Владимир Малик - Князь Кий

Тревожился он и потому, что видел, каким старым, больным, немощным и беспомощным стал князь Божедар. Разве может он повести полян против врагов, если они появятся в степи? Или, может, поставит старшим над дружиной кого-то из сыновей? Но кого?

Хорошо было раньше. Старики рассказывают, что когда-то князя избирали на вече не на всю жизнь, а только на военный поход. Выбирали самого сильного, самого умного, самого смелого. А кончался поход — и опять жили все, как кто хотел. А теперь — на всю жизнь. Да и сыновья княжеские метят на отчее место. Достойны ли они?

Что будет с полянами? Сумеют ли отбить гуннов, если те однажды нападут на их поселения и угодья?

Мысли набегали одна на другую, как тучи в осенний день, и отгоняли сон. Потрескивал хворост в огне, хрумкали сочную траву кони и заливались со всех сторон невидимые в темноте сверчки — сюрр-сюрр-сюрр-сюрр!

Прямо над головой вдруг вспыхнула звезда, оставив после себя огненный след. Кий вздрогнул.

— Отче, спишь?

— Нет, — ответил Тур.

— Видел — звезда упала…

— Чья-то жизнь угасла.

— А где моя звезда, отче?

Щек и Хорев тоже не спали — приподняли головы, начали прислушиваться.

— Этого никто не незнает, сын, — Тур задумался. А потом прибавил: — Но она где-то там есть! И моли Сварога, чтобы крепко держал ее на небе. Тебе еще надо долго жить — молодой…

— А кажется, живу долго-долго. То ли из твоих рассказов, или из детских снов, хорошо помню, чего никогда не мог видеть — гуннов, Атиллу, готов, короля Божа…

Тур поднялся на руку, улыбнулся.

— Ты не можешь помнить Аттилу. Тебя еще и на свете не было, как боги наказали его свирепой смертью, не достойной воина, за грехи его и за грехи его племени… А тем более не можешь помнить готов и короля Божа. Только твой прапрадед, говорят, знал его…

— А это правда, что князь Добромир — правнук короля Божа, отче?

— Говорят, правда. по матери, которая была из племени венетов…

Тур смолк и надолго задумался. Щек и Хорев неподвижно лежали на теплых мягких овчинах, тоже о чем-то, думая, а Кий сидел возле них, поставив локти на колени, а ладонями подперев щеки, и вслушался в неясные шорохи, которыми полнилась ночная темнота и ему слышался глухой гул тысяч конских копыт, бряцанье мечей и резкий посвист стрел, крики гуннских, готских и венетских воинов, стоны раненных… Он вздохнул.

— Жалко князя Божа, отче… Кого же венеты избрали себе королем после его смерти?

— А никого… Те венетские роды и племена, которые сидели по эту сторону Днепра, по Бугу и Днестру, гунны покорили и заставили платить дань хлебом и мехом, а те, которые сидели в лесах по Припяти, притаились и затихли, будто их и на свете не было… По-видимому гунны о них и не знали или же просто не захотели трогать, потому что хлеб там на песках и болотах родился никудышный…

— Хитрые гунны — пахать не хотели, а к хлебу, видишь, привыкли быстро!

— Пахать они так и не научились. Для гуннов не было ничего лучшего, как жизнь на коне и в кибитке. Женщины и дети в лачуге на колесах, а он — верхом! Верхом едет, верхом ест, верхом пьет и даже порою спит, уцепившись за луку седла. На конях гунны охотятся, догоняя дичь в степи, а во время войны гуннской коннице никто не может противостоять: выстроившись клином, она, как острый топор, раскалывает врага пополам, крошит и рассеивает его. А если, наскоком, победить не в силах, то отступают назад и, не считая это позором для себя, без потерь убегают изо всех сил прочь.

— Ну, для венетов дань хлебом не такая уж и обременительная.

— Если бы только хлебом. А то еще и скотом, и медом, и мехом, и полотном. Но наибольшей бедой была дань людьми — набор отроков в гуннское войско.

— И ты ходил, отче?

— И я ходил. С князем Божедаром. Он тогда был молод, силен и смел.

Щек и Хорев аж вскочили.

— Следовательно, выходит, мать Черного Вепря настоящая гуннка?

— Не только гуннка, а дочь самого Аттилы. Аттила хитрый был. Чтобы более крепко привязать к себе союзных и подчиненных вождей, женил их на своих дочерях. А что жен у него, по гуннскому обычаю, было без счета то и дочерей имел много — всем князьям и королям хватало.

— Так вот почему княжич Радогаст назвал Вепря гунном, — задумчиво сказал Щек. — И почему тот тянется к Ернаку.

— Ну, тянется он к Ернаку не потому, что гунн, а потому, что хочет занять место отца своего, который вот-вот отправится в дорогу к праотцам, а Радогаст — у него на пути, — сказал Кий. — Поэтому, думаю, известие о Ернаке вселило в него какую-то надежду.

— А почему мы должны обязательно выбирать князем полянским кого-то из Божедаровичей? — спросил Хорев. — Мало ли достойных мужей среди других племен и родов? Ну, хотя бы наш отец Тур. Ведь племя наше, русь, не последнее среди союза племен полян, а может, и насильнейшее!

Старейшина усмехнулся в серебристую бороду.

— Потому-то, по-видимому, старейшины и не согласятся избрать меня или кого-нибудь из руссов, — побоятся, чтобы не заняли княжества навсегда… Да и старый я для этого… Поэтому должен уже подумывать о дальней дороге… Кроме того, Божедарово племя родь, наш ближайший родственник, тоже не согласится на смену князя. А его поддержат заднепровские роды, потому что покойная Радогастова мать оттуда… Э-э, все это не так просто!

— А по мне — пусть будет князем и Радогаст. Кажется, умный и смелый муж, — сказал Кий. — Страшно только, что между княжичами запылает раздор, — и как раз накануне войны с гуннами… Что тогда делать?

Тур нахмурил высокий, прочерченный морщинами лоб.

— Гунны сейчас не те, что при Аттиле. Не та у них сила. И все же нельзя быть легкомысленными. Ведь уличей разгромили? А почему?… Да потому, что Ернак решил бить нас поодиночке! Сегодня — уличей, завтра — полян, а там — бужан, древлян, и опять окажутся славянские роды под гуннской пятой!

— Где же выход, отче?

— Выход один — объединиться… С северянами, с древлянами…

— Как при Боже?

— Как при Боже… Тогда наверное разгромим гуннов.

— Но Божедар об этом не обмолвился ни одним словом…

— Должны сами.

— Как? Старейшина задумался.

— Вы знаете, что на краю полянской земли, в лесах на реке Почайне, остался жить с родом своим мой брат Межамир. Когда наши племена освободились от гуннского ига, почти все наши роды, которые убежали в леса, вернулись на Рось, а он остался… И, кажется, там ему неплохо… А живет он как раз в углу на стыке земель трех племен — древлян, северян и полян, и ему хорошо известно, что делается у соседей… Поэтому поедешь, Кий, к нему, — пусть шлет послов к князьям: древлянского на Припять и северянского — на Десну. Пусть просит у них военной помощи!

— А если гунны ударят раньше, чем придет помощь?

— Гадать не будем. Ударят раньше — будем сами обороняться… А может, и помощь как раз вовремя поспеет…