Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

Читая приказ, многие удивлялись, как в столь короткий срок можно было вскрыть тщательно замаскированные махинации чиновников? Как удалось так быстро найти виновных? А Самуэли вместе с Ваго решил эту задачу буквально за несколько минут.

В большом зале жилищного управления он созвал служащих на совещание и сказал:

— Всех, кто, воспользовавшись острой нехваткой жилья, спекулировал и нажился за счет трудящихся, будем судить и заставим в двойном размере вернуть полученные суммы. В уголовном кодексе есть статья, которая предусматривает за такие преступления суровую кару, вплоть до смертной казни! Тех, кто, зная свою вину, сам уйдет, мы не станем привлекать к ответственности. Это даст нам возможность не тратить деньги на ревизии и расследования, а главное, позволит быстро решить дело. Даю на размышление пять минут!

Он взглянул на часы и сел, повернувшись спиной к залу.

На исходе второй минуты Самуэли услышал робкое шарканье. На третьей — шарканье заметно усилилось. А через пять минут, когда он снова повернулся к залу, из четырехсот сотрудников осталось на местах не больше сотни. Но зато уж это остались люди с чистой совестью.

«Весь жилой фонд столицы, — говорилось далее в приказе, — надлежит взять на строгий учет. Всем домкомам и домоуправам представить точные сведения о наличии жилплощади… Виновные в саботаже будут сурово наказаны… Никакой протекции при распределении жилья! Каждый, кто попытается получить жилье по рекомендательным письмам, от кого бы они ни исходили, подлежит аресту!»

Однажды в наркомат к Самуэли явился неопрятно одетый, небритый человек. И все же он узнал его. Единственный торчащий изо рта желтый зуб, косящий глаз — сомнений быть не могло: Тибор встречался с ним в Верхнеудинском лагере…

— Ну и зарос! — сразу напустился на пего Самуэли. — Как ты дошел до такой жизни! Совсем опустился! Будапешт — не лагерь для военнопленных!

— Погоди, выслушай сначала, — мрачно сказал его старый знакомый. — Вернулся я из России и сразу подался в Пешт, стал работать. Дали мне койку в бараках на Вацском шоссе. Ютятся там тысячи бедняков, трущобы! Водоразборная колонка — одна на всех… Пока поставят нас в очередь — не один год пройдет. Всыпал бы ты бюрократам, как в свое время полковнику Летаи, помнишь?

И он «всыпал»! На следующее утро Самуэли выехал на машине на Вацское шоссе. Когда-то здесь был запрошенный пустырь, а теперь лепились друг к другу сотни ветхих и грязных лачуг. Ни воды, ни освещения, ни канализации. Самуэли вызвал отряд красногвардейцев, приказал им погрузить пожитки на тележки и тачки, обитателей лачуг построил в походную колонну и под режущий ухо лязг и скрип заржавленных тачек вместе с ними двинулся к проспекту Андраши, где стояли фешенебельные особняки. Тибор самолично осматривал квартиры и тут же вселял в свободные комнаты рабочие семьи. Когда дошли до Оперного театра, осталась непристроенной только одна семья. Но вскоре и для нее нашлось прекрасное жилье. Правда, хозяин, бывший судья, занимавший с женой пять комнат, поначалу сопротивлялся, но Тибор заставил его потесниться.

— Вообще-то говоря, господин народный комиссар… в принципе, конечно, правда на вашей стороне, — в конце концов согласился он с доводами Самуэли. — Но, помилуйте: они грязь разведут, а мне с ними жить под одной крышей.

— Отчасти вы нравы, — согласился Самуэли. — Но учтите, такими их сделала жизнь! Ведь они даже умываться каждый день не имели возможности. А тут, я уверен, будут следить за собой. Вы поможете им зажить по-новому.

Поздно вечером вернулся Самуэли домой. Выходя из машины, он, к своему немалому удивлению, увидел у подъезда старика Энглендера.

