Марк Орлов - Сказания и легенды средневековой Европы

Когда публика разместилась по скамьям амфитеатра, на арену принесли живую змею. Гоббз очень ловко, одним проколом, направленным в голову, мгновенно ее убил. После того он велел Батайлю раздеться совсем, донага; когда Батайль снял одежду, Гоббз подал ему масонский передник, который и составлял весь туалет во время церемонии. Индус с погремушками держался в нескольких шагах от Батайля.

По совершении туалета Гоббз ухватил убитую змею и проволок ее по полу арены вплоть до самого Батайля, как бы оставляя на полу след, ведший прямо к испытуемому. Потом он разрезал змею на куски и ее кровью натер тело Батайля, который все еще не понимал, зачем с ним делают все эти пакости. Остатки змеи сложили в корзину и унесли, а Гоббз отошел и сел на свое место.

Теперь наступило самое искушение. Индус с погремушками вдруг умолк, и в тот же момент индусы-флейтисты в нишах засвистели в свои дудочки. Сначала их музыка была тихая, медленная, но постепенно она крепла и ее темп учащался. Прошло несколько секунд. Публика хранила гробовую тишину, и в храме раздавался только нежный свист флейточек. И вот к этому свисту присоединился какой-то шипящий шорох внизу, у пола. Взглянув на пол, Батайль увидел, что из щелей на полу, близ барьера, начали выглядывать змеиные морды со сверкающими глазами. Одна за другою змеи начали выползать на арену и двигались из стороны в сторону, пока не нападали на след убитой змеи, который, как сказано, тянулся прямо к Батайлю. Попав на этот след, каждая змея сейчас же устремлялась на нашего неустрашимого исследователя чертовщины. Через несколько секунд он с содроганием почуял на своих ногах холодное тело гадин. Они всползали на его ноги, поднимались выше, обвивали все его тело, и, наконец, их страшные пасти, с яркими глазами, появились на уровне его лица; и вся эта куча пресмыкающихся яростно шипела. Батайль был буквально весь покрыт змеями. Сильный мускусный запах, который они издавали, ошеломлял его, вызывал тошноту. Ему невозможно было пошевелиться, потому что тогда он был бы неминуемо укушен. В Индии, стране, удрученной ядовитыми змеями, люди знают, что если змея случайно всползла на человека, то единственный шанс спасения для него — это полная неподвижность; тогда змея, так надо полагать, принимает его за неодушевленный предмет и сползет с него, не тронув его своими страшными зубами; движение же ее встревожит, и она укусит. Если Батайль рассказывает сущую правду, истинное происшествие, а не «не любо, не слушай», то положение его в описываемый момент действительно требовало каменного самообладания.

Ему грозила еще и другая опасность, против которой он был уже вполне бессилен; именно змеи были очарованы привычною им музыкою, писком флейт, на которых играли индусы в нишах. Случись, пришло ему в голову, что эта музыка, по мановению хотя бы того же Гоббза (который мог усомниться в Батайле), прекратилась бы хоть на секунду, змеи, освободившись от чар, немедленно вонзили бы в него свои ядовитые зубы. А почем он знал, какого о нем мнения Гоббз, и почему ему было не предположить, что вся эта церемония искуса не придумана демонопоклонниками — просто развлечения ради, чтобы полюбоваться, как нечестивый поклонник ненавистного Адонаи протянет ноги, искусанный змеями? Можно себе представить, как себя чувствовал наш герой.

Батайль говорит, что о зрителях его пытки, сидевших в амфитеатре, он в эти минуты забыл и думать. Он думал лишь об индусах-музыкантах, с трепетом воображая себе то, что произойдет, если они вдруг прекратят свою музыку.

Прошло несколько мучительных мгновений. Вдруг раздался голос кого-то из высших чинов:

— Брат, передай!

