Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

— Ваше Высочество, я бесконечно сожалею о прискорбном ин­циденте.

— Я тоже сожалею о случившемся, — ответил принц. — Надеюсь, что рана у вашего сына быстро заживёт. Но у меня не было другого вы­хода.

— Но как с нашей договорённостью, принц? Она остаётся в силе?

— Безусловно. Дело есть дело. Прощайте, барон.

Карета тронулась.

Около полудня принц решил устроить привал. Остановились на лужайке около дубовой рощи. Гвидо расстелил персидский ковёр, по­ложил подушки из красной кожи.

— Тоже трофеи из ставки визиря, — заметил слуга.

Янко разжёг костерок. Гвидо нарезал салат, заправил его оливко­вым маслом и пряностями, выложил в серебряную тарелку и с покло­ном подал принцу.

Друзьям Гвидо выдал по большому ломтю хлеба с салом и по го­ловке чеснока. Потом вынул серебряный кофейник и спиртовку. Гриша тут же принялся учить его варить настоящий турецкий кофе.

— А ты, парень, откуда родом? — спросил принц Евгений Янко.

Подлинный аристократ, он был одинаково любезен с вельмо­жами и со слугами.

— Из Слободки, под Полтавой.

— Из России? Интересно. А какова армия у русского царя?

— Армия-то большая. Стрелецкие полки, казаки. А нынче Алек­сей Михайлович завёл солдатские полки иноземного строя и конные — драгун и рейтаров.

— Вот и Московия становится на путь реформ, — задумчиво ска­зал принц Евгений. — Это неизбежно.

Стоит у вас появиться умному и энергичному царю, и Московия вырвется вперёд. Ещё и соседям нос утрёт. Не сегодня-завтра они могут стать нашим союзником в борьбе с султаном. И это надо учиты­вать.

Принца Евгения ждала впереди нелёгкая судьба и великая лава полко­водца, дипломата, государственного деятеля. Всю жизнь он воевал с турками и с Людовиком XIV. Когда при Зенте огромная армия турок не приняла бой, принц построил мост через реку и начал переправу: «Если враг робеет, надо атаковать!». А тут курьер из Вены привёз пакет с печатью императора. Принц знал: это приказ не рисковать армией, не ввязываться в опасные аван­тюры.

«Нет времени читать письма, - ответил он гонцу. - Веду армию в бой».

Турки бъли разбиты наголову: больше двадцати тысяч убитых. По­тери принца - 430 человек. И Евгений повёл армию в Боснию, в Сараево, вы­шибая врага.

А в Вене победителя арестовали по доносу бездарного генерала Капрера.

Евгений без спора отдал свою шпагу. Но возмущение всего общества бышо так велико, что император «простил» принца.

В 1688 году началась война с Францией, и, нарушив все законы тогдаш­ней военной науки, оставив позади ряд не взятых крепостей, принц вторгся в центр Франции, в Дофине. Теперь уже Людовик XIVпредлагал принцу огром­ные деньги, чин маршала Франции, только чтобы Евгений вернулся.

Но он остался верен принявшей его Австрии. В тридцать лет принц получил орден Золотого Руна и чин фельдмаршала. После смерти Леопольда новый император Иосиф I назначил его председателем гофкригсрата (это во­енный министр в мирное время и Главнокомандующий во время войны) и чле­ном Тайного Совета. Принц Савойский стал некоронованным королём Австрии. Он настойчиво проводил реформы и в армии, и в народном хозяй­стве, наводя порядок и осуществляя заветные мечты меркантилистов.

Молодой Пётр I изучал сражения и кампании принца Евгения Савой ского. Да и реформы Петра - те же самые. Время требовало их.

В Прагу приехали к вечеру. Поблагодарив принца, друзья пошли разыскивать в Градчанах пивную «У Рыжего», о которой им го­ворил Бруно Курц.

Пьяный парень у входа в пивную кивнул:

— Кузнечные подмастерья? Вон там.

Старшим за указанным столом явно был чернобородый, похо­жий на цыгана мужик. Встретил он гостей неприветливо:

— Ты кто таков?

— Подмастерье, Янко Коваль. Член братства.

— Тогда садись. Откуда и кто тебя принял?

— Мы идём из Бреславля. А в братство меня принял Яцек По- корни.

Тон чернобородого сразу изменился.

— Большой Яцек? Парни, дайте ещё кружку! Наздар, брат Янко!

— Ваше здоровье, пан! — поднял кружку кузнец.

—Франек, меня зовут Франек. И не пан, а брат! — широко улыб­нулся чернобородый. — А это кто с тобой?

— Мой друг Грегор, друкарь. Коли разрешите, я угощу братьев.

Янко заказал, и скоро толстая служанка принесла два больших жбана пива.

— Нужна помощь? И чего ты ищешь? — спросил Франек.

— Мастерства. Я учился у Густавсона.

— Тогда у оружейников тебе делать нечего. А панцири работать можешь?

— Нет. Не случалось.

— Завтра сведу тебя к Седому Гонзе. Он лучший панцирный ма­стер в Праге.

Франек посоветовал Грише зайти в друкарню к иезуитам:

— Там всегда нужны люди.

Нашлось и жильё под крышей старого дома в Вышеграде вместе с шестью другими подмастерьями.

В полуподвале дворца Клементиниум, коллегиума иезуитов, по­мещалась большая типография «Общества святого Вацлава» — изда­тельства католической литературы — шесть новых печатных станов, восемь верстаков для набора.

Мастер, пан Йожеф, седоватый, с курчавой бородкой, глянул на Гришу с сомнением:

— Грек? Православный, значит. Жалко, что не католик. А латынь знаешь? Докажи.

Григорий без труда прочёл отрывок из писем Горация и набрал три строки Энеиды. Пан Йожеф проверил, похвалил:

— Без ошибок! Прекрасно. Пошли к пану Антонию.

Пан Антоний, иезуит в чёрном кафтане, скривил тонкие губы:

— Не католик? Плохо. Да наборщиков, знающих латынь, так мало. Ладно. Работай.

Пан Йожеф дал Григорию для набора «Доктринале», старый курс латинской грамматики.

— За последние годы мы, иезуиты, открыли в Чехии двадцать во­семь школ и училищ, — с гордостью сказал старик. — Учебников не хва­тает.

Через пару дней пан Антоний вызвал Гришу к себе. Приветливо усадил в кресло и часа два толковал о вере. Мягко, без нажима, убеждал Гришу в преимуществах единственно правильной Святой Католиче­ской Церкви.

— Дело не в обрядах, — говорил иезуит. — Если ты привык к об­рядам Греческой Церкви, соблюдай их. Пожалуйста! Наиболее просве­щённые архиереи вашей Церкви давно поняли это и пошли на унию со Святым Престолом.

Григорий отмалчивался. Не хотел спорить с хитрым прелатом. Тот не настаивал: — Не торопись. Ты сам убедишься в необходимо­сти перехода к униатам, а то и прямо в католичество. Нам спешить не­куда.

Седой Гонза нанял Янко, не раздумывая. Ему заказали сотню кирас для эскадрона конной гвардии, и добрый подмастерье был весьма кстати.

Для кирас шло только очень чистое, мягкое шведское железо. Бруски нужно было расковать в тонкий лист, на это уходило много вре­мени и сил. Потом лист обрубали, выгибали в форму полукирассы, от­делывали.