Дмитрий Петровский - Повесть о полках Богунском и Таращанском

Отдав распоряжение по флангам, Щорс двинулся вперед, а Боженко повел кавалерию вдоль насыпи под прикрытием бронепоездов, тем временем исправивших поврежденный путь.

Щорс не ошибся в своих предположениях. Едва перешли тетеревский мост броневики, как навстречу вырвался новый неприятельский бронепоезд, и «Грозный» вступил с ним в поединок. А вслед броневику подходили эшелоны, выбрасывающие пехоту.

Артиллерия Боженко выгрузилась и вышла в поле. Боженко, услышав разгоревшийся впереди бой, помчался вперед с кавалерией, прикрываясь холмами и перелесками. Кабуле и Калинину он приказал подтягивать пехоту к шепетовскому направлению.

Калинин из Красноселки, разбив под нею небольшой заслон пехоты, повернулся во фланг железной дороге, услышав там шум сражения. По темпам стрельбы он догадался, что бой ведет Боженко. Прискакавший ординарец застал Калинина уже повернувшим свои цепи в нужном направлении.

А Кабула был в тылу у неприятеля — и вновь неприятель попал в клещи.

Целый день шел бой.

Петлюровцы никак не могли вырваться из окружившего их кольца, их бронепоезд, подбитый не то «Грозным», не то боженковской артиллерией, спасся бегством, оставив пехоту. Но к вечеру опять он появился у Тетерева, прикрывая вновь и вновь прибывающие к противнику подкрепления.

— Выгружают «охват», — шутил Щорс. — Мы их «охватим», пусть лезут!

Однако свежие войска Петлюры все прибывали.

Петлюра не хотел уступать Бердичева, которым он недавно полакомился. Зная от своей контрразведки, кто против него сражается и кто руководит боем, он бросил на этот участок наилучшие силы: галицийские корпуса атамана Оскилко. Да и сам Оскилко не был трусом.

Справа оставался Девятый полк. Кабула со своими батальонами зашел с тыла и сражался под Ново-Мирополем. С правого фланга Щорс получил тревожное сообщение.

«Несмотря на уничтожение полка противника, он продолжает накапливаться и теснить нас, — сообщал комбриг Шкуть. — Уставшие бойцы не выдерживают. Ощущается недостача огневого питания. Артиллерийские трофеи не можем освоить: французские пушки. Дайте артиллерию, иначе не устоять. Все время идет штыковой бой, нельзя без передышки. Их цепи сменяются новыми, не понимаю, куда запропал Кабула, — рассчитывали на него».

Щорс знал, что и Кабула не в лучшем положении, — пожалуй, нужно было выдержать характер и не выдвигаться так широко от Бердичева. А теперь отступать к Бердичеву невозможно.

Щорс решил взять на себя командование на угрожаемом правом фланге. Да ему и не сиделось на броневике и давно хотелось дать большое сражение врагу.

В это время батько, поддержав Калинина, занял Ново-Чарторию и пошел с кавалерией на поддержку Кабуле, прорвавшись у Печановки и опять на минуту встретившись со Щорсом. Батько был в боевом азарте и воспринимал все в радужных красках.

Щорс не хотел его разочаровывать, зная, что еще далеко до победы. Он взял у батька легкую батарею и ординарцев и помчался на выручку Девятому полку.

Девятый полк, теснимый двумя дивизионами справа и слева, отступал к Чуднову редеющей цепью. Щорс ударил ураганным огнем батареи по левому флангу и сбил наступающие цепи картечью.

Но Девятый полк уже бежал, дрогнув перед появившейся кавалерией противника.

— Стой! — закричал Щорс, преграждая бегущим дорогу.

— Щорс! — пронеслось по рядам утомленных бойцов, потерявших надежду на спасение.

— Стой! — еще раз прокричал Щорс. — Ложись! По идущей кавалерии — залпами!

Повинуясь властному голосу командира, бойцы залегли.

— Частый огонь по кавалерии! Бросай бомбы! — кричал Щорс, все еще находясь в седле.

— С коня, товарищ Щорс! — кричали ему бойцы.

В то же мгновение пуля сорвала фуражку с головы Щорса. Щорс соскочил с седла и, подняв фуражку, махнул ею бойцам.

— Бойцы, за мною! В штыки, вперед!

Бойцы разом поднялись и последовали за бегущим вперед Щорсом.

— «Пожарники», ко мне! — кричал Щорс пулеметчикам.

— Ура! Бей гадов!

Под бодрящие звуки ураганного огня таращанской батареи заработали пулеметы, и враг, не успевший залечь, побежал прочь, подставляя спины штыкам преследователей. Кавалерия, растрепанная первым ударом батареи и встреченная залпом пехоты, преградившей ей путь неожиданным ударом, давно исчезла с поля.

Девятый полк, измученный девятидневными боями, несся, как на крыльях, вслед неприятелю, и бойцы сами дивились — откуда у них еще берутся силы.

«Эх, кавалерию бы сюда!» — думал Щорс, руководя пулеметным взводом. В эту минуту рядом с ним убило пулеметчика. Он упал на колени Щорсу с раздробленной головой. Командир осторожно отодвинул его и лег у пулемета. И вдруг радостно замахал картузом. Словно на зов его, как бы подслушав его призыв, на помощь ему неслась кавалерия.

От батька Боженко не ускользнула озабоченность Щорса в последнюю минуту. Выручив Кабулу, он бросился сам вслед Щорсу с двумя эскадронами. Его появление решило исход боя.

Щорс, мчась рядом с Боженко и обгоняя его, чувствовал, что нога его вдруг одеревенела и он не может взять лошадь в шенкеля. Но удар по счастливой случайности был рикошетный и не разбил кости,

Щорс вылетел вперед эскадрона, не имея даже сабли, и вдруг обнаружил, что и патронов нет в маузере, а между тем под его коня падают и бегут, бросая винтовки, петлюровцы.

Он ударил плеткой бегущего офицера и крикнул:

— Бросай оружие!

Офицер растерянно поднял вверх винтовку, Щорс выхватил ее и помчался дальше.

Преследование подходило к концу. Петлюровцы поднимали руки и сдавались, видимо потрясенные видом страшного поля сражения под Чудновом, усеянного трупами, не убранными еще после вчерашнего боя, — и трупы эти почти все были в серых галицийских шинелях.

Это был день разгрома армии Оскилко. И то, что было сегодня здесь и вчера под Чудновом, под Озадовкой и Райгородом, не шло в сравнение с еще более жестоким сражением под Чарторией, Печановкой и Ново-Миропо-лем, где, объединившись, таращанцы— батько Боженко, Калинин и Кабула — разбили «охват» Оскилко и беспощадно изрубили петлюровцев. Зарублен был и брат атамана Оскилко, есаул. Щорс был вынужден предупредить Боженко, что в дальнейшем за беспощадность к сдающимся строго взыщет с него.

Батько только буркнул:

— Пока ты меня засудишь, они нас с тобой в спину убьют. Неимоверный я до собачьей их совести, не щадят воны своей родины та ще й нашей свободы, — не пощадят паны и нас с тобой, Микола!..

Окровавил Петлюра поля Украины галицийскою кровью, продал родину галичан польским панам и повел их на погибель.

Утомившись боями и допросами пленных генералов и атаманов, которых взято было около двенадцати, Щорс захотел отдохнуть. Устал он от этих допросов сегодня больше, чем от сражения вчера, так противно было ему видеть обнаженное, унылое, подлое лицо петлюровских «руководителей», виновников гибели стольких людей.