Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

Каждый знал, о каком местечке и о какой госпоже идет речь. Алжбета Батори была близка к обмороку.

Возмущение господ возрастало. В самом деле, можно ли было так ошибиться в человеке, который только что казался столь достойным восхищения! Ведь он бросает прямо-таки ужасные обвинения против присутствующей здесь дамы, а палатина, гостеприимного хозяина, объявляет здесь, во время свадебного пира, пособником массового убийства!

У всех отлегло от сердца, когда на лице князя снова появилась улыбка.

— В этом же местечке, — продолжал он мирно, — я нашел исчерпывающее объяснение всему тому, что сперва так огорчило меня. Никакие беззакония там не чинятся. Напротив, законы недостаточно строги в отношениях этих людей. Они подлы, ненавидят вас, меня, всех, кто правит ими. Такой народ не заслуживает пощады!

Эти слова пришлись всем по душе.

Стало ясно, что у чудака правильные взгляды.

— Да, — повторил он с еще большей убежденностью, — народ, который способен обвинять в таких гнусных злодеяниях одну из самых благородных и красивых женщин этой страны, такой народ не заслуживает ни малейшей пощады!

Затем он подошел к Алжбете Батори.

— Прекрасная госпожа, — обратился он к ней, и лицо его сияло от восторга, — самым неприятным впечатлением в пути было то, что мне пришлось быть свидетелем взрывов злобы и ненависти по отношению к вам. Заверяю вас в моем уважении, и позвольте высказать уверенность, что все, что я невольно выслушал от этих ослепленных ненавистью людей, — подлая ложь. — Он наклонился и с выражением глубочайшего почтения поцеловал ей руку.

В залах воцарился благостный восторг, восхищенные гости окружили чахтицкую госпожу. Каждый из них слышал кое-что от своих слуг о тайнах чахтицкого замка. Но в эту минуту, под воздействием слов князя, все сочли эти слухи ложью и клеветой.

Лишь палатин Дёрдь Турзо задумчиво смотрел перед собой. Его мучили сомнения, которые так поглотили его, что он даже не заметил, что все встали из-за стола и окружили князя и чахтицкую госпожу. Рядом остался только секретарь, а напротив сидел самый опасный соперник, упорно добивавшийся должности палатина, любимец короля, кардинал Франко Форгач. Его удлиненное лицо было равнодушно-холодным, умные глаза пронизывали палатина.

— Дорогой друг, — заговорил кардинал, непримиримый противник евангелистов, относившийся к ним терпимо и дружески лишь для того, чтобы лучше постичь их слабости, — позвольте вам сказать, что я отнюдь не убежден в ангельской невинности чахтицкой госпожи.

— А что вас заставляет сомневаться? — спросил палатин, чтобы скрыть собственную неуверенность.

— Ничего, абсолютно ничего, — загадочно улыбнулся кардинал, — я лишь присоединяюсь к мнению своего благородного друга, короля Матьяша, который — позволю высказать свою уверенность — о некоторых событиях в Венгрии лучше осведомлен, чем вы, дорогой друг!

Дёрдь Турзо раздраженно огладил бороду.

Секретарь недовольно заерзал в кресле.

— Наивысшая для меня честь состоит в том, — возгласил кардинал Франко Форгач [56] Франко Форгач (1566–1615) — остригомский (эстергомский) эрцгерцог, горячий поборник католической аитиреформации, занимавшей по отношению к протестантам непримиримую позицию: с 1607 г. — кардинал и наместник короля Венгрии , — что его королевское величество облекло меня доверием сообщить вам о своем пожелании. Вам надлежит объяснить, что происходит в чахтицком замке, прислать королю донесение об этих событиях и о том, как вы предотвратили совершение дальнейших преступлений.

— Вы можете уверить его королевское величество, — холодно ответил палатин, — что я в точности исполню его желание. Господин секретарь, — обратился он к Юраю Заводскому, — поручаю тебе расследование чахтицких событий, а вас, дорогой друг, уверяю, что расследование закончится лишь оправданием графини, несправедливо опороченной в глазах короля.

Секретарь изменился в лице, кардинал продолжал улыбаться.

Восторг гостей стал рассеиваться, освобождая место для новых сомнений. Ошеломляющее воздействие слов князя о невиновности Алжбеты Батори постепенно теряло силу.

Тут заиграла музыка, и пары танцующих быстро направились в соседний зал.

Князь, известный противник танцев и пустых светских забав, поклонился чахтицкой госпоже и вскоре закружился с нею в просторном зале.

— Между прочим, мне следовало бы поведать вам о событиях, происшедших в вашем крае, — шепнул князь. — Правда, я опасаюсь, что вы об этом уже слышали и я ничем не удивлю вас, прекрасная госпожа!

— Я ни о чем таком не слышала.

— Тогда я пришлю к вам своего адъютанта после танца, поскольку не люблю рассказывать о поступках, которые кто-то мог бы назвать геройскими, а для меня это всего лишь пустяки.

— Что вы такое сделали?

— Пока очень мало. Об этом и говорить не стоит. Надеюсь, прекрасная вдова, что в будущем я сумею свое искреннее расположение к вам доказать более убедительными поступками.

Сердце у нее затрепетало от сладкого возбуждения.

Князь снова откровенно уверяет ее в своем расположении и напоминает ей в открытую, что она вдова. Он хочет стать ее защитником! Но каким образом?

Палатин засмотрелся на круговорот танцующих. Он искал глазами лицо чахтицкой госпожи, словно хотел на нем прочесть ответ на вопросы, волновавшие его.

— Что ты скажешь насчет приказа короля? — шепотом спросил он Юрая Заводского. — Ты веришь, что чахтицкая госпожа убивает девушек и омывается в их крови?

— Не знаю, — ответил тот растерянно. — Но я бы попросил вас, мой господин, поручить расследование этих обстоятельств кому-нибудь другому.

— Почему?

На вопрос палатина секретарь ответил молчанием.

Алжбета Батори выслушала известие адъютанта с большим волнением. Когда он ушел, она не удержалась, чтобы не оповестить о геройстве князя все общество.

У Нового Места на него напали разбойники. Со своим эскортом он поймал двадцать лесных братьев и среди них — Яна Калину и Андрея Дрозда. Связанных, он передал их пандурам в Новом Месте. Ликованию не было конца.

— Об этом и говорить не стоит, — скромно прервал восторженные возгласы князь. — Разбойники проявили больше храбрости, нежели мы, ведь нас было двадцать на одного. Сожалею, что передал властям этих бедолаг, а не отпустил их на свободу. Дело в том, что у разбойников не было никакого грабительского умысла. Схватка произошла лишь по недоразумению. Вожак, зовут его, кажется, Ян Калина, сказал, что хочет через меня направить в Великую Бытчу послание палатину.

— Уже за одну эту дерзость он заслуживает самого строгого наказания, — взорвался счастливый новобрачный Андрей Якушич, который был большим поклонником своего тестя.