Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Черкасы с татарами набежали под Севск, православных в полон набрали несчётно. Гетман Брюховецкий клянется в верности, да всё равно полной веры ему нет. Видно, пора переводить российские полки поближе к Киеву.

Гордон был весьма польщён столь доверительной беседой с го­сударем.

Прав был государь. Уж как привечала Москва гетмана Брюховецкого, даже чин боярина ему пожаловали. Гетман величал себя «нижай­шей ступенькой трона царского», льстил и кланялся без меры, а сам мечтал стать на Украине полным хозяином.

Не вышло. Царскую милость и чин боярский надо было отраба­тывать. Скоро по царскому указу на Левобережье учинили перепись, а там стали и подати собирать на государя. Брюховецкий знал об этом и заранее принялся вымогать с жителей всё, что возможно. Народ роп­тал. Да и старшина казацкая невзлюбила гетмана. Вот тут его и подма­нил Дорошенко:

— Встанем вместе на москалей! Ты будешь владеть всей Украи­ной.

Поверив, Брюховецкий разослал прелестные письма по всей Украине и на Дон:

«Именем Войска Запорожского прошу вас: промыслите над москалями, очищайте от них города наши, ничего не бойтесь!»

Дон не тронулся. Вся голытьба уже ушла на Хвалынское море со Стенькой Разиным. А на Украйне полыхнула новая гиль.

Брюховецкий заявил воеводе Огареву:

— Убирайтесь из Гадяча, пока живы!

Что делать? Русских ратников всего две сотни, черкас вдесятеро — не устоишь.

— Коли пойдём из города, не вели нас бить!

Гетман, перекрестившись, обещал.

В степи москалей догнали казаки. Семьдесят стрельцов и пять­десят солдат зарезали, остальных в полон взяли. Воеводу Огарева в го­лову ранили. Не пощадили и жену его, надругавшись, водили по городу простоволосую, потом, отрезав одну грудь, отдали в богадельню.

И понеслось! Беспечных русских воевод в Прилуках, Батурине, Глухове казаки взяли внезапно. Князь Волконский в Стародубе яростно рубился с полковником Бороною, однако погиб. В Чернигове полков­ник Самойлович осадил в кремле царского воеводу Андрея Толстого. Шанцы выкопал вокруг города. Прислал попа: дескать, уходи из го­рода!

Толстой сделал вылазку, зажёг большой город, побил много ка­заков, взял знамя. Не сдался!

Переслав, Нежин, Остер устояли, отбили казаков. Шереметьев в Киеве держался стойко, хоть сил у него было маловато. Поляки обе­щали помощь, да так обещаниями и отделались.

Москва готовила ответ. В апреле русские воеводы разгромили мятежников. Князь Григорий Ромодановский обложил Котельву и Опошню. Удача от казаков отвернулась.

Опорой гетмана Брюховецкого осталась лишь запорожская го­лытьба. Запорожцы ни с кем не считались, грабили всех подряд. Пол­ковники Брюховецкого и раньше-то не любили, а уж тут просто возненавидели. Дорошенко прислал Брюховецкому указ:

«Повинись! Привези в Чигирин гетманскую булаву! Себе возь­мёшь Гадяч с пригородами по смерть».

Понял гетман, что его обманули, да поздно! Казаки за «боярина и гетмана» воевать не захотели. Толпа вытащила Брюховецкого из шатра и привела к Дорошенко.

— Пошто ты не отдал булаву добровольно? — грозно спросил тот.

Брюховецкий молчал. Дорошенко огладил густую бороду, махнул рукой, и черкасы разорвали своего гетмана в клочья.

Тотчас вернулись на Украину царские полки. Город за городом воеводы возвращали царю Слободскую Украину. Казаки и горожане, хлебнув лиха от татар и от запорожцев, всё больше тянули под руку царя московского. А в города на степной границе выдвигались полки Иноземного строя.

Летом 1668 года Гордон перевёл свой драгунский полк в Труб- чевск. От сего и началась его долгая служба на Украине: Трубчевск, Брянск, бои с мятежными казаками под Новым Осколом.

В его полк набирали жителей Комарицкой волости. Вместо всех налогов они обязались служить на границе. Немало трудов приложил Гордон и его офицеры, чтобы из сих степняков сбить регулярный дра­гунский полк.

Однако дезертиров в полку Патрика было не в пример меньше, чем в других. Солдат звали комарицкие драгуны.

Степным пожаром прошумело по Волге разинское восстание. Мятеж подавили стрелецкие полки. Комарицкие драгуны оставались на Слободской Украине.

Тогда же Патрик получил известие от отца. Охлухис, родовое имение Гордонов, было заложено и могло перейти в чужие руки. Отец просил Патрика приехать.

На сей раз государь дал ему отпуск. Поверил в надёжность и вер­ность полковника.

Патрик прибыл в Эдинбург осенью. Прожил зиму дома, с роди­телями, уплатил горячие долги по имению. Отец, подумав, передал свою часть Охлухиса Патрику и его жене, Катерине. Оставив офици­альную доверенность на все дела дяде Джеймсу и кузену Томасу Гор­дону, стряпчему, Патрик вернулся в Россию.

Через несколько лет, собрав денег, Гордон выслал дяде пять с по­ловиной тысяч марок и выкупил заложенную половину Охлухиса. Хотел, чтобы Джон, его старший, мог жить спокойно, как лэрд, и не служить.

В 1671 году полк перевели в Севск. Похоже, надолго. Гордон вы­звал из Москвы подросшую семью: в 1668-м Кэт родила второго сына, Джеймса. На жалование полковника, 45 рублей в месяц, в Севске можно было жить широко. Патрик отстроил усадьбу: добротный дом, чёрную избу для слуг, поварню, мыльню, ледник, сад с огородом. А глав­ное — две просторные конюшни на полсотни лошадей! Для должного воспитания сыновей Патрик привёз из Москвы учёного немца, фон Берге. Чем не жизнь?

По праздникам в горнице с нарядной печью, выложенной зелё­ными голландскими изразцами, собирались все офицеры полка. Гор­дон славился своим гостеприимством. А уж старые друзья, шотландцы, приходили часто. Почти каждый вечер сидел у него Алекс Ландельс. Толковали, играли в шахматы, прихлёбывали вино из чарок. До полу­ночи горели свечи в серебряных шандалах за дорогими, стеклянными оконницами. Как-то за бутылкой мальвазии Гордон молвил задумчиво:

— Мальчишкой, ещё солдатом, видел я сражение короля Карла Х Густава. Великий был полководец! Тогда и выбрал себе дорогу. Меч­тал сравняться хотя бы с фельдмаршалом Дугласом.

Ландельс глянул на Гордона с удивлением. За много лет дружбы сдержанный Патрик ни разу не говорил с ним столь откровенно.

— У меня не было знатных покровителей, да и Фортуна не бало­вала. Всего добивался сам трудом, упорством, кровью. Ты-то знаешь, сколь тяжкий путь я прошёл. Нынче мне за сорок. Полковник. Свой дом, добрая жена, дети. Чего ещё? А иногда грызёт: так и не стал пол­ководцем, не выиграл ни одной битвы.

Алекс поднял бокал:

— За твои победы, Патрик! Всё впереди. Ты ещё станешь фельд­маршалом!

Великим постом, вечером к Гордону постучался сержант Хомяк:

— Дозвольте молвить, господин полковник! На майдане нынче один черкас гуторил, дескать, едет воевода Ромодановский. Вчерась ночевал в Локте, завтра к нам будет.