Игорь Росоховатский - Изгнание Изяслава

Изяслав снова и снова вспоминает оскорбления, стрелу головника на охоте. Не толкни тогда отрок – и мог бы погибнуть. Злоба наполняет грудь князя. Пусть сгинет Брячиславич, начавший самое страшное злодейство для земли Русской – распрю.

"Не за себя мщу, а за родную землю, – думает князь. – Самая страшная месть справедлива, самая лютая казнь для Всеслава и его ближних – по заслугам. Ибо хотели землю нашу ослабить. Нет, не удастся злодейство твое, Брячиславич!"

Рядом – конь в конь – едут трое Ярославичей, трое братьев-князей. Нет преграды, которую бы они не смогли одолеть, пока действуют воедино.

Позвякивают серебряные украшения, подвешенные к сбруе, горят смарагды [72] Смарагд: Изумруд. и бирюза на рукоятях мечей, тускло переливаются меха и шелка на княжьих шубах.

А спереди и сзади, сколько охватит око, блестят боевые секиры и окованные дубины, колышется море высоких меховых шапок-клобуков, месят снег тысячи сапог. Когда проходят дружины, вместо пушистого белого снега остается синеватый, скользкий, твердый шлях.

Святослав, князь черниговский, в меховой шапке-треухе и синем плаще на меху любуется войском. Сколько тут бесстрашных воинов! О таких мечтает и царьградский властелин. Если бы все эти дружины соединить под сильной рукой его, Святослава, если бы он, а не Изяслав правил Киевом и Новгородом! Уж у него-то не посмел бы отнять города какой-то Брячиславич!

Никогда раньше не думал он так о старшем брате. Но обида за сына, как червь, точила его сердце. Ведь полоцкие бояре не солгали. Не пошел бы Ростислав вторично на Тмутаракань без благословения киевского князя.

"Заботился Изяслав о своем спокойствии, да прогадал. Завет отца нарушил, посеял семена распри. И что же получилось? Коварство ему боком вышло. Глеб опять в Тмутаракани, а Ростислава нет на белом свете, – думает Святослав. – Прав был родитель:мудрец должен знать, что было и что есть, пророк – что будет, а мудрый властитель – что было, что есть и что будет. Токмо тогда его решения и деяния благу послужат, власть его укрепят. А тут и вперед глядеть не приходилось. Надо было лишь помнить завет отцовский:"Нет горше горя для земли и властителя, чем распря. Зажечь ее легко потушить трудно". И еще не раз говорил нам отец и завещал:"Если будете в любви между собой, Бог будет с вами, и покорите вы ворога, и будете мирно жить. Если же будете ненавидеть друг друга, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, собранную трудом великим". Отшибло память у брата. А может, хотел меня ослабить? Как молвил Стефан, боярин из Полоцка:"Ведает брат твой, кто был бы самым могучим володарем Киева, знает силу твою и мудрость, Святославе, оттого и опасается тебя и сына твоего…" Не поверил я тогда боярину, а гляди ж ты – слова его сами на ум идут".

Черниговский князь и виду не кажет, что обиду на брата держит, хотел бы он заглушить ее, да не может, не властен в этом над собой…

И отрок Изяслав тоже глядит на господина своего, киевского князя, а в голове – десятки вопросов. Турволод сказал, что князь обещал слово замолвить Пестославу. И похоже было, что обещание он сдержал. Отчего же сызнова переменился боярин? Спросить князя нельзя, у него сейчас своих забот хватает. Видно, проклятый Жарислав все сумел переиначить. С Жариславом бороться в одиночку бесполезно. Да и Светозара хороша. Не захотела свидеться:боярский сын ей милей. Что ж, она еще пожалеет, поймет, что счастье упустила. И Турволод так говорит. Вот он едет рядом, добрый и отважный богатырь, сзади – дерзкий умелец Верникрай. Сколько подобных им в этом воинстве! Сколько под высокими шапками разумных голов да под кольчугами – честных сердец. И ведь зацветут сады и заколосятся поля, когда сотни и тысячи этих удальцов полягут на поле битвы. Сгрудят их в кучи – древосечцев и кузнецов, градоделов и шерстобитов – и зароют в мать-сыру землю. И все это из-за полоцкого князя, который во что бы то ни стало хочет отнять стол у милосердного Ярославича. Изяслав-отрок не сомневается, что и князь сейчас горюет о тех, кто погибнет в бою. Десятки и сотни лет должны будут прошуметь, прежде чем вырастет им замена. Великий урон Русской земле…

Войско Ярославичей вступило в полоцкие земли, перешло по льду реки и озера и обложило город Минск. Минчане ожидали нападения. Много часов тому назад начали гудеть замурованные в крепостные стены пустые кувшины. Усиливая далекий топот многочисленной рати, они возвещали о приближении противника. Предупрежденные об опасности, минчане успели расширить ров, находящийся перед городом. Его дно было остроугольным, выложенным камнями и деревом. Защитники города обильно полили стенки рва водой. Нападающий мог легко съехать по льду в ров, но не так-то просто было выбраться оттуда.

За рвом находился вал, сооруженный из камней и песка – первое оборонительное кольцо. На гребне вала возвышались деревянные прикрытия для лучников. Вслед за валом начинался второй ров, с перекидными мостами, которые можно было убрать в любую минуту. Затем на пути штурмующих вставала главная преграда – городская стена, составленная из дубовых клетей, многоярусных, заполненных необожженным кирпичом, и тристенных срубов, засыпанных землей и глиной. На городской стене была пристроена другая, деревянная стена – заборало. В ней проделаны бойницы.

На въездах в Минск возвышались деревянные вежи. С них открывались окрестности. Стража ведала, кто подходит к городу. Вежи были расположены чуть поодаль от стены, оставляя с двух сторон проходы до трех локтей в ширину – достаточные, чтобы могла проехать колымага.

Перед боем Ярославичи созвали думу. Кутаясь в меховые охабни [73] Охабни (охабень): Старинная долгополая одежда с прорезями под рукавами и прямоугольным откидным воротом. , похлопывая руками о бока, дуя в ладони, бояре сошлись в огромный шатер, подаренный князю Изяславу польским королем.

Киевский князь обратился к собравшимся:

– Подумаем вместе, за одно сердце, братья мои и бояре мои. Во град сей вступить тяжко и многокровно. Как мыслите – где и в чем слабость врага и наша сила?

Бояре молчали. Каждый боялся попасть со своим советом впросак, показаться смешным, каждый хотел вначале послушать, что скажут воеводы и князья, а уж потом решать, кому из них поддакнуть. Видя, что бояре не решаются говорить, Изяслав сказал:

– Не дашь ли своего совета, хитроумный и прославленный воеводо?

– Исполать тебе, господине, за сладкие слова! – откликнулся Коснячко. Он был многоопытен, участвовал во многих больших и малых сражениях. Главной чертой старшего воеводы была осторожность, а поэтому хоть громких побед он и не стяжал, но и в особом проигрыше не был. Коснячко проговорил: