Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Он поставил лагерь на полянке так, чтобы с дороги его не было видно. На пол настелил толстый слой лапника, а затем перетащил в шалаш друга.

— Ты весь горишь! — сказал Гриша. — Надо бы нам раньше оста­новиться. Я видел, что ты заболеваешь, да надеялся дойти до городка. Придётся лечить тебя здесь.

Парень размотал широкий пояс и вынул спрятанный там мешо­чек с лекарствами. На белой тряпочке аккуратно разложил три малень­ких бутылочки, кусок бурой коры, сухие травы, свёрток корпии. Прежде всего, Григорий накапал в кружку семь капель тёмного настоя из бутылочки:

— Это индийский опий. Редкая вещь. Пей. Сейчас ты уснёшь, и головная боль пройдёт.

Лекарство подействовало быстро. Янко уснул.

Лечение затянулось. Особенно трудна была первая неделя. Тиф нещадно терзал Янко, порой он бредил:

— Мамо, что ж я ушёл, вас не послушал. Простите, мамо.

Григорий обтирал другу лицо влажной тряпочкой, поил отваром целебных трав, три раза в день давал большие дозы коры хинного де­рева, а, когда другу становилось совсем худо, несколько капель опия. Первые два дня Григорий вообще не кормил Янко. Пост полезен. На третий день сбегал в город, купил там мешочек «сарацинского пшена» — риса. Янко никогда не пробовал этой диковинки. Гриша сварил кашу- размазню и сначала кормил друга рисовым отваром и часто поил на­стоями трав.

На вторую неделю Янко стало полегче. Но слабость была страш­ная. Григорий не отходил от друга.

— Ты сам-то пожрать успеваешь? — спрашивал Янко. — И когда ты спишь?

— Ничего, выхожу тебя, отосплюсь, — шутил друг.

Вечерами, у костерка, друзья вспоминали родные места. Как-то

Янко молвил:

— Раньше я думал, коли богатый, значит, гад. У нас в Слободке был такой, полковник Курень. Твой князь — тоже сволочь. И в Святом Писании сказано: «Скорее верблюд пройдёт сквозь игольное ушко...— чем богач внидет в Царствие Небесное...» — закончил Гриша.

— Верно. А вот твой Рапопорт. Ты ведь всё хвалил его. И помог он нам сразу, все сделал, деньги сам предложил, мы не просили. Непо­нятно.

— Я и сам об этом думал. Всё не так просто. Возьми хоть купцов. Кажется, торгуют да гребут барыш? А риск? Торговля нынче опасна. И потом, вот я тебя лечу корой хинного дерева и индийским опием. Купцы везли их за три моря, жизнью рисковали, чтобы их можно было купить в наших краях. Смотри дальше, ты мне рассказывал о пистоле­тах с колёсным замком. Такой диковинки у нас и не видали. Твой ма­стер купил их в Лейпциге, у купца. Доброе дело сделал этот купец?

— Ну а как же.

— Вы сделали партию таких пистолей, и часть Густавсон отослал в Варшаву. Купец их продаст, и там увидят, что такое колёсный замок.

— Верно. И стволы Коминаццо тоже купец привёз из Италии.

— И ещё. Честь для купца — первое дело. Иначе солидные люди с ним дела иметь не будут. Кредита не дадут. Конечно, мелкий лавочник жульничает и обманывает, как может. А толковый купец дорожит доб­рым именем больше, чем деньгами. Глупый купец быстро разорится. Вот и получается, что купцу выгодно быть и умным, и честным.

— Странно как-то. Неужто купцы так нужны?

— Я об этом думал, ещё когда Костакис взял меня в Вену. Ко­нечно, и среди купцов попадаются сволочи и жулики. Но много и таких, как Рапопорт. Купцы — народ полезный, хоть и богачи.

В начале третьей недели проливной дождь заставил друзей пе­ребраться в город, хотя Янко был ещё очень слаб.

