Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Как-то, сидя у костерка, Янко рассказал друзьям о сказочной сабле из дамасской стали, которую ему довелось подержать в руках в харчевне возле Кракова.

— Узор на лезвии разглядел? — спросил Бруно с интересом.

— Как струи на воде, — ответил Янко.

— Повезло тебе, парень. Я так ни разу в жизни не видал настоя­щую. Дамасская сталь — большая редкость. У нас её секрета никто не знает. Был я помоложе, тоже интересовался. В Нюрнберге делают доб­рые клинки, в Толедо, в Испании и того лучше. А дамасской никто не умеет. Сказывают, и в самом Дамаске её работают меньше дюжины ма­стеров, а секрет передают от отца к сыну. Чужаку не узнать.

Рапопорт поручил Грише переписку с французскими и поль­скими фирмами. Работы хватало.

— Мы должны иметь все новинки парижской моды, — говорил хо­зяин. — Клиент за свои деньги имеет право получить самое лучшее.

Григория поражала широта связей хозяина. Письма приходили из всей Европы, от Лондона до Стамбула. Больше половины торговли шло на доверии. Бывало, в магазин заходил совершенно незнакомый человек, предъявлял хозяину письмо на древнееврейском и получал крупную сумму золотом или партию дорогих товаров.

Гриша осторожно спросил об этом бухгалтера. Тот улыбнулся:

— Без доверия большой торговли не бывает. Да ведь не всякому и доверяют. У хозяина в Кракове — брат, в Вене — племянник, в Лионе — шурин. Семья — великое дело. Да если и не родственник, всё равно. Ни один порядочный купец не рискнёт обмануть хозяина. Слишком дорого это обойдётся.

Лет шесть назад баварский суконщик Грахт подсунул хозяину пар­тию гнилого сукна. Ещё и бахвалился у себя в Лёвенбрау 6, дескать, на­грел этого наглого еврея почти на тысячу гульденов. Хозяин смолчал. Только начал потихоньку скупать векселя Грахта. В прошлом году тот обанкротился. Рэб Натан — человек добрый. Но обиды помнит долго.

Как-то, когда Гриша дописывал письмо в Лион с заказом на пар­тию шёлка, в кабинет зашел Густавсон. Хозяин встретил его у двери, усадил в удобное кресло:

— Какой счастливый случай привёл Вас сюда? Чем могу служить?

— Нужда привела, герр Рапопрот, Вы выручали меня в прошлом году. Нынче мне снова нужны деньги в долг. Тысяча шестьсот талеров.

— Огромная сумма. Куда вам столько?

— Принц Евгений Савойский набирает полк гренадеров. Ему нужны тысяча ружей. Это большие деньги. В старой кузнице я не сде­лаю и сотни. В Нойкирхене есть подходящее здание. Там можно уста­новить двадцать горнов, калильную печь, прочее оборудование, нанять мастеров и разделить работу так, чтобы каждый делал одну опе­рацию.

— Мануфактура?

— Да. Шлезише Гевер Гезельшафт 6. Я получу освобождение от на­логов на два года. А это половина расходов на обзаведение на новом месте. Будь у меня друзья при дворе, получил бы и ссуду. Через полгода я бы смог выдать первую партию ружей!

Организуем товарищество на паях. Может быть, и Вы рискнёте вложить свои деньги? Вот и расчёты.

Рэб Натан внимательно просмотрел бумаги.

— Выглядит убедительно. Если справитесь, прибыль будет боль­шая. Получите заказ на ружья, я подумаю насчёт вашего товарищества. А почему вы пришли за деньгами ко мне, а не к Швабу, Лионелли или к другим банкирам?

— Так они сдерут с меня больше двадцати процентов годовых. А Вы в прошлом году брали всего пятнадцать.

