Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

Илона Йо и Анна Дарабул нервничали. Их возмущало, что Дора держит себя точно хозяйка и всем распоряжается. Фицко знай ухмылялся и не спешил с ответами. Когда же Дора все выведала и с начальственным видом осмотрела замок, — как де идут дела с побелкой, покраской и генеральной уборкой, — Фицко решил заговорить. Да так, что у Илоны и Анны сердце взыграло от радости.

— Бедная ты, Дора, — ухмыльнулся он, — строишь из себя Бог весть какую хозяйку, а между тем не хотел бы я быть в твоей шкуре.

— За меня не волнуйся, я за себя постою.

— Кто знает! Хоть ты и такая большая и сильная, душонка твоя уйдет в пятки, когда госпожа напустится на тебя. Увы, не принесешь ты ей приятных вестей, и за это тебе же достанется, ха-ха-ха! Исчезновение капитана…

— Неужто в этом моя вина?

— Кто знает, не прячешь ли ты его под юбкой…

Дора бросила на него яростный взгляд:

— Не дразни меня, Фицко, а то, ежели вздумаю выследить его, глядишь, еще ты и сам влипнешь в историю. Неужто в самом деле не знаешь, как он исчез?

— Ладно, оставим капитана в покое, — махнул рукой Фицко. — Может, к семье подался в Прешов и скоро вернется, мы и оглянуться не успеем. Тут у нас другие заботы. Ты когда возвращаешься в Прешпорок?

— Завтра утром.

— Тогда придется тебе уведомить госпожу, если ты, конечно, прежде не умотаешь на край света, что он откинул копыта, как ни пытались его спасти, подох, покинутый всеми…

— Кто? — ужаснулась Дора.

— Вихрь, вот кто! — ответил горбун, подавляя смех.

Дора вся побелела.

— Святой Боже! Что с ним сталось? А нельзя ли что придумать?

— Черт его знает. Дергается как бешеный, морда вся в пене, самолучшим овсом брезгует, ничего не жрет, все тощает. Говоришь, нельзя ли что придумать? Слава Богу, теперь можно, ха-ха! Ты приехала и спасешь его!

— Не шуткуй, Фицко! — прикрикнула на него Дора уже вполне мирно. — Надо позвать ворожею, может, и заговорит его. Глядишь, Майорова поможет…

Фицко загоготал.

— Неужто думаешь, что найдется человек, который отважится лечить Вихря? Кто ж приблизится к несчастной лошади, не боясь господского гнева в случае, ежели тварь подохнет? Нет, я не хочу быть плохим пророком, возможно, Вихрь не сдохнет, протянет до приезда хозяйки.

— Упаси Бог! — испугалась Илона.

— То был бы и вправду судный день, — содрогнулась Анна. — Плохо нам всем будет, коли Вихрь сдохнет после приезда госпожи.

— Говоришь «сдохнет», — процедил Фицко сквозь зубы. — Как будто это простая животина, забываешь, что Вихрь стоит больше всех нас вместе взятых…

— Сдохнет или умрет — все одно, — рассердилась Анна. — Но и то правда: если Вихрь не помрет прежде, чем госпожа вернется, для нас остается одно — бежать и никогда в чахтицком замке больше не появляться.

— Не робейте, — успокоил их Фицко. — Я уверен, Вихрь не доживет до возвращения госпожи, можете рассчитывать на то, что госпожа перекипит и злоба ее пройдет еще в Прешпорке. А нам достанутся громы и молнии поменьше — мы уже к ним привыкли.

— А расплачиваться за это мне! — ужаснулась Дора.

— Вот именно — тебе! — ухмыльнулся Фицко. — У тебя такая силища, что и настоящая молния об тебя сломается…

Илона и Анна успели забыть о собственных опасениях. Злорадствовали, что Дора одна поплатится за смерть Вихря. Сморщенные их лица бороздили затаенные улыбки, которыми они скрепляли свой союз против соперницы.

