Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Имперцы, не мешкая, отступили, опасаясь подхода шведов. Возле дороги сидел Джеймс Кит, охватив голову руками, и стонал.

— Это мой брат! — сказал Патрик. — Ради Господа в небе, поз­вольте подойти.

Офицер в красном плаще кивнул.

— Джеймс! Что с тобой? — спросил Патрик.

Вся его грудь была залита кровью. Он рвал на себе волосы:

— Увы! Сегодня я умру.

— Молись, брат! — грустно сказал Патрик. — Господь милостив.

Офицер уже торопил Гордона.

Ехали долго. В сумерках Гордон так ослабел от потери крови, го­лода и холода, что часто хватался за луку седла, дабы не упасть. О по­беге даже не мыслил. В темноте добрались до какой-то хаты. Пленным дали пива. Патрика трясло.

«Привал короткий, скоро тронемся, — подумал он. — Коли не поем, свалюсь».

И попросил конвоира, если возможно, принести кусок хлеба.

Толстый, рослый немец молча вышел. Пока он ходил, какой-то рейтар сорвал с Гордона шляпу и нахлобучил свою. Спорить сил не было, да и бесполезно.

Как Патрик обрадовался краюхе чёрствого, грубого хлеба с со­ломой! Гордон съел её до последней крошки, запил остатком пива. Еда заметно подкрепила.

Имперцы сделали ещё пару миль. В шляхетской усадьбе полко­вой лекарь перевязал раненых. Через день пути, в Плоцке, пленных поместили в тюрьму под ратушей.

Рана в плече воспалилась, и Гордон старался не вставать. В пят­ницу зашёл капрал Кемп и сказал, что ротмистр очень слаб. Превозмо­гая боль, Патрик с великим трудом пошёл к нему через улицу.

Мелдрам обрадовался другу:

— Славно, что ты пришёл!

Его красивое лицо осунулось и побледнело. Взяв руку ротмистра, Гордон ощутил холодный пот.

«Совсем плох!» — подумал Патрик.

За столом в той же комнате трое офицеров играли в кости, не обращая никакого внимания на умирающего.

— Не пора ли устроить свои земные дела? — спросил Гордон.

— Вчера ко мне зашли два иезуита.

— Может быть, позвать их снова?

— К дьяволу! — рявкнул один из игроков. — Лишь этих воронов тут и не хватает!

«Бешеные протестанты, — подумал Патрик. — Лучше не связы­ваться».

Мелдрам дал знак Кемпу и Гордону придвинуться ближе.

— Должно составить завещание. Слушайте! Моё жалование, не­выплаченное за пять месяцев, и претензии к Короне Шведской за набор 84 рейтар, а также хранящиеся в Замостье три сундука с имуще­ством отослать моей сестре, в Шотландию, — сказал он и откинулся на подушку, собираясь с силами. — Лучшего коня, шпагу, пистолеты и кожаную куртку отдать лейтенанту. Второго из лучших коней — пи­сарю. Третьего и расшитый пояс для шпаги — Гордону. Остальных коней и имущество продать, из вырученного отдать десять дукатов отцам иезуитам, отпустившим мои грехи. Прочее разделить слугам. Прошу милорда Гамильтона и ротмистра Фрайера не отказать мне в последней просьбе и стать моими душеприказчиками. Кажись, всё.

Мелдрам замолк.

Писарь Брун записал его последнюю волю, ротмистр прочёл и подписал завещание.

К этому моменту все бывшие в доме шотландцы и с полдюжины имперских офицеров собрались вокруг умирающего.

Ротмистр оглядел угрюмые лица и вдруг улыбнулся.

— Пива! — воскликнул он окрепшим голосом. — Не горюйте, парни! Шведская Корона вас вызволит! Во здравие всех честных кава­леров! — сперва по-шотландски, потом по-немецки провозгласил рот­мистр, поднял полную кружку, выпил полкружки и лёг.

Видно было, как Мелдрам устал.

— Ступайте, парни. Мне надо помолиться, — сказал он.

Так отдал Богу душу Мелдрам, совершенный джентльмен и чест­ный солдат.

Австрийцы отнеслись к погибшему герою со всем решпектом, подобающим кавалеру. Расходы по погребению принял на себя гене­рал-майор Хойстер. Ротмистра отпели в капелле иезуитов, а над моги­лой имперские рейтары дали залп.

Скоро имперские полки выступили к Торну. Генерал Хатцфельд строил там апроши и батареи против шведских редутов.

Для раненых подали повозки, но Гордон не мог даже сидеть. На привале в дубовой роще пленные набрали корзину желудей, а вечером пекли их в углях костра — куда вкуснее каштанов.

Имперцы остановились в шляхетской усадьбе. Они относились к пленным куда лучше, чем поляки. Нередко их офицеры щедро уго­щали шотландцев, особенно земляки. Но пайков не выдавали. При­шлось дважды в неделю посылать двоих просить милостыню на рыночной площади. Подавали щедро. Обычно пленным приносили столько снеди, что её не успевали съесть. Первое время раны позво­ляли Патрику не нищенствовать. Но когда он встал на ноги, пришлось в свой черёд идти просить подаяния.

Быть нахлебником у своих товарищей — последнее дело.

Прошёл слух, что в Главную квартиру приезжал шведский трубач и предлагал выкуп или обмен за пленных шотландцев. Имперцы отка­зали, сказав, дескать, все они уже переменили службу.

— Опозорили нас, гады! — ворчал Джон Смит. — Кто и поверит, что мы шесть недель условного срока не выдержали.

Имперцы весьма желали переманить к себе прославленных шот­ландцев. Не раз, не два лощёные офицеры расписывали им все преле­сти службы императору.

— Коли шведы нас не разменяют и не выкупят, тогда будем ду­мать, — отвечали пленники.

Миновало больше пяти недель плена. Пришёл майор Майер и резко потребовал ответить немедля: пойдут ли на имперскую службу. В самых учтивых выражениях Гордон объяснил ему, что шотландцы лейб-роты не простые рейтары, и для них шесть недель — слишком малый срок.

— Шведы о вас давно и думать забыли! — раздраженно восклик­нул майор.

— Надеюсь, Ваша Милость великодушно простит наши сомне­ния, — ответил Патрик. — Но слышали мы, что шведы не раз обраща­лись к Вашему генералу. Кабы бы Вы дозволили отпустить одного-двух пленных под честное слово к Генералиссимусу! Они вернутся в срок, не сомневайтесь! Ежели принц откажется выручать нас, все мы с охо­той пойдём служить королю Богемии и Венгрии. Нам всё едино. Но честь для шотландцев дороже жизни, и пока не знаем наверняка, мы к Вам перейти не можем.

Разгневанный майор ушёл, угрожая суровым обращением.

Войска двинулись дальше. Пленные шли в обозе. На марше к Гор­дону подошли пятеро шотландцев:

— Собираемся свалить отсюда. Может, с нами?

Патрик ответил не сразу. Раны подживали, и можно было риск­нуть. Но стоило ли бежать? Он много размышлял об этом последнее время.

«Шведский король не чает выбраться из Польши, сохранив хотя бы честь. У него и в Дании забот хватает. А тут в игру вступил и импе­ратор Леопольд, да и курфюрст бросил шведов и заключил братский союз с королём Польши. Они полные хозяева страны. Защиту основ­ных гарнизонов в Пруссии шведы обеспечивают с трудом. Запрут их в крепостях и будут душить голодом и нуждою. Может, махнуть рукой и перейти к имперцам? И у них можно недурно устроиться».