Лев Рубинштейн - Когда цветут реки

Оба путешественника были допущены внутрь лавки.

— Прошу простить меня, — сказал старик, внимательно оглядывая Линя, — этот храбрый воин как будто не принадлежит к армии достославного Северного Царя?

— Нет, — отвечал Линь, — я солдат Ли Сю-чена.

— Ли Сю-чена? — переспросил старик. — Этот Ли Сю-чен, вероятно, сочувствует преступному Восточному Царю?

— Разве Восточный Царь преступник? — спросил Линь, щупая спусковой крючок своего ружья.

— Высокочтимый гость, я вижу, прибыл издалека, — сказал старик, — и не знает, что Восточный Царь совершил множество прегрешений. Он объявил, что ему явился ночью посланец небесного отца и велел дать самому государю сорок ударов бамбуковыми палками. А сейчас он решил стать императором.

— Императором?!

— Да, он заставил Небесного Царя издать указ о том, чтобы ему, Ян Сю-цину, сыну угольщика, провозглашали «десять тысяч лет долголетия», как самой высокой царствующей особе. Это уж слишком! Северный Царь объявил, что не потерпит такой измены и…

— Остальное мы уже видели возле дворца Восточного Царя, — сказал Линь.

— Что вы там видели?

— Много убитых братьев.

— Это земляки Ян Сю-цина, — равнодушно заметил старик, — обыкновенные деревенские люди и большей частью южане.

Линю очень хотелось пустить в ход свое ружье, но перед ним был старый человек и родственник его однополчанина. Поэтому он повернулся к Яо.

— Мы обязаны явиться к Лю и доложить обо всем, что произошло в Нанкине, — холодно произнес он.

— Останемся здесь до утра, — предложил Яо.

— Мы не имеем права здесь оставаться, Яо Чжэнь! Мы военные люди.

— Неужели, — вмешался старик, — мой близкий родич, сын покойной Бо-хэ, покинет своего двоюродного дядю в такую минуту? У меня есть кое-что из дворцовых кушаний, и я…

Линь отказался от дворцовых кушаний. Яо колебался.

— Достойно ли оставаться здесь? — укоризненно спросил Линь.

— Я не могу прослыть невежливым по отношению к своему старшему родственнику, — сказал Яо, — но я, конечно, вернусь…

Линь возвратился к своему командиру в одиночестве.

Лю Юнь-фу сидел на берегу Янцзы, охватив колени руками, и глядел на гору, которая закрывала от него Нанкин. Над горой медленно поднималось зарево.

Линь рассказал ему обо всем, что видел в столице. Лю молчал.

— Что теперь будет? — спросил Линь.

— Восточного Царя больше нет, — ответил Лю, — но есть ружья, копья, сабли, пушки. Есть Ли Сю-чен, который ведет нас в бой. Есть Небесный Царь, который ведет нас в царство правды. Есть Небесное Государство. Недолго радоваться Вэй Чан-хою!

Бывший аптекарь не успел отведать роскошных угощений своего дяди. В плетеное заграждение снова постучали, на этот раз резко и нетерпеливо.

— Кто там? — спросил хозяин, шаря по углам в поисках пистолета.

Ответа не было. Щит разлетелся под ударами топоров. В помещение ворвались человек десять офицеров и солдат Северного Царя. Позади них маячила высокая фигура, закутанная в плащ.

— Есть здесь изменники?

— Нет, братья, здесь не может быть изменников, — важно ответил двоюродный дядя Яо. — Здесь проживает повар священного дворца. Я изготовляю пищу для высокого стола, и руки мои чисты.

— А это кто?

— Это… сын моей покойной сестры Бо-хэ. Его зовут Чжэнь.

— А ружье чье?

— Это мое ружье, — с трудом выдавил из себя Яо.

— Ты здесь один? — раздался глухой голос человека в плаще. — А где твой спутник?

— Он ушел.

— Куда?

— Он вернулся к своему начальнику, — объяснил Яо, на всякий случай поклонившись человеку, закутанному в плащ.

Густые брови незнакомца нахмурились.

— Я так и чувствовал, — с досадой промолвил он, что этот сын змеи ускользнет вовремя… Такова вся их порода.

— Какой ты дивизии? — спросил офицер.

Яо назвал свою дивизию. Офицеры переглянулись:

— Дивизия Ли Сю-чена? Этот генерал не из наших. Почему ты не сражаешься с предателями, Яо Чжэнь?

— Я… я в гостях у моего старшего родственника…

— Ты выбрал плохое время для родственных посещений. Сейчас не Новый год. Что с ним делать?

— Голову долой! — быстро произнес кто-то из офицеров.

— Слышишь, любезный Яо Чжэнь? В такое время стрелок не должен угощаться чаем у своего дяди. Ступай с нами.

— Зачем?

— Не бойся, мы тебя не убьем. Но, если ты не желаешь сражаться за нас, придется тебе остаться без головы. Выбирай!

Яо не успел выбрать. Его подтолкнули в спину древком пики и потащили на улицу. Он не успел даже попрощаться со старшим двоюродным братом своей матери, а ведь это было полным нарушением всех родственных связей!

Около восьмисот лет в юго-западном предместье Нанкина возвышалась на холме многоярусная башня, крытая фарфоровой черепицей. В солнечные дни на фоне синего неба эта башня казалась огромной белой свечой с золотым пламенем на верхушке.

В сентябре 1856 года в этой башне засели последние сторонники Восточного Царя.

Вэй Чан-хой одержал верх. Восточный Царь был убит. С ним пали не только его ближайшие соратники и телохранители, но все его родственники и множество сторонников. За два дня было убито больше десяти тысяч человек. Трупы массами плыли по Янцзы. На низовьях реки маньчжуры решили, что где-то одержана крупная победа, и устроили по этому случаю фейерверк.

Только через месяц из Нанкина пришло тайное донесение. Неизвестный свидетель писал, что в Нанкине идет резня.

Бывший аптекарь Яо Чжэнь стрелял мало. У него был такой вид, словно его сильно ударили по голове тяжелым предметом. Сторонников Восточного Царя он не любил и вообще не любил южан — гуансийцев и гуандунцев, считая их заносчивыми ханжами. Но он не хотел сражаться и за Северного Царя и, увидев, как рубят головы на улицах, сразу утратил всю свою веселость. В таком состоянии, оглохший от криков и стрельбы, закопченный порохом и гарью пожаров, он оказался в числе осаждающих Фарфоровую башню.

Башня была окружена круглой массивной стеной и стояла как бы на высоком фундаменте. Это место было похоже на укрепление. С верхушки башни виден был весь город, да и с самого холма можно было обстрелять любой район.

Яо Чжэнь помнил эту башню. В этом месте взвод Лю стоял на карауле в ночь после освобождения Нанкина. Яо вспомнил, как Дэн чертил на песке иероглифы «датун» и как Го умиленно говорил, что Небесный Царь все может сделать…

«Датун» — «великая общность». Кажется, так? Но Яо забыл эти иероглифы. Они очень сложные…

Пуля просвистела над головой Яо и, ударившись о камень, подняла град мельчайших осколков.

— Смотри, — крикнул ему один из офицеров, — этот полоумный метит в тебя!

На стене Яо увидел человека с растрепанными волосами. Он стоял, зажав в руке ружье, и пел: