Эмма Донохью - Запечатанное письмо

Последние восемь дней он переживал одно за другим сильнейшие потрясения. Появление на Экклестон-сквер миссис Уотсон, которая со злорадным торжеством представила ему Крокера. Подробный отчет сыщика о том, как он следовал за Хелен и ее соучастником до отеля «Гросвенор». Вскрытый письменный стол Хелен, его изуродованная инкрустация слоновой костью; как ни странно, Гарри до сих пор вспоминал об этом со стыдом, несмотря на улики, найденные в ящиках: черновик ее письма Андерсону, дневник с записями о свиданиях. Короткий унизительный разговор с девочками, их огромные, остановившиеся от ужаса глаза, как у зайчат в момент выстрела. («Мама заболела» — единственное объяснение, пришедшее ему в ту минуту в голову. «Вы помните милую миссис Уотсон, — бессмысленно повторял он, — поживете у нее, пока все не определится».) Он быстро собрал свои вещи и позорно сбежал из дома, чтобы не встретиться с Хелен, когда она вернется после поездки по магазинам; он почти боялся встретиться с женщиной, отравившей ему жизнь. Потом бесконечные беседы с Бёрдом; обсуждение тактики ведения дела (будто речь идет о войне!). Визиты к девочкам раз в несколько дней, игры с ними в бирюльки или в шерстяной мяч. (Они перестали спрашивать, не лучше ли маме.) Потрясение, испытанное при чтении контробвинения Хелен: пренебрежение своими обязанностями супруга, жестокое обращение, «попытка вступить в сексуальную связь с мисс Фейтфул».

Стук в дверь.

— Благодарю, пока ничего не надо, — сказал Гарри.

Но дверь все равно открылась, и в щель заглянул брат Уильям. Черная с проседью борода его стала сплошь седой, и Гарри никак не мог к этому привыкнуть.

— Ты еще не одет?

— Дай мне десять минут.

Гарри, конечно, рад и очень благодарен Уильяму за то, что, получив телеграмму брата, тот сразу бросил все свои дела на Гибралтаре и ближайшим пакетботом прибыл в Англию, чтобы поддержать его во время «этой отвратительной истории», как он назвал ее, тем не менее Гарри находил общество брата слишком назойливым и утомительным.

— Как ты смотришь на то, чтобы повести девочек в зоосад?

Уильям так и брызжет неиссякаемой энергией туриста. Они с девочками уже посетили музей практической геологии и музей Ост-Индской компании (где позолоченные индийские божки почему-то напомнили Гарри Хелен), слушали тысячеголосый хор Воспитательного дома.

Гарри только пожал плечами. Нужно же как-то проводить время, пока тянется предварительное расследование. Все равно он уже не находит прежнего удовольствия в чтении, известиях о новшествах в кораблестроении, в посещении лекций о военной гигиене, в долгих пеших прогулках по Хэмпстедской пустоши. Последние дни суетные горожане вызывают у Гарри унылую зависть. Он отдал бы любые деньги, чтобы ощутить интерес к жизни, каким светится юная наивная девушка, развозящая по всему городу свои визитные карточки.

Через час он стоял у клетки со львом и смотрел в его желтые глаза, полные безнадежной тоски. Он жалел, что они пришли в это многолюдное место, где, кажется, все узнают его. «Бедные крошки! О чем только думает их отец, впутывая себя и всю семью в эту грязь?» Гарри угадывает эти мысли, потому что месяц назад и сам бы так думал.

— Папа! — обратилась к нему Нелл, дергая за рукав. — Как было бы хорошо, если бы ты каждую неделю водил нас в зоосад!

Что-то в ее голосе задевает его: показная радость, заверение в том, какой он замечательный отец. Неужели девочки боятся потерять и его так же внезапно, как они потеряли мать, даже без прощального поцелуя? Вдруг он осознал, что они ни разу не спросили его, жива ли их мать.

— Это неправильно, — поучала Нэн младшую сестру. — Нужно говорить «зоологический сад».

Как-то Гарри читал — где только? — что нимфомания — это врожденное свойство натуры. Его девочки нравственно чисты и невинны, и все-таки он с невольной тревогой подмечал каждую интонацию, каждый жест и выражение их лиц, напоминающих ему их красивую, но порочную мать.

В Риджентс-парке задул холодный ветер. Уильям принюхался, брезгливо поморщился и предложил отправиться в другое место, не столь зловонное. Нелл радостно рассмеялась, услышав новое для нее слово.

По зеленой лужайке к ним медленно шагал слон в сопровождении смотрителя; Уильям купил пакет с булочками, чтобы девочки его угостили. Они завизжали от восторга, когда слон стал водить по их ладошкам своим теплым хоботом. Забавная штука этот хобот, думает Гарри, напоминает волосатую змею.

Повернув голову, он поймал на себе любопытный взгляд брата.

— Как думаешь, ты будешь скучать по ней, когда все закончится? — тихо спросил Уильям.

Гарри натянуто рассмеялся:

— И ты еще спрашиваешь — после того, что я узнал в конторе Бёрда? Про гондолу, про пристань, про отели…

— Да, подробности просто поражают, — согласился Уильям.

— Подробности? — Гарри недоумевающе посмотрел на брата. — Уж не хочешь ли ты сказать, что в принципе догадывался?

— О чем? Что эта женщина… так сказать, играет не по правилам? — пробормотал Уильям, не отводя взгляда от девочек, которые гладили слона по могучему боку. — Дружище, нашей семье об этом давно уже известно.

Гарри глубоко поражен и уязвлен.

— Выходит, вы обсуждали мой позор?

— Успокойся. Никто этой темы не касался, у нас это не принято. Я говорю о своем впечатлении, но могу ошибаться, — не очень убедительно объяснил Уильям. — Однако, понимаешь, в тоне наших с тобой сестер было нечто такое… когда они произносили ее имя.

— Ты это знал. Но каким…

Легкое пожатие плечами.

— Обычно подобные вещи более заметны со стороны. Не знаю, возможно, это проскальзывало в поведении Хелен, в отношении к тебе.

Гарри еще острее почувствовал унизительность своего положения.

— Но, позволь, почему же никто из вас ни разу не намекнул мне об этом?

— За себя могу сказать только одно: помимо общего впечатления, у меня не было никаких конкретных оснований подозревать ее, — угрюмо признался Уильям. — Я даже решил, что ты не захочешь об этом и слышать. Я хочу сказать, думал, что между вами существует определенная договоренность.

Угощая слона булочкой, Нэн тревожно оглянулась на отца, которому удалось небрежно улыбнуться и успокаивающе помахать ей. Видя, что она снова отвернулась, он недоумевающе хмурится, машинально потирая лоб.

— Мог ли я что-то знать, сам того не ведая?

— Право, старина, это уж слишком сложно, — оправдывался Уильям.

— А почему ты спросил меня, буду ли я по ней скучать? — растерянно спросил Гарри.

Брат усмехнулся:

— Боюсь, на твоем месте я бы наверняка стал скучать.

Жена Уильяма, первая леди светского общества на Гибралтаре, полная добродушная матрона, никогда не давала мужу повода усомниться в своей верности.