— Верно. Вы человек надёжный и долг возвращаете точно в срок. Да и дело затеяли доброе. Давно пора и нам в Австрии завести ману­фактуры. Мне прислали из Вены новую книгу фон Хернигка. Удиви­тельно! Он пишет, что монополии душат страну, а аппальтаторов пора выгнать. Посмотрите его «девять правил меркантилизма»!

Густавсон открыл на закладке:

Взгляни округ внимательным оком! В твоей стране сокровищ без числа, о коих ты и не ведаешь.

Упорно учи своих людей новым искусствам и ремеслам. Умелому мастеру цены нет.

Зови знающих учителей из-за рубежа. Потраченные деньги вернутся сторицей.

Поищи в чужих краях, кто из соседей станет покупать твои товары.

Не покупай за рубежом ничего, что можно сделать в Австрии.

— Здраво мыслит! — хмыкнул Густавсон. — Кабы и вправду так. Да не верится.

— Пока что до этого далеко. Может быть, наши дети доживут до умного императора.

— Дай-то Бог. Наш-то Леопольд бежал от султана, теряя штаны. Позор. Кабы не бургомистр, отдали бы и Вену. Столько лет платим на­логи на армию, а пришли турки, ничего не готово, крепости сдаются при первом выстреле, татары грабят Нижнюю Австрию, а деньги раз­ворованы любимцами императора! Слава Богу, выручили поляки и немцы. Э, что говорить!

— Ну ладно. Деньги я Вам дам, — заметил Рапопорт. — А Вы, до­рогой герр Густавсон, Вы же ратман. И если в ратуше предложат оче­редной закон против евреев, надеюсь, Вы его не поддержите.

— Конечно, герр Рапопорт. Вы знаете меня не первый год. Ну, а если что, я дам Вам знать.

Когда Густавсон ушёл, Григорий, не поднимавший глаз от кон­торки, но не пропустивший ни слова из очень заинтересовавшего его разговора, спросил хозяина:

— А что такое меркантилизм?

— Учение о том, как любое государство может разбогатеть и стать процветающим.Меркантилисты говорят, что главное богатство дер­жавы не золото и серебро, а умелые и трудолюбивые жители. Возьми Испанию: самая богатая страна мира. Купается в серебре и золоте из Вест-Индии. Но они сто лет назад выгнали мавров и евреев, своих луч­ших купцов и ремесленников. И теперь — поражение за поражением!

Упадок. А маленькая Голландия богатеет на глазах.

В это воскресенье над городом с утра разразилась гроза. Но после обеда вышло солнце, и Гриша решил прогуляться. На площади у ратуши он увидел Рахиль в нарядном бархатном платье. Рядом с нею шел Эли с большой корзиной.

— Куда это вы собрались? Я, кажется, ни разу не видел фрейлейн Рахиль в городе.

— Отец боится отпускать меня в город без провожатых. Но забо­лела старая фрау Зельда. Она живёт на Нойе Юденштрассе за город­ской стеной. Мать занята, вот я и отпросилась погулять с Эли. Несём фрау Зельде лекарства и кое-что вкусненькое.

— Позвольте, я вас провожу.

— Конечно.

Дальше они отправились втроём.

Большая лужа перегородила улицу, оставив пешеходам узенький проход. В нём стояли два молодых щёголя в высоких шляпах с перьями цапли — по последней венской моде — не обойдешь.

— Глянь-ка, Франц, — сказал один из них, — какая прелестная жи­довочка! Подойди сюда, милая. Какая талия, какая грудь!

Щёголь ничуть не стеснялся. Рахиль густо покраснела и остано­вилась. Свернуть было некуда.

— Подойди поближе, не бойся. Я тебя не укушу. В Вене у меня была жидовочка, но не такая красивая. Кстати, милая, почему на тебе бархатное платье? Ведь жидовкам бархатные и шёлковые платья за­прещены. Твой Мойше заплатит большой штраф. Но я думаю, если мы поладим, то штрафа можно будет избежать. Пойдём-ка со мной...