— Тебе надо бы лежать ещё дня четыре, — ворчал Григорий, вы­водя друга на дорогу.

— Брось. Отдай лучше мою сумку. Ты под ней согнулся весь.

— Выздоровеешь, отдам.

Вскоре друзей догнал мужик, везущий на рынок поросят, и за три пфеннига посадил путников до города. Они приехали в Кралев-Градец под холодным проливным дождём. Янко шатало.

— Поскорей бы засунуть тебя в тёплую постель, а то это плохо кончится, — сказал Гриша и огляделся.

На старом доме висела вывеска «Отель Венеция». Подмастерье решительно постучал. Дверь открыл старик в парчовом кафтане и за­витом парике, явно хозяин:

— Что вам угодно?

— Нам нужна тёплая комната и сухая постель.

Вид подмастерьев вызывал сомнения. Но Григорий показал хо­зяину серебряный талер. Хозяин, синьор Анжело, поглядел внима­тельно и пропустил их в дом.

— Под крышей небольшая комната для слуг. Там тепло — рядом печная труба. И постель сухая. Есть будете на кухне с прислугой. Три­дцать крейцеров в неделю за двоих, — добавил старик.

Два дня Янко лежал, грелся возле тёплой трубы. Григорий носил ему еду, поил горькой хиной. На третий день больной приободрился и вечером спустился на кухню. Господа уже отужинали, и можно было спокойно поесть.

Повар Прокоп разлил по мискам ароматный суп с клёцками. В гостинице держали фасон, и даже слуги ели из отдельных мисок. Гор­ничные Берта и Марта, пересмеиваясь, поглядывали на подмастерьев.

Все уже принялись за компот из ревеня, когда в кухню вошёл хо­зяин.

— Сидите - сидите, — махнул рукою синьор Анжело.

Не так давно он сам был здесь мажордомом, потом выкупил отель у наследниц умершего хозяина. Анжело до сих пор держался со слугами запросто, особенно на кухне, не на глазах постояльцев.

— Девочки! С утра в господских апартаментах наведите полный блеск! Чтоб ни пылинки! Проверю. После обеда ждём принца Евгения,— сказал старик.

— Неужто сам принц Савойский? — ахнула Берта.

— А что такого? У нас лучший отель в городе. И принц весною жил у нас. Нынче он гостит в имении вдовы своего старшего брата. Юлий-то погиб в бою под Веной. Отсюда в Прагу, потом в Венецию, лечить пулевую рану в плече.

— Какой он, принц Савойский? — мечтательно протянула Берта.

— Красивый? Расскажите, синьор Анжело.

Хозяин уселся за стол, кивнул:

— Налей-ка пивка всем, Прокоп. Ты, девушка, у нас недавно, вот и не видела его. Красивый, говоришь? Худой, невысокий. Не скажешь, что принц. Бедных принцев без своего княжества хватает. Кому они интересны? Принц Евгений — другое дело, сей юноша из ряду вон. Когда он жил у нас, я щедро угостил его камердинера, Гвидо. Тот мне всё и рассказал.

О славе полководца принц Евгений мечтал с детства. Читал Плу­тарха, корпел над книгами по военному искусству, фехтовал, стрелял, ездил верхом. Его отец, из младшей ветви князей Савойских, командо­вал швейцарской гвардией короля Людовика XIV. Ему было всего де­сять лет, когда отец умер, а король отправил мать в ссылку, в дальнее имение. Придворные интриги!

Король-Солнце принца особо не жаловал, называл его «мой ма­ленький аббат» и прочил в епископы. Шутил: «Какой из тебя вояка?!». А принц Евгений, как только ему исполнилось восемнадцать, попросил у короля полк. Тот только рассмеялся.

Вскоре пришла весть о нашествии султана на империю. И принц помчался в Вену, поступать волонтёром. Старший брат принца, Юлий, командовал в австрийской армии полком. Он и представил Евгения ко двору.