Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

— Нашёл я конюха.

— Ручаешься за него, Андрео? Клятву с него взял?

— Взял, Домине.

— Добро. Переведи: Служи верно, защищай господина, не щади живота. Ежели вернётся синьор Спинола из Москвы благополучен и договор привезёт, отпущу на свободу. Понял?

— Понял, боярин. Все сполню.

— Он московит?

— Из Одоева. Там Литва.

— Ну, это лучше. Московиты хитры и ленивы.

В первый же день после разговора с гостями синьор послал слугу в квартал караимов:

— Передай, что я шлю приветы почтеннейшему рэб Иосипу бен Моше. Прошу его заглянуть ко мне, когда он будет в Кафе. Есть у меня семья рабов-караимов.

На Успенье Балтазаро повёз синьора Спинолу в степь к Измаил- бею. В этот день к Дель Пино зашёл молодой, рыжий караим, сказал, что рэб Иосип готов прийти к синьору, когда тому будет удобно.

— Жду почтенного рэб Иосипа! Жду с нетерпением.

Матрёна едва успела накрыть стол, поставить лучший виноград и дорогое кипрское вино, как старый рэб Иосип, тяжело отдуваясь, вошёл в дом.

— Жарко! — пожаловался он, усаживаясь в удобное кресло и вы­тирая платком вспотевшую лысину. — И лестницы очень крутые. Когда я был помоложе, крутых лестниц вовсе не было.

Матрёна подала ему драгоценный венецианский бокал с вином.

— Благодарю за любезность, синьор Алессандро, — сказал старик (он прекрасно говорил по-итальянски). — Так к вам попали наши люди?

— Матрона сейчас приведёт их.

— И вы хотите содрать со старика три шкуры, зная, что я всё равно постараюсь их выкупить?

— Ну что вы, рэб Иосип! Мы столько лет знаем друг друга. Я уступлю их вам по дешёвке, почти даром.

— Значит, вам нужна моя помощь. Что-то нужно просить у Менгли-Гирея?

— Банк св. Георгия направил посланника ко двору Иоанна Мос­ковского.

— Слышал-слышал. Молодой такой, красивый синьор. Сейчас по­ехал к Измаил-бею. Вы хотите, чтобы хан попросил его о покровитель­стве вашему послу? Об этом можно потолковать.

Матрёна ввела караимов. Мариам с детьми кинулась к ногам ста­рика, обнимая и целуя его мягкие сапожки. Рэб Нафтали торопливо заговорил с ним по-своему.

«Умён старый Иосип! — с уважением подумал синьор Алес- сандро. — Его не обманешь. Жаль, я не понимаю их тарабарского языка».

Потом синьор и старый караим долго и яростно торговались. Не из-за денег. Ту минимальную цену, которую получит Дель Пино, оба знали заранее. Просто азартная торговля была для обоих стариков удо­вольствием. Иосип бен Моше увёл своих караимов.

«В этот раз дёшево отдал. Похоже, старый Нафтали в каком-то родстве с Иосипом. И он заплатил бы настоящую цену, — думал синьор

Алессандро. — Не беда. Заработаю на Гвидо Спинола».

В воскресенье после обедни в доме столяра Прокофия Фомича собралась головка 1Русского братства: хозяин, Матрёна, сапожник Иван Евстигнеич и дьякон Ондрей.

Хозяин больше тридцати лет жил в Кафе. Мальчишку Прошку купил на невольничьем рынке мастер Стефанос. Оказался в пареньке редкий талант к дереву, особо к резьбе. Скоро стал Прокофий подруч­ным, женился на дочери мастера и после его смерти сам стал масте­ром. Сундучки Прокофия Фомича с секретными запорами славились по всему Чёрному морю.

Примерно тот же путь прошёл и Иван Евстигнеич. В Кафе рус­ских рабов много. Было и два-три десятка свободных. А в мастера вышли только двое. Русские жили каждый сам по себе. Молиться хо­дили в греческие церкви. Да греческий мало кто знал. Но попал в Кафу отец Иларион.

