Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

Йолан не подозревала, что как раз в эту минуту, когда она была погружена в раздумья, в одном из ангаров аэродрома в Альбертфалве группа инженеров вместе с ведущими специалистами авиационного завода проводила «консилиум» у самолета. На консультации технических экспертов настоял инженер Ашбот. Самолет выкатили из сборочного цеха.

— Весь лишний груз мы демонтировали, — докладывал инженер Бела Оравец. — В крыльях и под пассажирским сиденьем установлены запасные бензобаки. Емкость баков при полной заправке 1200 килограммов. Горючего должно хватить для перелета в Россию. Верно, Ангел? — обратился он к человеку среднего роста с чисто выбритым лицом.

Иштван Добош — один из самых известных венгерских летчиков, пионер венгерской авиации, погладил рукой фюзеляж самолета и молча кивнул. Добош понимал всю значимость предстоящего перелета и потому сам вызвался пилотировать самолет.

Прозвище «Ангел» Добош получил еще в 1912 году. Однажды в Задунайском крае, совершая вынужденную посадку, его самолет вынырнул из обликов и на глазах у изумленных деревенских мальчишек плавно опустился с неба на землю. Они и прозвали его дядей Ангелом,

— Самолет, по-видимому, в безупречном состоянии. А как мотор? Выдержит он такую нагрузку? спросил директор завода Бода.

Вперед вышел чешский инженер Блоудек.

— На самолете установлен мотор марки «Хиеро», мощностью двести тридцать лошадиных сил, — доложил он, — Двигатель абсолютно надежен.

Добош любовно похлопывал по металлической обшивке капота, словно успокаивая разгоряченного коня.

— Машины этого типа считались лучшими разведывательными самолетами Австро-Венгерской монархии, — сказал он. — При взлете, правда, покашливали из-за перегрузок, но у воздушного винта, сконструированного Оскаром Ашботом, большая сила тяги. Старая калоша неплохо летает. Почему же Ашбот возражает против этой машины, понять не могу!

— Лететь-то он полетит, но далеко ли? — тревожно заговорил Ашбот. — Ребра лопасти без медной окантовки. Воздушный винт будет тянуть до тех пор, пока не попадете под дождь. А нынешней весной без дождя дня не обходится. Не могу взять на себя ответственность!

Инженеры огорченно переглянулись: довод веский, против него трудно возражать.

— Единственный мастер, который умел делать медную окантовку ребер на воздушных винтах, был Карл Бесс, но он уволился с завода, — сказал Бода.—

А с неокантованным винтом и в самом деле пускаться в столь далекий путь нельзя.

Воцарилось молчание.

— Послушайте… — нарушил его Добош. — Машина может лететь, и нечего мудрить. Держу пари: если вы изложите свои сомнения Тибору Самуэли, он все равно не отменит полета. Меня вы знаете, я не из робкого десятка. Военный летчик, вылетая, никогда не знает, вернется ли он назад? Если и случится в воздухе что-то, обстановка всегда подскажет выход. Словно кто шепнет на ухо… Мне не раз приходилось приводить на аэродром машину, на которой живого места не было.

Пошарив в кармане, Ашбот достал карандаш и, положив блокнот на фюзеляж машины, занялся вычислениями.

— Взгляните-ка, Ангел… лопасть воздушного винта вращается со скоростью 220 метров в секунду, плюс скорость самолета, равная 50 метрам. Стало быть, за исходную можно взять скорость в 270 метров. Падающие капли дождя тоже имеют свою скорость. За каких-нибудь полчаса деревянная кромка лопасти воздушного винта, подвергаясь ударам дождевых капель, которые с большой скоростью падают на ее поверхность, превратится в кусок дерева, изъеденного полевками. Крохотные капельки дождя размочалят волокна, клетчатку, останется лишь «скелет». Тяговая сила винта, изрешеченного дождем, а вместе с ней и скорость полета постепенно снизятся. Даже если погода самая благоприятная, над Карпатами облачности не миновать. Отсюда вывод: с таким винтом до места назначения не долететь. Вы вместе с пассажиром без пересадки угодите на тот свет. И уверяю вас: ангелами, снизошедшими с небес на нашу грешную землю, увы, не станете.

Добош покачал головой.

— Вот досада! Как на грех почти на всей трассе исключена вынужденная посадка. Риск полета этим усугубляется. Ни на чешской территории, ни в районах, занятых Петлюрой, приземляться нельзя. Созвонитесь с наркомом, узнайте его мнение.

Спустя час к ангару подъехала серо-зеленая машина Самуэли, Внимательно осмотрев самолет, он выслушал доводы Оскара Ашбота.

— Полет отменять нельзя, — твердо сказал он, — Но учтите: если в пути что-нибудь случится — ото ляжет все-таки на вашу совесть.

— А раз так, значит, летим… — заключил Добош.

О серьезном недостатке машины не знал даже Лейриц.

В канун вылета вечером на квартире Самуэли царило оживление. Йолан привезла огромный сверток, в нем теплое белье, меховая шапка, кофе, шоколад, выданные Тибору на дорогу по распоряжению Правительственного Совета. Лейриц раздобыл термос и бутылку вина. Друзья настойчиво уговаривали Самуэли — непременно прихватить с собой глинтвейн.

— Вы плохо знаете Добоша, — засмеялся Тибор. — Он ни за что не потерпит вина на борту.

Улучив благоприятный момент, Тибор шепнул Лейрицу: «Хоть бы ты не мудрил! Добош предупредил — полет рискованный, в пути может понадобиться моя помощь, я должен быть как стеклышко».

Неожиданно явился Андраш Хаваш. Только под мышкой у него был не портфель, с которым он никогда не расставался с тех пор, как стал заместителем Самуэли по социальному обеспечению, а докторская сумка.

— Я хотел бы осмотреть тебя перед полетом, Тибор.

— Спасибо, Андраш, — обрадовалась Йолан. — Слышите, как он кашляет?

— Табак дрянной попался, — сморщился Самуэли. — Будь по-твоему, идем в другую комнату, — улыбаясь, согласился он, взял под руку Хаваша и, покосившись на жену, заговорщически шепнул ему на ухо: — А то, чего доброго, сболтнешь лишнее!

Тибор увел доктора, плотно прикрыв за собой дверь.

Минут через десять Самуэли вернулся.

— Все в порядке, Йолан. Хаваш отпускает меня с миром. Единственное пожелание — чтобы я прихватил с собой пузырек ипекакуаны.

— Ну, положим, чтобы не только прихватил, — скромно заметил стоявший за его спиной доктор, — но и принимал время от времени, дорогой друг.

— Хоть бы одним глазом взглянуть, как он это будет делать… — с грустью заметила Йолан.

— А придется-таки… — начал доктор несколько более решительным тоном.

— Ладно, ладно, — перебил его Самуэли. — Мы же договорились, Андраш.

Там, в соседней комнате, они горячо поспорили. Андраш обнаружил у Самуэли острый бронхит. Дальний перелет в открытой кабине биплана мог вызвать серьезные осложнения. Хаваш изо всех сил убеждал Самуэли отложить поездку. Обещал быстро вылечить. Но Тибор не сдавался. После долгих препирательств порешили на том, что Самуэли будет принимать ипекакуану.