Дмитрий Петровский - Повесть о полках Богунском и Таращанском

— Знаю, что секрет, я по секрету и узнал у батька Боженко. Да не совсем так у батька, а прямо у Кабулы.

— Так ты и ври.

— Нас не бросишь, — проворчал Душка.

— Что ж ты военную дисциплину нарушаешь?

— Никак нет, Денис Васильевич, мы с прямого согласия товарища Кабулы: имеем откомандирование, полный аттестат и денежный паек. Товарищ Кабула сердечно беспокоится.

— Ну, что ж теперь делать! Поезжай со мной до Киева, а там видно будет. Только заметь: я еду с одним таким Рыжим, так ты поезжай как бы сам по себе. Понятно?

— Все понятно, — шевельнул усом все понимающий с первого слова «Душа».

— А деньги есть?

— Имеются.

— На тебе еще немного. А теперь иди прямо на станцию, жди поезда и примечай меня. Ты один?

— Да нет, там еще двое наших на станции… я — как разведчик.

— А-а, я так и знал, — протянул Денис.

Вагон, в котором ехали Денис с Рыжим, был битком набит красноармейцами. Рыжий, очевидно обозленный тоном превосходства, принятым Денисом по отношению к нему, занял со своей стороны тоже вызывающую позицию. Не ответив на несколько обращенных к нему Денисом вопросов, на последний, уже раздраженный вопрос: мол, не оглох ли он, — Рыжий зло бросил:

— Принципово по-российски не розмовляю.

А напротив них, ни глазом не моргнув, ни усом не шевельнув, окаменевший в созерцании, как степная скифская баба, сидел, обычно живой и задорный непоседа, Грицько Душка, наблюдая малейшее движение Рыжего.

Того вскоре стал беспокоить этот каменный, вперенный в него взгляд. Денис едва сдерживал улыбку.

Вокруг них шумел народ. И, прислушиваясь к голосам бойцов, Денис думал:

«Черта сделают подлецы и провокаторы с этим буйным морем народа! В таком котле все черти всмятку сварятся!»

И один из бойцов, как бы подслушав его мысль, вдруг сказал, стукнув себя по груди кулаком:

— У моих грудях столько ненависти, что только зыкну, так кругом стерва дохнет!

Вот и крутые обрывы Киева видны в окошко.

По воспоминаниям, для Дениса Киев — недавно враждебный город: здесь год тому назад гетманчуки его водили на расстрел. И хоть по случайным обстоятельствам ему не пришлось в последнем походе дойти до Киева с богунцами и таращанцами и брать его лихой саблей, но он знает от своих товарищей, как сдавшийся без боя город долго еще жалил, словно змея, в спину красных бойцов. «Много еще в этом городе недобитков, много, — подумал Денис, — еще будут долго жалить!»

— Ну, до видаймось [58] До видаймось — до свиданья. , шановний товарищ, — раскланивался Рыжий с Денисом, намереваясь немедля улизнуть из вагона.

— Куда же это вы? Можно и не торопиться, пусть люди выйдут, — отвечал спокойно Денис.

— Я гадаю — наши завдання зараз рижни [59] Рижни — разные. , — разводил руками Рыжий.

— Нет, я с вами, — отвечал решительно Денис.

— А чого там вам тра?

— Мандат у нас общий и задание общее, — отвечал Денис.

— Це ще не факт, — отвечал Рыжий, намекая на свою особую роль.

— Факта я действительно еще не вижу, — отвечал Денис, шагая рядом с Рыжим и давая ему понять, что он его от себя не отпустит.

Рыжий пожал плечами и направился к трамваю.

Сел в вагон и Денис, а в следующий, прицепной, — Душка.

— Це божевильство! — не выдержав характера, раздраженный неотступностью Кочубея, буркнул Рыжий.

Они прошли на Братскую улицу, и Рыжий завернул в особняк.

Войдя в вестибюль, Рыжий и тут хотел улизнуть, оставив Дениса ждать в приемной, но Денис растворил дверь скорее, чем Рыжий успел опомниться, и очутился прямо перед Гнатом Михайличенко.

Михайличенко, бледный, сидел у письменного стола в кресле, обложенный подушками. Он держал у рта платок и кашлял в него кровью. Его окружали лидеры боротьбистов — Любченко, Гринько, Яловый, Блакитный.

Это был клуб идеологов национализма под флагом штаба революционеров. Появление неизвестного многим Кочубея и вслед за ним всполошенного Рыжего, из-за спины Дениса делавшего предостерегающие знаки, произвело в собрании замешательство.

— Вы Гнат Михайличенко? — обратился Кочубей.

— Так, це я, — впиваясь испытующими, лихорадочными глазами чахоточного в глаза Дениса, отвечал тот. — А чим я вам потрибный?

— Та це ж Денис Кочубей, — притворно нежным голосом объяснил Блакитный Гнату. — Це ж мий однокашник по клясам, черниговский партизан. А що ж до нас тебе завело, брате? — обратился он к Денису.

— Я имею вопрос исключительно к Михайличенко, — отвечал Денис. — Я от Щорса, от начдива Сорок четвертой, которая прорывалась к вам на помощь в Галичину и с которой вы связали галицийские части через повстанком. Ответьте мне на несколько вопросов.

Гнат улыбнулся и кивнул головой.

— В чьих руках было движение в Галичине? Какова была численность повстанцев? Какова была ваша связь с галицийскими частями Петлюры? И каково их отношение к полякам? А затем — что делается там теперь?

Рыжий, стоя за спиной Гната, что-то чертил в блокноте, и, прежде чем Гнат собрался ответить Денису, он передал Гнату записку.

Гнат бегло взглянул и хотел отвечать Денису.

— Та у него ж прострелени легени [60] Легени — легкие. , ему говорити не можно, — волновался Блакитный.

— Я задаю вопросы бойцу на поле боя, — резко ответил им Денис.

— А мы не передаемо своего прапора в чужие руки! — взбеленился Блакитный, и все кругом зашумели. А Рыжий бегал по комнате и разводил руками. — Та ми ж можемо випроводити тебе звидци просто за таки речи! — восклицал, захлебываясь, Блакитный.

— Если даже Михайличенко не ответит, я все ж тем самым получу нужный мне ответ, — невозмутимо сказал Кочубей.

— От ще напасть! Долой его!

Гнат махнул рукой, требуя молчания, и медленно, с трудом ответил Денису:

— Повстанком возглавлял я — и я отвечаю за все перед пославшей меня нашею боротьбистской партиею. Повстання зломано. Я визволений з плена вашими ж богунцами под Проскуровом во взятом ими обозе. Повстання зломано надовго, и мы посылаем туда своих людей. И вас в это дело не привлекаем больше.

Лишь теперь Денис почувствовал, в какое змеиное гнездо он попал. И, кивнув одному только Михайличенко, он вышел…

Денис направил Душку к Щорсу с письмом, в кото-

ром сообщал все, что узнал от Гната, и просил, чтобы Щорс со своей стороны дал знать кому следует через Бугаевского о провокационной «самостийнической» работе боротьбистов в отношении Галичины и, в частности, о роли их представителя, Левицкого.

Но надо было попытаться все-таки достать самолет. Может быть, еще можно связаться с Галичиной.

И он направился в Совнарком, помещавшийся в гостинице «Континенталь».

.. Денис быстро поднимается по роскошным лестницам, поворачивает в длинный коридор и бежит по ковру.