— Наконец-то, товарищ Самуэли!.. Сегодня я был свидетелем, как в особняках на проспекте Андраши бедняки «обрели родину»… На такое дело способен только настоящий коммунист!

— Не надо… — махнул рукой Тибор. — Я выполнял волю Советского правительства.

— Это не меняет дела! Рабочие одобряют ваши действия. Я помню, как вы одернули нас, левых, за кое-какие дела. Но знайте… Мы зла на вас не держим. Несмотря ни на что, любим и ценим вас!

— Идите к черту! — добродушно проговорил Самуэли, слова старика были ему приятны.

Прошло лишь немногим более десяти дней с тех пор, как Самуэли ушел из Наркомата по военным делам. А популярность его росла. Он обладал способностью решать трудные вопросы смело, оперативно. Рабочие Будапешта ставили его в пример другим, руководителям.

Последние дни Тибор усиленно занимался подготовкой майских праздников. Было созвано специальное совещание писателей. Самуэли выступил с речью, и, слушая его, сидевший рядом с Йолан известный писатель Шандор Броди шепнул ей:

— Ваш муж — замечательный человек. Но предупредите его, пусть смотрит в оба! Далеко не все, — он ближе наклонился к ее уху, — симпатизируют ему. Я давно хочу написать о таких людях, как он. И внимательно слежу за каждым его шагом. Да, это очень интересный человек!

Однажды Йолан встретила Броди на трамвайной остановке.

— Это как же изволите понимать? Супруга наркома — и вдруг на трамвае?.. — удивленно спросил он.

— Тибор все время в разъездах, занят. К тому же он решительно против того, чтобы на служебных машинах разъезжали жены ответственных работников.

Броди одобрительно кивнул головой.

— Пуританин, до мозга костей пуританин! — сказал он. — Я обязательно напишу о нем. Самое время теперь заняться этим — ведь наконец-то наступил мир!

Мир… Никто еще в Будапеште не знал, что мирная передышка для Венгерской Советской Республики окончилась.

Накануне вечером зеленовато-серый автомобиль Самуэли подкатил к подъезду Оперного театра. Йолан поджидала мужа. Тибор был в восторге от спектакля. С весны 1914 года не слушал он оперы. Из театра возвращались пешком. Шли не спеша, наслаждались прогулкой.

— Теперь часто будем ходить в оперу, — негромко сказал Тибор.

А на следующий день, 16 апреля, утром тревожно зазвонил телефон:

— …Румыны? Вдоль всей границы?..

Переведя дух, Самуэли негромко произнес:

— Хорошо, хоть не вся Антанта. Румынские войска — это еще куда ни шло… Попробуем справиться.

Он тут же позвонил Арпаду Лейрицу в Наркомат по военным делам. Просил непременно зайти к нему.

С тех пор как судьба свела их в Соликамском лагере, Тибор всегда помнил о нем, знал — в трудные минуты Лейриц не подведет.

На следующий день Арпад пришел к Самуэли.

— Нет, мой друг… Бём никогда не наладит работу! — заявил он, не поздоровавшись и жадно затягиваясь сигаретой.

«Это с его-то легкими!»— с грустью подумал Тибор.

— На заседании коллегии одно переливание из пустого в порожнее. Армию нашу по сей день нельзя назвать боеспособной. Она по-прежнему состоит из формирований времен буржуазной республики, ничего не изменилось. Рабочих батальонов мало, они плохо обучены. Вооружение интернациональных частей оставляет желать лучшего. Чистку офицерского корпуса до конца не довели. Даже командный состав секейской [16] Секеи — этнографическая группа венгров, живущих в восточной Трансильвании. дивизии не тронули. А эта дивизия и вооружена и экипирована лучше других. Бём считает ее лучшим соединением армии, и сейчас она держит оборону на румынском фронте. О политико-воспитательной работе Бём и слышать не хочет, уверяет, что офицеры-секейцы все, как один, патриоты и будут сражаться не щадя жизни.