Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 2

Скупая осенняя луна озарила площадь, на которой молились мюриды.

Гимры молчали. Не было обычного шума, предшествующего сну. Одни сакли были брошены, в других еле теплились огни. Там коротали ночь те, кто должен был утром сменить посты.

Собаки беспокойно и испуганно тявкали по дворам.

В сакле старшины расположился штаб имама. Туда время от времени приносили донесения от отрядов, занявших дороги, тропинки и проходы вокруг Гимр.

Прибыли посланцы от Гамзат-бека, занимавшего своим пятисотенным отрядом Сулакское ущелье.

«Русские не спешат, они медленно движутся с трех сторон. Их пешие части уже соединились возле Иргиноя… Их много… может быть, тысяч семь», — доносил Гамзат.

На улице и во дворах спали мюриды. Оставленные жителями сакли были заполнены ими. Кое-кто бродил по аулу. На площади горели костры, возле которых грелись караулы и те, кому не удалось найти места в саклях.

С окраины села потянуло печеными лепешками и чуреком. Это не пожелавшие уйти женщины пекли чеченские и лезгинские лаваши и варили хинкал. То там, то здесь мелькали искорки и с характерным посвистом звенела сталь. Это коротавшие ночь без сна мюриды точили кинжалы и шашки. Некоторые тихо переговаривались между собой. Иногда во сне кто-то выкрикивал невнятные слова, и опять тишина охватывала площадь, улицу и аул Гимры.

Гази-Магомед и Шамиль сидели на простом, потертом паласе. Утомленный заботами, старшина заснул в углу.

— Тебе надо было уйти, имам. Напрасно ты остался… Что будет с нами, если ты погибнешь?.. — тихо и тревожно говорил Шамиль.

— Останется газават, останутся люди… А теперь ложись спать, русские близко, и нам нужен отдых, может быть, завтра его не будет, — заворачиваясь в овчинный тулуп, ответил имам.

Полковник Пулло вел третью группу войск. Всю ночь по одному, по двое пробирался по ущелью его отряд. Старослуживые солдаты, отлично знавшие повадки и тактику горцев, волонтеры, не раз ходившие в дальние походы, шли впереди. С ними двигались осетинские и грузинские пешие команды, умевшие ходить по крутизнам и ориентироваться в любой обстановке. Они несли штурмовые лестницы, веревки, крючья. Ноги большинства из них были обуты в мягкие козловые чувяки, сапоги офицеров подбиты гвоздями или шипами. Гранатометчики и отличные стрелки шли вместе с осетинами, бесшумно карабкаясь по скалам и откосам, откуда спускали веревки, по которым взбирались и остальные. Разобранные пушки на себе тащили батарейцы. Лотки с ядрами, картечью и порохом передавали из рук в руки. Под огнем засевших на крутизнах мюридов целый день медленно, безостановочно двигался отряд Пулло, шаг за шагом, сажень за саженью приближаясь к Гимрам.

Аул был недалеко. Огонь горцев усилился, все чаще осетинам и грузинам приходилось вступать в рукопашную, сбивая засады и заслоны на своем пути. Тропинки, по которым вот уже третьи сутки пробирался отряд, то уходили ввысь, туда, где царили орлы и низко над головами плыли облака, то неожиданно спускались вниз, теряясь в камнях или исчезая под низвергающимися водопадами.

Пулло, особенно ненавидимый горцами, хорошо знал местность, по которой вел свой отряд. Он здесь не впервые. Еще при Ермолове, в чине майора, пешком прошел от Акушей до Гимр, занося на топографическую карту рельеф и общую конфигурацию местности, тропинки, естественные препятствия. Теперь эти кроки пригодились ему.

Небольсин, шедший с осетинами впереди пехотных рот, с восхищенным изумлением смотрел, как осетины и грузины, словно козы перескакивая с камня на камень, перепрыгивая через трещины и узкие изломы скал, под огнем мюридов все шли и шли, отстреливаясь или сшибаясь с ними в шашки.

— Вашсокродие, вас командир, полковник Пулло, просят, — нагоняя капитана, сказал солдат. — Они во-он под тем камнем ожидают.

Небольсин повернул назад, под навес огромной скалы, где расположился Пулло.

— Александр Николаевич, прежде всего не отрывайтесь. Эти лихие азиаты обойдутся без вас, они местные, прекрасно знают мюридов, вас же любой чечен или тавлинец возьмет на прицел… Тут главное — сноровка и опыт… Ну, не сердитесь, я знаю, что вы кавказский офицер, немало ходивший по горам… — засмеялся Пулло. — Дело в следующем. Впереди, вон на тех утесах, как мне донесли осетины, возле огромных куч камня, обломков скал и валунов затаились мюриды, даже их бабы. Как только мы войдем в ущелье, эта банда обрушит на нас сотни пудов камней, град обломков… Я приказал разведке завязать огневой бой, отстреливаться, тревожить противника, но отряду остановиться здесь. Осетины и казаки, грузины и наши дозоры будут двигаться, вводя в заблуждение горцев, а ночью мы устроим спектакль…

— Какой? — заинтересованный словами Пулло, спросил Небольсин.

— А вот увидите, пока не скажу даже вам, чтоб не портить впечатления. Фокус, каким научила меня здешняя служба, а пока оставайтесь с нами. Утром сюда должна подойти пехота, целая бригада Коханова. Я попрошу вас доложить генералу обстановку, которая сложится за ночь, и вместе с ним двинуться за нами, на аул. Надеюсь в Гимрах распить с вами кизлярского чихирю.

— И чем скорей, тем лучше! — ответил Небольсин, стараясь понять, что за «фокус» приготовил мюридам Пулло.

Уже стемнело. Ущелье затянуло прохладой и сумраком. На откосах и скалах пощелкивали выстрелы, время от времени передовые дозоры присылали донесения полковнику, а разведка углублялась все дальше к аулу.

Небольсин закусил хлебом и сыром, вздремнул на камне возле Пулло. Он несколько раз просыпался от холода и сырости, охватывавшей его. Под скалами жались друг к другу солдаты. Туман, белесый и густой, висел над скалами. Не было ни луны, ни звезд. Гнетущая, мрачная тишина среди нагромождения скал подавляла людей. Не слышно даже обычной стрельбы. Все мрачно и тоскливо.

— Который теперь час? — негромко спросил Небольсин.

— Начало четвертого. Скоро начнем «тамашу», — послышался рядом голос Пулло. — А вы что не спите? Продрогли?

— Насквозь. Эта проклятая сырость…

— Нам еще ничего, мы внизу да под скалами ночуем, а вот каково нашим разведчикам да осетинам… они ведь там, на сырых камнях, под ветром, притаились.

Кто-то из солдат задвигался, кто-то хрипло кашлянул и опять наступила тишина.

— Ну, братцы, готовься. Передай голос по отряду, да не криком, а потихоньку… Пусть по моей ракете начнут…

— Слушаюсь, есть передать по отряду! — послышались тихие голоса, все удаляясь и умолкая.

— Господа офицеры, по своим местам! Барабанщикам по сигналу бить атаку, горнистам изо всей мочи — «поход», ракетчикам открыть огонь по утесам. Самим — ни с места, ни шагу, пока не отдам приказа! Понятно?

— Так точно! Все на местах, все как бы в атаке…