Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Дома была только Антонина Михайловна, когда Алферов явился с милиционером и понятыми. Как всегда холодная, чо­порная и неприступная. Паша-Гирей Акбашев и супруг Воро­бьевой вовремя укатили в Новороссийск. Алферов так и не узнал тогда, кто сообщил им об аресте Ивасьяна. Гораздо позд­нее выяснилось, что сделал это человек, назвавшийся Ивась-яну Федоровым и близко знавший Шагбана Сапиева.

При обыске у Воробьевых обнаружили наполовину пус­той тайник в одной из стен кабинета. Несколько пластин зубного золота, драгоценности и немного валюты. Остальное, наверно, увезли Акбашев и муж Антонины Михайловны.

Шагбан Сапиев не успел скрыться. Не сумел он предуп­редить и Клавдию Дорофеевну, чтобы как следует спрятала саквояж с зубным золотом. Саквояж Алферов нашел легко, когда делал обыск в квартире Ивасьяна, а вот золота не было. Обнаружили его через несколько дней при повторном осмот­ре в тюфяке постели Акулины Устиновны. Старушка была невероятно напугана и пришла в себя только, когда ей ска­зали, что ее ни в чем не подозревают Золото, как и следова­ло думать, спрятал сам Тигран Вартанович..

Через два-три дня после ареста Ивасьяна Степан Сте­панович Ляпунов знал уже все подробности последних деся­ти лет жизни и деятельности бывшего поручика белой армии, потом члена партии и начальника угрозыска.

В числе прочих вещей, найденных в его квартире, были часы «Ланжин» с репетицией. На внутренней крышке выгра­вирована надпись: «Поручику Т.В. Ивасьяну за отвагу и му­жество в боях с большевиками — от Главнокомандующего войсками Юга России».

И подпись — «Деникин».

После разгрома добрармии Тигран Вартанович бежал на Украину, где и встретился с Клавдией Дорофеевной. Там он отсиделся, переждал. В Фастове сумел раздобыть кое-какие липовые справки о своих занятиях в 1919-1920 г. г.

Потом они переехали в Лабинск. Здесь, благодаря род­ственным связям жены, Ивасьян вступил в партию. Некото­рое время работал в райотделении милиции, потом получил повышение и перешел в угрозыск.

О прошлом своего супруга и его нынешних преступных связях Клавдии Дорофеевне известно было далеко не все. Она знала только, что Шагбан Сапиев не из трудовых своих сбере­жений приносит им то продукты с базы, то отрезы на платье или костюмы. Догадывалась, что делается это не бескорыст­но. Впрочем, мысли о возможной расплате ее не тревожили. Тигран Вартанович — начальник угро — и этим все сказано

Зато Клавдия Дорофеевна совсем не была осведомлена, зачем ее супругу зубное золото. Она считала, что пластины его со временем будут проданы и пойдут на укрепление их домашнего очага и семейного благополучия. Вот почему, уз­нав, что супруг ее собирался один бежать за границу, Клав­дия Дорофеевна была разгневана и возмущена до глубины души.

Говорили, правда, что она быстро утешилась, найдя ка­кого-то московского музыканта. Тот якобы увез ее с собой в столицу .

Борис делал вид, что внимательно слушает веселый ще­бет Зулеты, возившейся возле плиты, а сам с интересом поглядывал на полуоткрытый шифоньер, стоявший в углу комнаты. Из-под груды белья торчал край желтой кожаной кобуры...

— Не понравилась мне пьеса,— капризно скривила губы Зулета.— Ни за что душить человека... Да и как она могла полюбить такого? Страшный, черный...

— Обаяние, дорогая моя, обаяние,— глубокомысленно за­метил Борис, поднахватавшийся верхушек городской культу­ры.— И потом, Шекспир... вне конкуренции. В одном ты, по­жалуй, права: мужчина должен быть привлекателен и внешне...

Он подошел к шифоньеру и, чуть потянув на себя зеркаль­ную дверцу, сделал вид, что рассматривает собственное отра­жение. Правая рука Бориса, скрытая от Зулеты дверью, юр­кнула в это время на полку с бельем. Расстегнув кобуру, он вытащил из нее пистолет и ловко сунул в карман пиджака.

— Красивый, нечего любоваться,— направилась к нему Зулета.

— Знаешь, что-то у меня усталый вид,— оторвался от зеркала Фандыров, закрывая шифоньер.

— Ха! Будешь усталый! Ты же не ложишься раньше двух вот уже который день. Как хочешь, а я завтра целый день просплю.

Он легонько ущипнул ее за тугой локоток и подошел к столу.

— Ну, скоро твое мясо будет готово? Я голоден, как волк..

— Все мужчины нетерпеливые,— сказала Зулета.

— Только мужья. Любовники умеют ждать...

Зулета нахмурилась. Она не любила, когда вещи назы­вались своими именами. Она еще не привыкла к своей но­вой роли. Связь с Борисом с одной стороны льстила ее са­молюбию, помогала избавиться от скуки и одиночества, чего Зулета боялась больше всего на свете, а с другой,— вызы­вала угрызения совести. Все-таки это была ее первая изме­на Жуниду. А тут еще пьеса. Конечно, Жунид не Отелло, и он вернется еще не скоро, но все же мысль о его приезде и о возможном объяснении угнетала Зулету. Шила в мешке не утаишь. Соседи несколько раз видели Бориса. Кроме того, отдавшись на волю волн и находя своеобразную прелесть в той бездумной и не очень-то нравственной жизни, которую она вела, Зулета и не помышляла о полном разрыве с Жу-нидом. Может быть, она по-своему даже любила его. Но кто виноват, что он такой серьезный, такой правильный?.. Прин­ципы, которым он следовал всю жизнь, казались ей смертельно скучными...

— О чем загрустила? — спросил Борис, привлекая ее к себе.

Зулета высвободилась и поставила на стол миску с ды­мящейся бараниной.

— Все. Можно ужинать. Нет,— запротестовала она, увидев бутылку вина, которую он достал из кармана пальто.— Сегодня я не стану пить...

— Дала обет воздержания?

— Какой еще обет?

— Ну, зарок дала, слово.

— Просто не хочу.

Разговор у них сегодня не клеился. Борис все выспра­шивал о Жуниде, о деле, которым он сейчас занимается. Зулета злилась — меньше всего сейчас она была расположе­на говорить о муже, а тем более — с Борисом...

Она почти не притронулась к еде и грызла орехи.

— Ты похожа на белку,— порозовев от выпитого вина, сказал Борис.— А зубы у тебя, по-моему, мелкие, как у гры­зуна.. Ну-ка покажи, ну покажи...

— Что я тебе, лошадь?! — не на шутку рассердилась Зулета и встала из-за стола. Настроение было вконец испор­чено.

— Чего ты дуешься? — пожал плечами Борис.

В дверь громко постучали. Зулета изменилась в лице

— Спрячься за занавеску,— шепнула она Фандырову. Тот послушно скрылся в угол комнаты, отгороженный темной баракановой шторой. Там стояла супружеская кровать Шукаевых, тумбочка и маленькая этажерка с книгами Жунида.

Кого угодно, но только не Евгения Кондарева ожидала Зулета увидеть на пороге своей квартиры. Она не была с ним знакома, но в лицо его знала: как-то Жунид показал на улице

— Здравствуйте, разрешите войти? Кондарева сопровождали два милиционера