Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Гордон записал в дневник:«Люди в Москве угрюмы, алчны, ска­редны, вероломны, лживы, высокомерны и деспотичны, когда имеют власть. Под властью же смиренны и даже раболепны, неряшливы и подлы. Однако при том кичливы и мнят себя выше всех прочих народов!»

Всего хуже плата в низкой медной монете. Ведь за серебряную копейку отдавали четыре медных! О богатстве и думать нечего. Но как отсюда вырваться?

Гордон решил, что никаких денег брать не будет и уедет при пер­вой возможности.

Полковник Кроуфорд с огромным трудом отговорил его от сего намерения:

— Пойми! Ты же католик! Решишь уехать, тебя наверняка сочтут лазутчиком и сошлют в Сибирь.

Пришлось остаться.

Гордон получил семьсот беглых солдат из разных полков, разме­стил по квартирам в Красном селе и принялся обучать: дважды в день при ясной погоде.

Из Риги приехали ещё тридцать иноземных офицеров, среди них было четверо шотландцев, старых друзей Патрика, ещё из лейб- роты генерала Дугласа. Стало повеселее.

Осенью перешли в слободу Огородники. Как всегда, беды с по­стоем! Гордона поместили к богатому купцу. Так тот, дабы досадить по­стояльцу, приказал разобрать печь в комнате. Такие фортели Гордону не впервой! Патрик перешёл к другому купцу, а к этому определил ка­пральство, двадцать солдат, отнюдь не самых смирных. Через две не­дели купец с радостью уплатил сотню талеров, лишь бы избавиться от сей напасти.

О своих солдатах Гордон всегда заботился, старался защитить их от домохозяев и от городских властей. Помнил: за добро солдат в бою отплатит сторицей.

А бывало всякое. В воскресенье, когда он уехал в Немецкую сло­боду, в третью роту приперся Стряпчий со стрельцами. Кто-то донёс, что солдаты продают водку.

Сие в Московии под строжайшим запретом — хмельное можно купить лишь в царёвом кабаке, у целовальника.

Пока стрельцы ломились в дверь, солдаты успели спрятать водку в саду. Долгий обыск не дал ничего. Обрадованные солдаты дружно вы­шибли стряпчего и стрельцов из дома. Однако тем дело не кончилось. Стрельцы вызвали подмогу.

Полсотни стрельцов снова ворвались в дом и нашли-таки в саду водку! Но и к солдатам подоспела помощь. Стрельцов гнали до ворот Китай-города. Драка началась нешуточная! Сотня солдат выбила шесть сотен стрельцов за ворота. Да из Кремля подоспели ещё столько. При­шлось отступать.

Двадцать семь солдат, не успевших сбежать, повязали, после не­долгого разбирательства били кнутом и сослали в Сибирь. Тут уж Пат­рик ничего не мог сделать.

Как-то вернулся Гордон к себе от капитана Мензиса, а Стас, при­нимая у хозяина плащ и шляпу, молвил:

— Вас сержант Хомяк дожидается. Погуторить хочет.

— Хомяк? Зови.

Гордон заприметил сего коротышку в первый же день, когда при­гнали дезертиров. Во-первых, он хорошо говорил по-польски. А Пат­рик тогда русский только начал осваивать.

Главное, Хомяк оказался опытным солдатом, из пленных. Два года прослужил в полку квартианеров. Патрик с ходу назначил его сержан­том и не ошибся.

Хомяк низко поклонился от двери. Морда толстая, простодуш­ная, а глаза хитрые.

— Худо у нас в роте, пан майор! Капитан Спиридонов над солда­тами измывается не по-людски. В субботу полдловил четверых за игрой в карты. Деньги и карты отобрал, ребят посадил в холодную. Ну, нака­зал за дурость, и будя. Так он их теперь вымучивает, грозит сгноить! Шестьдесят рублей отобрал! Не по-хрестьянски сие.

Гордон выругался. Даже чёрта помянул. Сколько раз говорил он Афоньке, предупреждал, даже к полковнику таскал. Без толку!

— Ладно, Хомяк, ступай! С капитаном я завтра разберусь.

Вызвал Свиридова к вечеру, а всех слуг, кроме верного Стаса, из

дома услал.

— Заходи, Афанасий Константинович, садись! Наслышан я о твоих делах. Что солдат наказал, карты отобрал — добро. Но почему ж ты мне не доложил? Сие негоже. А уж деньги у своих солдат вымучи­вать — вовсе последнее дело. С офицерской честью невместное.

Наглец рыжий ус крутит, да смеётся:

— Что за честь такая? Наша честь — государю угождать! А на тебя, майор, мне плевать. Ничо ты мне не сробишь. У меня дядька — ближ­ний боярин.

Гордон схватил нахала за шкирку, сдёрнул на пол да отходил ко­роткой дубинкой по спине и по бокам. Капитан едва ушёл, но у порога обернулся:

— Ты у меня ещё поплачешь! Жаловаться буду!

Назавтра полковник Кроуфорд спросил у Патрика:

— Что там у тебя со Спиридоновым было? Говорит, избил ты его до полусмерти.

— Врёт нагло. Ничего не было!

Свидетелей-то не было! Капитан и боярину Милославскому жа­ловался, но тоже без толку. Дядюшка-боярин помог Свиридову перейти в другой полк.

Иноземцы в Москве жили своим кругом, в Немецкой слободе. С местными знались мало. Приезжему офицеру найти жену вельми не просто. В Немецкой слободе неженатые дамы и барышни наперечёт. А о русских красавицах — и не мечтай. Разве что решишься перейти в их веру. Да и то боярышню из хорошего дома за «басурмана» нипочём не отдадут.

Тем не менее, в ноябре там сыграли две свадьбы: ротмистр Рей­тер женился на вдове полковника Мензиса, а капитан Ломе на девице Беннерман. Патрик плясал и веселился на обеих свадьбах, свёл доброе знакомство со здешними дамами.

Летом на Украине было спокойно. Поляки с собственной мятежной ар­мией разобраться не могли. Как всегда, дрались за гетманскую булаву казацкие старшины.

Однако литовская армия в мятеже не участвовала и сильно утесняла московские гарнизоны в Быхове, Борисове, Витебске и Полоцке.

Государь Алексей Михайлович послал туда армию князя Хованского. Со­ветником князю назначил думного дворянина Ордина-Нащёкина, мужа вельми мудрого и просвещённого, лучшего из российских дипломатов. Жаль, таланты Афанасия Лаврентьевича в сием походе не пригодились.

Иван Андреевич Хованский был весьма речист, заносчив и любил при­хвастнуть. Недаром на Москве его прозвали Тараруй. Воинского таланта князю Бог не дал.

Поставил армию лагерем в пятнадцати верстах от Полоцка и ждал. Чего ? Неизвестно. А ведь имел явное превосходство над поляками.

Двухтысячный отряд Валентина, по прозвищу Кривой Сержант, от­резал подвоз фуража и продовольствия. В лагере начались голод, болезни, а пуще всего дезертирство. Скоро от армии осталась половина. А от Вильны на по­мощь к гетману Жеромскому уже шли отборные полки Яна Казимира. В ко­роткой битве при Кулишках поляки разбили армию Хованского. Полторы тысячи убитых, многие попали в плен. Гродно, Могилёв и Вильна были поте­ряны. Лишь проливные дожди и страшная русская грязь помешали полякам воспользоваться плодами сией победы.

В Немецкой слободе жадно ожидали вестей из-под Полоцка. На­конец, приехал генерал Томас Делейл. На него набросились с расспро­сами: