Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Давно знакомы с Мазаном Каражаевым?

— Давно. Семь-восемь лет будет,— охотно ответил Кабдугов.

— Отношения между вами были хорошие?

— А как же? Считай — кунаки.

— О чем беседовали с ним вчера?

— Про все говорили. Как бывает? Стакан выпил — хо­зяина похвалил, второй выпил — про урожай, третий — когда яблоки в саду снимать. Всякий разговор...

Отвечал Кабдугов спокойно, неторопливо, как любой уважающий себя горец.

— Почему ваш товарищ уволился?

Сахат долго молчал, сосредоточенно смотрел в потолок, точно рассчитывая прочитать там готовый ответ.

— Кто его знает...— наконец протянул он и приложилтыльную сторону ладони к посиневшим раздувшимся губам.— Про то я не спрашивал. Человек сам знает, чего хочет.

— Он не говорил, что собирается куда-нибудь после вашего ухода?

— Нет. Не говорил.

— У вас есть враги? Или недоброжелатели? Подозрева­ете кого?

— У кого же их нет, врагов? — деланно зевая, сказал Сахат и отвернулся к стене.— Устал я, начальник. Голова болит.

— Еще один вопрос. Вы не встречали в районе Калежа пожилого человека в феске и среднеазиатском полосатом халате?

Кабдугов резко дернулся на постели и застонал, видимо, от боли в ноге, потом быстро, нервно заговорил по-русски:

— Зачем приставал, начальник? Разве я сам себя бил? Разве сам себя стрелил? Почему дышать не даешь, болеть не даешь? Надо абреков искать — ищи, зачем меня давить? Масло надо давить, сыр надо давить, больной человек отды­хать надо!

— Полегче, Кабдугов,— вы говорите с майором НКВД,— не утерпел младший лейтенант.

— Ничего,— успокоил его Жунид.— И снова к Сахату: — Значит, не встречали?

— Нет. Не видал. Не видал, не знаю...

Врач, стоявший сзади Шукаева, положил руку ему на плечо и слегка нажал, давая понять, что допрос придется прекратить.

Солнце позолотило верхушки лесистых гор, окаймлявших аул с юго-запада, когда после многочисленных бесплодных расспросов одному из них повезло. Опрашивая колхозного чабана, приходившего ночью в Калеж за продуктами, Арсен Сугуров услыхал, наконец, долгожданное «да». Да, видел бондаря Мазана Каражаева минувшей ночью. И не только видел: тот ночевал у него в чабанском домике, в семи-вось-ми верстах отсюда, на горном пастбище. Что-нибудь говорил? Нет, ничего особого не говорил. В геологоразведку утром пойдет, на работу наниматься — слышал, там рабочие руки нужны.

— Где стоит геологоразведка? — нетерпеливо перебил его Арсен.

— Аул Бгидес знаешь? Оттуда дорога в ущелье Кяфар — километров пять-шесть от пастбища будет. Отсюда ближе. Если машина есть, езжай в Бгидес по дороге, там покажут

Было уже около пяти вечера, когда они, наскоро пере­кусив провизией, которую извлек из багажника запасливый шофер, двинулись по направлению к аулу Бгидес. Младший лейтенант по совету Жунида отправился в райцентр: нужно было срочно произвести баллистическую экспертизу.

— Послушай,— сказал Дараев, откинувшись на спинку сиденья,— может, ты хоть изредка будешь изменять обыкно­вению и делиться с нами своими догадками? Например, мне хотелось бы знать, как это все связано с чохракской исто­рией?

Жунид недовольно засопел: он не любил, когда к нему приставали с расспросами раньше времени, до того, как раз­розненные факты сложатся в его голове в более или менее стройный ряд, а собственные домыслы получат хоть некото­рое подтверждение.

— И мне хотелось бы знать,— проговорил Шукаев недо­вольным тоном, но тут же сделал над собой усилие: все-таки спрашивал не кто-нибудь, а его лучший друг и соратник.— Ладно. Скажу. Только не вздумайте заранее выстраивать версию... она пока не выстраивается...