В 1485-м, среди полоняников, которых пригнали из разграблен­ного татарами Киева, увидела Матрёна худого старика в изорванной рясе. Старик был плох. Лежал не поднимая головы, дышал трудно, с хрипом. Матрёна послала сына к доктору. Рэб Арон лечил всех рабов в доме Дель Пино. За это хозяин давал ему скидку при выкупе рабов- евреев.

Доктор осмотрел старика, поохал:

— Плох. Грудь застудил. Я пришлю микстуру. Укутай ему грудь тёп­лым платком и пить давай побольше. Лучше — горячее молоко.

Добыла Матрёна козьего молока да десять дён выхаживала боль­ного. Выходила. Отец Иларион был в Киево-Печерской лавре иеромо­нахом. В Афонском монастыре жил шесть лет. Истинный пастырь!

И тогда пошла Матрёна к Прокофию Фомичу. Знала она мастера хорошо, Ондрей в то время состоял у него учеником:

— До каких пор мы будем в Кафе без русского попа пропадать! — сказала она. — Отец Евлогий в Константино-Еленинской церкви непло­хой мужик. Да по-русски ни бельмеса. Ему со своими греками хлопот хватает. Собраться всем вместе, да выкупить отца Илариона! Будет свой поп. А я синьора Алессандро умолю, он дорого не возьмёт.

Умолила Матрёна хозяина, и отпустил тот на волю старого мо­наха за сундучок кипарисового дерева с секретными запорами работы Прокофия Фомича. Отец Евлогий разрешил ему служить в Констан- тино-Еленинской церкви. Так снова появился в Кафе русский приход. 2

Отец Иларион и собрал прихожан в Русское братство. Со своими-то полегче. Помогали больным, убогим. Когда и выкупить кое- кого из рабов удавалось. Прошло время, приметил отец Иларион Онд- рюшу. Парень грамотный, церковные службы с издетства знает. И предложил выучить его на дьякона. Матрёна, конечно, обрадовалась. Выкупили и его. А ещё через год в Успенском монастыре владыка по­святил его в дьяконы. К тому времени женили Ондрея на Марусе, млад­шей дочери Прокофия Фомича. Дьякон должен быть женат.

Беда, помер отец Иларион в прошлом году. Конечно, Ондрей старался. Да молод он был больно. И, главное, дьякон — не поп. А тут и его усылали так далеко! Опять прихожане сиротами оставались.

— Вот что, Ондрей, — сказал, ероша седую бородку, Прокофий Фомич. — С Богом не борись, с сильным не судись. Повелели ехать — езжай. Но ты и о нас думай. Будешь в Москве, поклонись преосвящен­ному Прохору, епископу Сарайско-Подонскому. Говорят, он под Моск­вой в сельце Крутицком живёт. Мы к его епархии принадлежим. Его предшественник, епископ Вассиан, нам образ Богоматери пожаловал. Ты, Ондрюша, не робей. Ударь челом Владыке за нашу общину. Скажи, пропадают тут в Кафе русские люди без своего батюшки. Может, сми­луется да пришлёт попа. А мы бы его всем обеспечили. Чать не чужие мы для Москвы. И вот еще, сухая ложка рот дерёт. У меня от отца Ила- риона две греческие книги остались. Он их с Афона принёс да на страшном пути от Киева до Кафы не бросил. Дорожил. Нам они ни к чему. А для епископа им, быть может, и цены нет. Ты их с собой возьми. Береги. А как будешь просить за нас, ими Владыке и поклонишься. Просьба-то подоходчивее будет.

— Хитёр ты, Фомич! — восхитился Иван Евстигнеич. — Ладно уду­мал!

— Знаю я эти книги, — сказал Ондрей. — Отец Иларион сии тво­рения святых отцов Василия Великого и Исаака Сирина мечтал на рус­ский перевести. Да не успел. Он и меня к сей работе хотел приспособить, да не постиг я греческий настолько, чтоб такие пре­мудрые книги толмачить.