Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

Июнь, теплынь. Аня целые дни проводит на улице. Во дворе собирается много ребят. Девочки играют в магазин, в «козла», перепрыгивая через мяч, брошенный об стенку дома, скачут на скакалках, выносят своих пупсиков и играют в дом (в Ленинграде это называлось в дочки-матери). А вместе с мальчишками – в штандр, в ножички, в прятки, в стрелы, в «испорченный телефон». Бросают принесенный со стройки карбид в лужи и смотрят, как вода шипит и пузырится. Больше всего Аня любит играть в цепи-кованы. Взявшись за руки, две команды стоят на большом расстоянии друг от друга и кричат по очереди: «Цепи!» – «Кованы!» – «Раскуйтесь!» – «Кем?» – «Аней Хазановой!» Тут надо выбрать звено послабее, где соседствуют девочки или малышня, и лучше ближе к краю, разогнаться хорошенько, и, с размаху кинувшись грудью на стиснутые руки, разбить цепь и броситься со всех ног обратно к своим, убегая от ребят из другой команды.

Однажды Аня захлопнула дверь, забыв дома ключ. Побежала к проходной комбината, попросила позвать папу – он теперь там заведует лабораторией, а мама работает руководителем группы в филиале научно-исследовательского института при анилино-красочном заводе далеко от дома – но его не было на месте. Что же делать? Балконная дверь открыта, в проеме полощется от ветра занавеска. Аня вспомнила, что видела на днях, как рабочие несли высокую лестницу туда, где за оградой их двора рыли канаву. Она побежала к рабочим и очень вежливо попросила принести лестницу. Лестница как раз достала до балкона. Аня ловко взобралась по ней и перелезла через перила. Ура! Теперь можно поесть, взять ключ и снова идти гулять. «Ворам дорогу показываешь», – сказал папа, нахмурившись, когда вечером Аня похвасталась своей находчивостью.

Летом с дворовой мелюзгой часто играют старшие. Иногда читают вслух. Аня выносит свои журналы – «Пионер», который ей выписали родители, и «Искорку», которую присылает из Ленинграда дедушка. Вика берет карандаш, пишет что-то на обложке журнала, показывает Люде, и они прыскают. «Что смешного?» Вика протягивает ей журнал. «Улыбок тебе пара». «Ну и что?» – «А ты прочитай задом наперед». Ну, какой-то арап, кобыла, но все равно непонятно, что смешного. Вика берет пупсика-папу, кладет его лицом к лицу на пупсика-маму и показывает Ане: «Поняла?» – «Нет!» Вика и Люда объясняют младшим девочкам, что взрослые это делают , когда влюбляются и женятся, и так получаются дети. Аня так и не поняла, при чем тут кобыла, но поняла, что она узнала что-то очень важное.

А вечером, когда папа приходит к ней в комнату узнать, как прошел день, он берет в руки журнал с викиной фразой-перевертышем, меняется в лице и начинает так кричать, как никогда еще не кричал на Аню. Прибежавшая на шум мама еле его успокоила. Злополучная «Искорка» разорвана на куски и отправлена в мусорное ведро. Папа запрещает Ане играть с Викой и Людой. Значит, с родителями нельзя говорить про это и откуда берутся дети.

Среди друзей мамы и папы много местного начальства: директора заводов, главные инженеры, начальники отделов. У тех, кто любит рыбалку, есть моторные лодки, и они собрались поехать на выходные вверх по Каме. Остальные большой компанией поплывут туда в субботу на двух заводских катерах. Родители решили не брать с собой Аню и пригласили семиклассницу Свету, которую Аня знала по школе и хоровому кружку, остаться с Аней. Света очень нравится и им, и Ане. Вечером Света берет Аню с собой на день рождения своей подруги. Аня узнаёт некоторых ребят, она их видела в школе, а высокий красивый Витя Стесин живет в соседнем доме. После ужина ребята заводят пластинки, некоторые мальчики танцуют с девочками, как взрослые, но больше девочки с девочками, остальные смотрят. А потом начали играть в бутылочку. Вот Света крутит бутылку, горлышко указывает на Витю, Света идет и целует его в щеку. Некоторые ехидно смеются. А Вите выпадает поцеловать Аню. Красивый Витя легко поднимается, наклоняется к Ане и касается губами ее щеки. Аня рада, что именно Вите выпало ее поцеловать, он не противный, как некоторые, и приятно чувствовать себя взрослой, но что-то ей не нравится в этой игре, и маме с папой это бы точно не понравилось. И вообще, она же любит Сережку Балашова, а целуется с другим мальчиком. Значит, она изменила Сереже? Ведь взрослые целуются, когда любят друг друга, а тут, получается, поцелуи по жребию.

В воскресенье Света и Аня ходили с рудника в город, в ЦПКО и в кино. Света снова у них ночевала, потому что родители вернулись поздно. А когда на следующий вечер Аня рассказала, как ходила со Светой в гости и они играли в бутылочку, папа, хоть и не бушевал, но очень рассердился. Так что со Светой ей тоже запретили играть. Решено – она поедет на остаток лета в Ленинград и будет жить на даче в Комарово с Симиной дочкой и внучкой чуть моложе Ани. Они давно уже приглашали Аню, но папа упрямился.

На даче лес прямо на участке. Симина внучка Соня сначала немножко задавалась, ну прямо «вображуля номер пять, разреши по харе дать», но потом подружилась с Аней. У хозяев был стол для настольного тенниса (здесь его называют пинг-понг), и ребята с других дач приходили играть. Аня быстро научилась и скоро уже обыгрывала всех девочек и даже некоторых мальчиков. Часто возникали споры, честно или нечестно ведется счет. Сами не считают, ленятся, а потом кричат. Аня всегда сама считает вслух, тогда ругаться не приходится. Дедушка однажды наблюдал, как они играют, и сказал потом Ане: «Теперь я понимаю, почему ребята тебя уважают. Ты справедливая». Вот она снова что-то хорошее узнала о себе. А ребята в классе и правда ее уважают – мальчишки не дерутся, как раньше, почти не обзываются. А один раз ей передали, что приходила Динаркина мать, когда ребята чистили газон перед школой – Аня тогда болела и не пришла – и говорила им: «Хазановой, еврейке, жопу лижете. Не играйте с ней!» Аня поверить не могла, что взрослые могут так разговоривать с детьми. Конечно, они с Динаркой перед этим поссорились и не разговаривали, но ведь Анина мама не приходит в школу и не говорит ребятам гадости про Динару! Почти все ребята были тогда за Хазаниху, и не разговаривали с Рашидихой, пока Аня с ней не помирилась. Но как тетя Залия могла такое сказать? И разве татаркой быть лучше, чем еврейкой? А здесь, на даче, девочка Рена, у которой тоже папа еврей, а мама русская, сказала, что Аня вообще не еврейка. Почему же все считают ее еврейкой? Так написано в классном журнале против ее фамилии в колонке «национальность». Кто же она тогда?

Однажды Рена пришла заплаканная – бабушка обозвала ее гойкой. В Комарово приехала Ренина двоюродная сестра Алла, ее мама – сестра Рениного папы, и бабушка, обнимая Аллу, говорила «это наша девочка», а Рене сказала «а ты не наша». А Рену в школе дразнят еврейкой, потому что у нее фамилия Зильбер, а Алку никто не дразнит, потому что она Иванова. Где же справедливость?! Бедная Рена. Какая злая у нее бабушка! Ане повезло и с дедушками, и с бабушкой, и Сима тоже добрая и хорошая. А еще с Симой интересно разговаривать про книжки. Она так много знает, особенно про русских писателей и поэтов.