— Ум — хорошо, а три лучше,— извиняющимся голо­сом сказал Вадим Акимович.— Авось, и мы с Арсеном будем тебе полезны.

— Так вот,— сказал Жунид, окончательно отбросив ко­лебания.— Сахат Кабдугов — тот самый человек, жена ко­торого в свое время вышила фуляровые платки как опозна­вательные знаки для старой лисы Хахана Зафесова, упокой аллах его грешную душу, собственного мужа и еще троих, чьи имена Хахан так и не назвал тогда. Кстати, допрашивал я его при тебе.

— Стой... стой! — инициалы — посередине платка были С. К. Кажется, я вспоминаю...

— Ну, и отлично. Фуляр, если помнишь, был изъят при обыске у ротмистра Унарокова. Кабдугов, судя по тому, что нам удалось установить давным давно, порвал связи с коно­крадами, да и ремесло это основательно подзабыто за послед­ние годы. Но у меня есть подозрение...

— Какое? — не выдержал молчавший до сих пор Сугуров.

— Не старые ли дружки наведывались к Сахату прошед­шей ночью? Как-никак он был причастен к их аресту.

— Ты знаешь, я ведь совсем не в курсе дела. Что с ними со всеми стало? Столько лет прошло.

Шукаев посмотрел на часы.

— Скоро приедем на место. Поэтому я коротко. Ты прав, тебе следует оживить в памяти чохракское дело Так вот — Буеверов, Бекан Кабалов и Аушев, у которого мы нашли карабаира, отсидев разные сроки, сначала в Чите, а затем — в Сиблаге, были освобождены первыми. Ляляму Бадаеву — по ходатайству мусульманской азиатской- лиги — срок был сокращен вдвое. Он освободился и уехал, кажется, в Дагес­тан. Одноухий Тау, или Рахман Бекбоев...

— Правая рука Асфара,— вставил Вадим.

— Точно. Он отсидел, по-моему, восемь лет Живет в районе Черкесска и ни в чем дурном, вроде бы, не замечен. Азамат Мамакаев — бывший главарь банды в Чечне — рас­стрелян по приговору Верховного суда РСФСР. Просьба его о замене смертной казни пожизненным тюремным заключе­нием была отклонена. Кто еще?.. Так... продолжают отбывать сроки Хапито Гумжачев, контрабандист Паща-Гирей Акбашев,

бывший белогвардеец Ивасьян, Хахан Зафесов умер в тюрьме. Что же касается цыган — Феофана третьего и Парамона Будулаева, то я, к стыду моему, ничего о них не знаю. Надо бы выяснить...

— Ты и так великолепно осведомлен,— сказал Дараев.

— Поморочили они нам с тобой головы,— улыбнулся Жунид.— И не только нам с тобой.

Вадим Акимович наклонился к плечу Жунида и, как вид­но, хотел о чем-то епросить, но передумал. Шукаев увидел его голову в зеркале, укрепленном вверху передней стенки кабины.

— Ну, что еще тебя интересует?

— Да ладно...

— Спрашивай, раз хотел.

— А где Зубер Нахов?

— Братец моей бывшей супруги? — притворно беспечным тоном переспросил Жунид.— Тоже отсидел свое. А куда подал­ся — не знаю. Может, опять в тюрьме. Неисправимый тип. Но жулик и вор мелкий.

Показались первые домики аула Бгидес. Ущелье реки Кяфар здесь расширялось, образуя довольно просторную до­лину. Сады, огороды, пастбища, овцефермы — население Бги-деса занималось главным образом скотоводством.

Геологоразведка, как и сказал им чабан из Калежа, раз­била лагерь в боковом ущельице, на берегу большой речки, скорее — ручейка, бойко стекавшего с гор. Вода в нем была мутнйя, глинистая от дождей.