, если турки первые перейдут реку, фланги прикрывали центр. Рыцарские жены и мирные пилигримы остались под защитой арьергарда из южан за холмами.

Лишь Алиенора и несколько приближенных аристократок въехали на холм, откуда совсем недавно давали деру, и стали зачарованно наблюдать за двумя армиями.

— Ах, — проговорила Алиенора своим приятельницам, — почему я не мужчина! Как бы мне хотелось самой взять меч! Ведь брала же в руки меч Ида Австрийская! [10] Ида Австрийская, маркграфиня. Как и Гильом Трубадур, одна из вождей стихийного крестового похода 1101 года, последовавшего сразу за Первым крестовым походом. Попала в плен к мусульманским правителям и, став наложницей в гареме, канула в Лету. По преданию, Кровавый Атабек Зенги был ее сыном.

— И досталась султану Мосула на завтрак, — с улыбкой откликнулась Сивилла Анжуйская.

А графиня де Блуа так и прыснула:

— А также на обед и на ужин!

Пошутив, женщины вновь обратили свои взоры к долине Меандра.

На скором военном совете, предвкушая битву, совещались первые сеньоры Франции. Совет возглавлял вождь крестоносцев — Людовик Седьмой Французский. На нем присутствовал родной браг короля Роберт, граф Першский; тут были графы Жоффруа Анжуйский по прозвищу Красивый, Анри Шампанский и Тьерри Фландрский; герцог Аршамбо Бурбонский; аквитанские графы Гуго де Лузиньян и Жоффруа де Ранкон; другие важные вельможи. Каждому хотелось под стрелами турок первым перейти Меандр вброд и броситься на противника. Почти год они шли к этой битве! Сколько было пройдено дорог Европы и Азии — и теперь никому не хотелось отстать от других. Мечи давно залежались в ножнах и требовали ратного труда!

— Я буду лично командовать авангардом, — сказал Людовик.

— Не стоит этого делать, ваше величество, — возразил ему Эврар де Бар. — Если мы потеряем вас, это будет невосполнимая утрата для всех крестоносцев.

Феодалы закивали: лишиться короля в начале похода — плохая примета. Поддержал великого сенешаля тамплиеров и Роберт Першский.

— Я всего лишь брат короля, — усмехнулся он, — и смогу стать острием его меча в первом ряду. Что скажете, ваше величество?

Но Людовик только хмурился и молчал — ему не хотелось прятаться за спинами своих рыцарей.

— Позвольте мне предложить вам план, государь, — поймав взгляд короля, вновь заговорил бородач Эврар де Бар. Людовик кивнул, и великий сенешаль тамплиеров продолжал. — Стоит всем присутствующим здесь сеньорам назвать имена лучших и опытнейших своих рыцарей. Со своей стороны я назову имена лучших рыцарей ордена Храма. И, если вы позволите, я лично возглавлю первые ряды авангарда вместе с вашим благородным братом Робертом, — Сенешаль оглядел баронов. — Тамплиеры немало бились с сарацинами в Испании и знают все повадки неверных. Этим тараном мы постараемся разрушить живую стену из турок и проложить остальным путь. Если в первых рядах погибнут те, кто ведет свои отряды, это я говорю о вас, благородные сеньоры, кто далее возглавит поход? — Он вновь требовательно посмотрел на Людовика. — Ведь это всего лишь первая битва, государь. А сколько будет их еще впереди! Мы пока даже не на Святой земле! Только хладнокровие и разум позволят нам дойти до Иерусалима, сохранив силы и вождей великого похода. А вам, ваше величество, в ближайший час тоже найдется работа. Вы возглавите первых сеньоров Франции, которым не терпится вступить в бой, но во втором эшелоне атакующих. У противника людей не меньше, чем у нас, и каждому рыцарю-христианину сегодня найдется дело. И родовитому сеньору, и простому ратнику.

Предложение было дельным, и его приняли единодушно. Бароны отобрали по пятьдесят лучших своих рыцарей, отличавшихся прежде как мужеством и умением драться, так и хорошей экипировкой. Около сотни рыцарей Храма вывел вперед и Эврар де Бар. Авангард был настоящим колоссом из покрытых кольчужной чешуей воинов. Полторы тысячи рыцарей! Их копья — наказание для сарацин в ближнем бою — были длинны и остры, широкую грудь коней и головы покрывали стальные пластины. Длинные мечи в ножнах держались на широких поясах из грубой кожи, молоты и цены были прикреплены к седлам.

В три часа пополудни все рыцарское войско, пешее и конное, включая авангард, нацеленный на брод через Меандр, стало подходить к реке. Друг за другом волнами двигались вперед французские штандарты над головами воинов. Но даже отсюда, с правого берега Меандра, было видно, что делается на левом берегу. Сарацины волновались. Может быть, первая стычка на холмах и победа европейского оружия смутила турок; может быть, они не ожидали такого количества французов, вторгшихся на азиатскую территорию, но было видно, что мусульмане не уверены в себе.

Быстрая река отчаянно сверкала, ловя солнце. Шумела. А там, на юге, поднимались Тральские горы — защита и дом сарацин.

Когда французы подошли ближе, вперед выступили турецкие лучники. Вверх взметнулось гигантское черное облако и заволокло небо — это тысячи стрел были выпущены навесом в сторону крестоносцев. Но только часть из них задела французов — первый залп был преждевременным. Длинные щиты поднялись над головами пеших и конных. Пехотинцы закрывали себя с головой, всадники старались прикрыть и лошадиные головы. Но луки турков были не очень большими, а потому короткими и легкими выходили стрелы. Первый крестовый поход случился всего пятьдесят лет назад. Армии веками воевавших друг с другом сарацин в первую очередь были рассчитаны, чтобы поразить подобных себе — легковооруженных воинов с маленькими круглыми щитами, а не закованных в стальные кольчуги с пластинами на груди европейцев, прикрывавшихся целыми стальными корытами. Турецкая стрела, выпущенная в упор с двадцати шагов, конечно, могла пробить кольчугу немца или француза, но только не щит. А выпущенная навесом не пробивала и добротную кольчугу — разве что кожаный доспех бедного наемника-пехотинца.