Слова эти относились к индусу с ореховою веткою. Тот сейчас же осторожно, чтобы не заставить Батайля сделать ни малейшего движения, всунул ему в руку свою ветку с погремушками. Тогда тот же командующий голос произнес:

— Брат Батайль, если ваше мужество слабеет, тряхните этою веткою, и змеи вас оставят.

Но это был обидный вызов: «Если мужество слабеет!» Батайль тотчас решил показать демонопоклонникам, что его мужество далеко еще не исчерпано. Он оставался по-прежнему неподвижен.

Прошло еще две или три минуты.

— Брат Батайль, — снова крикнули ему, — мы видим вашу энергию, убедились в ней. Можете звонить!

Батайль упрямо безмолвствовал. Ему хотелось проявить себя во всем блеске несокрушимой силы воли. Тогда кто-то другой еще раз крикнул ему:

— Будет, довольно, брат! Испытание продолжалось слишком достаточное время. Не играйте с опасностью, просим вас! Освободитесь от змей!

Батайль дошел до полного изнеможения, и дольше мужествовать у него не было сил. Он тряхнул волшебным прутом; раздался сильный звон бубенчиков, и змеи сейчас же сползли с него. Но, спустившись на пол, они увидали индуса, раньше державшего ветку орешника, и подползли к нему. И в ту же минуту — очевидно, по знаку кого-либо из начальствующих — музыка мгновенно прекратилась.

Что потом произошло, нетрудно угадать. Змеи немедленно кинулись на беззащитного индуса и начали его кусать. Он взревел, как раненый бык, и повалился на пол.

Человек пять индусов с факелами в руках, державшихся наготове, сейчас же выбежали на арену и огнями факелов распугали змей, которые немедленно скрылись в свои норы.

Между тем укушенный индус в корчах валялся по полу арены. Его вынесли, чтобы попытаться спасти.

Батайль невольно ощупал себя со всех сторон; не верилось ему, что он остался цел и невредим. Потом он быстро оделся и немедленно был окружен начальством чертовской ложи и гостями. Все наперебой его поздравляли. Главное, все восхищались тем, что он перетерпел пытку несколько минут после того как спасительная ореховая палочка с погремушками была ему вручена. Обычно подвергаемые испытанию пользуются ею немедленно.

Тем временем на арену вынесли зажженные факелы и поставили около нор змей, чтобы они не вздумали снова выползти. Начальство вышло в соседнюю комнату осведомиться насчет укушенного индуса. Около него возились туземные врачи, с незапамятных времен ознакомившиеся со змеиным ядом и способами борьбы с его поразительно быстрым действием. Змеи были очковые, а от их укушения человек гибнет не более как в четверть часа. Тело укушенного чем-то натирали и в рот ему что-то вливали. Что именно, Батайль не знал; тут орудовала народная медицина, а не та, научная, которую знал Батайль.

— Он не умрет, если наш бог поможет ему, — сказал один из этих эскулапов.

Все вернулись в храм, и секретарь начал читать какой-то отчет, а в это время сосед Батайля, Гоббз, потихоньку объяснял ему происшествие с индусом. Оказалось, что все это произошло далеко не невзначай, а было заранее так подстроено и рассчитано. Каждый раз при таком испытании проделывается одно и то же. Испытуемому хотят представить очевидные доказательства, что с ним не простую комедию разыгрывают с какими-нибудь ручными, дрессированными или обезвреженными посредством вырывания ядовитых зубов змеями, а что змеи эти — самые настоящие, и гибель от них грозит тоже подлинная. Батайль по этому случаю замечает, что у европейских, например парижских, люциферитов соблюдается подобная же обрядность, то есть испытание новопосвящаемых змеею; только змея у них — одна декорация, бутафорская принадлежность, игрушка на пружине; да и испытуемому во время этого глупого фокуса завязывают глаза, чтобы он не очень испугался. В Индии же все это совершается с соблюдением полной реальности, начистоту и без всякого обмана.