— Фицко, — попросила Дора, — посоветуй мне, как быть. Ты всегда придумаешь, как выйти сухим из воды.

Ну вот, Дора, это уже другая песенка, надо было петь ее с самого начала и не выламываться. Так вот, слушай! Увидев, что госпожа разъярилась, ты, чтобы отвести ее гнев от себя, свали вину на кого-нибудь другого.

— На кого, скажи, ради Бога?

— Выбор за тобой. Захочешь отправить Илону к праотцам, скажи, что она это сделала, захочешь — Анну, скажи, что она отравила лошадь.

Илона и Анна так и вскочили.

— Ну-ну, не бойтесь, это я просто в шутку, — успокоил их горбун, меж тем как Дора уже примеривалась к ним.

— Послушай, Дора, — дала выход своему гневу Анна, — ты точно так же могла бы сказать, что отравителем был Фицко, и это было бы куда ближе к правде.

Словно пуля попала в горбуна. Он взвился.

— Да я тебя! — взревел он и, размахнувшись, что есть силы ударил женщину кулаком в лицо. — В другой раз следи за своим языком, не то мокрого места от тебя не останется.

Анна зашаталась и рухнула на землю. Но тут же поднялась и пронзила горбуна взглядом, искрящимся ненавистью. Сжав кулаки, погрозила ему:

— Ну погоди, Фицко, я тебе это попомню!

— Не угрожай, не то опять залеплю кулаком твою пасть!

— Да ладно вам наскакивать друг на друга! — обрушилась на них Дора. — Ты лучше скажи, Фицко, на кого мне свалить вину?

— На капитана!

— Да поверит ли госпожа?

— Это уж твоя забота. Скажи ей, что он таким образом отблагодарил ее за оказанное доверие. Она ему доверила обихаживать Вихря, вот он его и обиходил. Поэтому и исчез, как призрак. Если госпожа не поверит тебе, скажи ей, что, мол, Фицко собственными глазами видел, как он давал Вихрю яд. Я бросился, мол, на него, но было поздно. Лошадь проглотила ядовитую жратву. Если бы я и успел помешать, все равно не смог бы спасти коня, это была уже не первая порция.

Лицо у Доры прояснилось.

— Подлей масла в огонь, — науськивал ее Фицко. — Но гляди в оба. Он дошлый малый, его на козе не объедешь. Видела, как из-за него госпожа приказала меня отделать? То же самое и с тобой может статься. Сразу ссылайся на меня, и не худо бы, чтобы Илона с Анной это подтвердили.

— Я свидетельствовать не стану! — крикнула Анна Дарабул. — Зачем мне гасить огонь, который меня не жжет.

Зато Илона была не столь непреклонна — выгоднее было держаться заодно с Дорой и Фицко, нежели с Анной.

— А я подтвержу, что вместе с Фицко видела, как капитан давал Вихрю яд!

— А я, — воскликнула Анна, — скажу, что вы вруны и поклянусь, что выведаю, на чьей совести Вихрь. И доложу госпоже!

— Ничего ты не выведаешь, — пригрозил кулаками Фицко. — Только попробуй, разобью тебе сопатку!

Анна злобно рассмеялась:

— Выдаешь себя, Фицко, чисто младенец. Сразу видно: отравителя ты очень даже хорошо знаешь…

Фицко спохватился, осознал оплошку.

— Нечего мне выдавать, — притих он, — а тебе, Анна, советую держать язык за зубами. Не смолчишь — заговорю и я, и тогда не дожить тебе до утра.

— Ну конечно, свернешь мне шею, если я позволю, — отбрила она его.

— В последний раз говорю: наберись ума! — посоветовал ей Фицко. — Зачем мне пачкать руки об такую ведьму, когда знаю, — стоит мне захотеть, еще этой ночью толпа чахтичан с великим удовольствием сдерет с тебя шкуру, вырвет руки-ноги и растопчет, как змею.