Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 2

Бежавшие галашевцы и акушинцы оголили фланг позиции, занятой Гамзатом. Огонь русских становился все сильнее. Прорвавшиеся грузины и осетины завязали рукопашный бой, а смешанная конница шамхала вместе с Аслан-ханом и его татаро-кумыкской милицией ворвалась в образовавшийся прорыв. Сбитые с гребня мюриды, отступая, напоролись на батальон Куринского полка. Два русских орудия фланговым картечным огнем обстреляли горцев. Первыми не выдержали даргинцы, они побежали к выходу из ущелья, за ними отошли чеченцы. В разгар боя картечь разорвала их предводителя Хас-Султана. Чеченцы, подобрав убитых и раненых, отступили.

Неудача Гамзата открыла русским отрядам путь на Гимры. Генерал Сокольский повел свою бригаду в прорыв. Спустя полтора часа солдаты Тенгинского и Елисаветпольского полков замкнули окружение Гимр и соединились с апшеронскими, эриванскими и бутырскими батальонами. Осыпаемые пулями и картечью, горцы заметались по ущелью.

Напрасно Гамзат с шашкой и кораном в руках бросался навстречу осетинским и грузинским волонтерам. Все было кончено.

Мюриды, найдя незакрытый проход в сторону Судака, бегом пустились к нему.

Над Гимрами рвались гранаты. Над Гимрами клубился дым. Аул сотрясала непрерывная пальба, взрывы кегорновых и ручных гранат. Дым от пожарища, стелясь по кручам и утесам, спускался к ущелью; грохот и шум все росли…

Русские солдаты полностью овладели высотами над аулом.

Гамзат, обезумев от гнева и отчаяния, бросился вперед, но его оттащили сильные руки мюридов.

— Сохрани себя, наиб… бесполезно гибнуть понапрасну.

Гамзат неподвижно воззрился на пылавший аул, на все разгоравшееся пламя. Вдруг он выронил шашку, обхватил руками голову и застонал. Лающий, прерывистый не то плач, не то вопль вырвался из его горла.

— Скорей, скорей, гюрджи [72] Грузины. и иры [73] Осетины. уже бегут по ущелью… Еще немного, и путь к спасению будет отрезан… — подбегая, крикнул один из мюридов.

Подхватив несопротивлявшегося, обмякшего, безмолвного Гамзата под руки, мюриды побежали к Судаку. К вечеру его, потрясенного и онемевшего от горя, мюриды привезли и укрыли в ауле Тилитль.

Прапорщик Булакович, прикомандированный на время боев за Гимры к полку Тарханова для связи со штабом, вместе с атакующими ротами спускался к аулу, когда на противоположной от них стороне показались русские солдаты. Это были куринцы и апшеронцы, впереди которых шли осетинские и грузинские волонтеры.

Артиллеристы устанавливали на косогоре пушки. Два ракетных станка открыли огонь по аулу.

— И как солдатики пронесли их через кручи? Таперя крышка, ни один не убегет, всем загородка будет.

— Гляди, гляди, а во-он и казаки гору захватили, — возбужденно и радостно перекликались солдаты.

— Не зевай… Вперед! Не останавливаться! — кричали взводные.

— Вперед, вперед, не робей, ребята, им конец!.. — кричали офицеры.

Обгоняя друг друга, стреляя на ходу, смешавшись воедино, бежали к аулу бутырцы, апшеронцы, казаки.

Одна из пушек открыла огонь по аулу, другую наспех собирали батарейцы.

— Быстрей, быстрей… — подгонял их офицер, суетясь возле готовящихся к стрельбе батарейцев.

В центре села задымились разрывы гранат. Из-за каменных стен многочисленных завалов и засек стреляли защитники аула. Человек полтораста мюридов бросились на ворвавшихся в село солдат.

Булакович смотрел, как рубились, падали, гибли люди, с каким ожесточением шел рукопашный бой.

«Где сейчас Небольсин? Не дай бог попасть ему в такую перепалку», — тревожась, подумал он. А сам вместе со всеми бежал туда, где новые толпы мюридов, выбегая из-за завалов, беспорядочно, жестоко и разрозненно рубились с русскими.

Первая атака бутырцев и батальона Тенгинского полка была отбита мюридами. Весь аул сотрясался от залпов и опоясался пороховым дымом.

Из бойниц, из-за каменных стен, утесов и завалов, засек и холмов — отовсюду стреляли горцы. Человек двести бросились в шашки на прорвавшихся сквозь огонь солдат.

И вторая атака русских была отбита, но пехота все шла и шла. Спешенные казаки, драгуны, осетины, кумыки, грузины заняли холмы и утесы, возвышавшиеся над Гимрами.

Еще три орудия, доставленные через крутизны, были собраны артиллеристами; более ста лотков с ядрами, порохом и гранатами принесли на себе солдаты.

И третья атака была отбита, но пушечный огонь русских уже поджег несколько саклей и разметал стены и завалы защитников Гимр.

Полковник Клюге подтянул резерв к самой окраине аула, а пехота Пулло и егеря Коханова вплотную подобрались к Гимрам.

Уже третий день шел бой. Ни один мюрид не мог прорваться на помощь имаму. Все дороги были перехвачены русскими.

Ночью третьего дня прибыл и Вельяминов. За ним шел батальон Елисаветпольского полка. С западной стороны и с вершин Акуши спустились пять рот Бакинского полка с четырьмя горными орудиями.

На утро четвертого дня был назначен генеральный штурм аула. Окруженные со всех сторон, Гимры готовились к решительной атаке русских.

Булакович, посланный для связи со штабом генерала, шел вместе с украинцами и милицией таркинского шамхала.

С тех пор как Булакович ушел из Внезапной, он ничего не знал о Небольсине. Тяжелый путь через горы, постоянный огонь противника, засады, нападения на отставших солдат тревожили его. Почти всюду, где только было можно, он спрашивал о своем друге, но в общей сутолоке перемешавшихся на походе войск никто не слышал не только о Небольсине, но даже о том, где находятся Вельяминов, его штаб и генералы. Каждая часть, несмотря на общий план и диспозиции штаба, действовала самостоятельно, в отрыве от соседей, зачастую даже и не ведая, кто соседи и какая задача стояла перед ними.

Утро четвертого дня было поначалу туманным и серым, настолько затянутым пеленою похожего на вату тумана, что по приказанию командиров частей барабанщики каждые четверть часа били сбор, а горнисты играли сигналы, чтобы бредущие в полумгле солдаты знали направление.

Стрельба прекратилась. И горцы, и русские понимали, что передышка эта короткая и, как только рассеется туман, начнется новый штурм аула.

Булакович стоял у орудий, направленных на Гимры. Аул был рядом, но за белесой мглой не чувствовалась жизнь. Казалось, все замерло, лишилось голоса и звуков. Однако тишина была обманчивая, настороженная. Везде — и возле орудий, и впереди, и по бокам, и сзади — были солдаты, казаки, волонтеры. А впереди… держа палец на курке, затаились мюриды.

Около восьми часов утра туман расступился в нескольких местах, пополз в стороны, обнажая горы, хребты, аул. Из-за гор выкатилось веселое, совсем не октябрьское солнце, холод спал, и озябшие за ночь солдаты приободрились.