Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

Среди первых плодов просвещения – записки, которыми теперь все в классе незаметно обмениваются во время уроков. Мальчики пишут друг другу, иногда девочкам, девочки переписываются между собой, и мальчишки с азартом перехватывают их записки. Кто-то принес в класс способ переговариваться и переписываться, чтоб другие не понимали. «Призихозодизи козо мнезе позослезе шкозолызы». Но это проще пареной репы, нужно только убрать все слоги с буквой «з», и все становится понятно. Поэтому Аня и Галя Железнова решили придумать буквы – все равно Балтушевской стране, в которую они играли, нужен был алфавит – чтобы никто не мог прочитать их записок. Буквы придумывали такие, чтобы они чуть-чуть напоминали буквы русского алфавита, так легче запомнить. Показали балтушевский алфавит еще нескольким девочкам. Теперь у них была своя тайна, и мальчишки, сколько ни старались, не смогли расшифровать их код. Постепенно повальное увлечение записками затухло.

Эту зиму Аня почти совсем не болела. Наверно, потому, что мама ей давала шоколадную массу, кто-то научил ее делать смесь из перетопленного нутряного свиного сала с медом и какао. Ее можно мазать на хлеб. Эта «шоколадная мазь» почти как конфеты на вкус. Конфеты они тоже иногда сами делают из какао, масла, сахарной пудры и пережаренной толокняной муки. Вкуснятина! Вообще Аня полюбила есть. Перед школой она обычно поджаривает себе целую сковородку гречневой каши и заливает яйцом. Пища богов! Можно съесть целую сковородку, так вкусно. И молоко она теперь пьет, оно пастеризованное, и можно его не кипятить. А когда топят плиту, она делает себе топленое молоко – не сравнить с обычным! – и лакомится пенками. Да-да, пенками! Ведь эти пенки коричневые, зажаристые, не чета тем, от которых рвет. А последнее время у них в Гиперборейске стали продавать порошковое молоко. Маме оно не нравится, а Ане нравится. Она очень выросла за последний год, на физкультуре стоит одной из первых.

Папа всегда приносит с рынка что-то интересное – то яйца с двумя желтками, то медвежью шкуру, которую положили на пол в гостиной, и Аня иногда читает, лежа на ней. А один раз принес котенка Мурзика, белого с серым, из которого вырос большой кот. Его так приятно носить на руках, тискать, гладить, а папа кладет его себе на шею, как воротник. Дома Мурзик всюду ходит за Аней. Вот они сидят весной на подоконнике открытого бокового окна эркера-«фонаря» в гостиной и смотрят на снующих ласточек, которые вьют под карнизом крыши гнезда. Мурзику это даже интересней, чем Ане. Вдруг он прыгает вверх за ласточкой и летит вниз… Аня с упавшим сердцем, в слезах, мчится вниз по лестнице, выбегает во двор – и видит Мурзика, бегущего ей навстречу! Он просто обежал вокруг дома и вернулся, целый и невредимый. Папа сказал, что кошки всегда приземляются на лапы, даже если падают с высоты. А вот мать Ядвиги Леонтьевны, когда она прыгнула недавно с третьего этажа, так и осталась лежать на асфальте, и рядом со ртом был красный сгусток крови. Люди не умеют приземляться на лапы. Приехала «скорая», толпа расступилась, и мертвую женщину увезли. Неужели правда, что она нарочно бросилась с балкона? Разве можно хотеть умереть?

Этой весной учебный год заканчивался у Ани в двух школах. Простую школу она окончила на «отлично», как всегда, и в музыкальной ей на выпускном экзамене поставили пятерку. Вполне справедливо, хотя Аня в этот раз ужасно нервничала, у нее даже руки тряслись, и она пару раз сбилась. Но Софья Израилевна объяснила, что главное – музыкальность, и комиссия Аню похвалила и отметила сложность программы. «Школа» Николаева отставлена, теперь она будет играть по другим нотам, ей дали такое хорошее задание на лето!

Дедушка прислал Ане в подарок новое летнее платье из ацетатного шелка в мелкую серо-белую клетку, с немнущимися складками. Его купила бабушкина двоюродная сестра Симона, на которой дедушка недавно женился. Папа очень недоволен, что дед изменил памяти бабушки, а мама его поддержала. Ведь бабушки давно нет на свете, она погибла во время войны. Ну и что, говорил папа, у него есть мы и работа. Но теперь у дедушки есть еще Сима, которая работает в школе, преподает русский и литературу, а он снова работает в академическом институте.

Как приятно мчаться по улице в разлетающемся платье, с большими белыми бантами из органди в косичках! Командировочный дядя Миша из Минска, папин друг, дал ей целый рубль на мороженое. Аня обожает мороженое, и летом его продают на лотке на другой стороне улицы. Его делают прямо при тебе: кладут круглую вафлю на дно цилиндрической формочки, плотно набивают ее белой ванильной или светло-коричневой шоколадной молочно-ледяной массой, сверху прижимают еще одну вафлю, нажимают снизу – р-раз – и готовое мороженое выскакивает из формочки, и ты берешь его за вафли и, крутя в руке, вылизываешь этот сладкий холод, а на закуску съедаешь вафли. Весь день Аня бегает через дорогу, ведь на рубль можно купить целых шесть мороженых, и еще десять копеек останется! Но, оказывается, слишком много того, что любишь, тоже плохо. Вечером ее рвало, и потом еще много лет начинало тошнить от одного вида мороженого. Дядя Миша был у них вечером в гостях и огорчился – это ведь он дал Ане деньги! – но шутил над этим – он всегда шутит! – так что Ане самой стало смешно.

Дядя Миша хороший, но он скоро умрет, у него лучевая болезнь. Среди командировочных много хороших людей, они живут в гостинице в соседнем доме, и папа часто приводит их ужинать. Особенно Ане нравится Дора Ароновна из Ленинграда. После ужина она садится к пианино и играет. Волшебный вальс из сказки «Елка» Ребикова Аня может слушать бесконечно, и маленькая, полная Дора Ароновна снова и снова играет его своими короткими мягкими руками. Она не отставляет локти в стороны, как учит Софья Израилевна. Иногда Дора Ароновна аккомпанирует папе, и он поет итальянские песни – «Скажите, девушки, подружке вашей, что я ночей не сплю, о ней мечтая», «О, отвори оконце, ночь, слушай серенаду», арию из «Пертской красавицы» – «На призыв мой тайный и страстный, о друг мой прекрасный, выйди на балкон», и на закуску «Элегию» Массне и «Персидскую песню» Рубинштейна. Шаляпин их тоже поет, на пластинке. Папа так хорошо поет! Но Шаляпин все-таки немножко лучше, у него такой гибкий голос, он даже может петь шепотом.

С Дорой Ароновной приехала лаборантка Марь Иванна с красивой дочкой, старшеклассницей Леночкой, у которой сейчас каникулы, а отца нет. Мама с папой рассказывают Ане, что Марь Иванна осталась одна, без мужа и перспективы, потому что все сделала не в том порядке: вышла замуж, родила ребенка и бросила институт. А надо было сначала окончить институт, а потом уже выходить замуж и заводить ребенка. А теперь ее бросил муж и женился на женщине, которая окончила институт. Без вуза женщине нельзя, есть даже пьеса Арбузова на эту тему, «Таня».