Владимир Малик - Князь Кий

Воспользовавшись замешательством, Черный Вепрь рубанул мечом по веревкам, которыми были стянуты руки Крэка.

— Беги! — крикнул по-гуннски. — Несись к Родни! Я догоню тебя!

Крэк, как дикая кошка, ловко прыгнул на спину коню, выхватил у оторопелого воина поводья, крикнул изо всех сил:

— Йво!

Конь поднялся на дыбы — и люди бросились перед ним врассыпную. Давя копытами тех, кто не успел увернуться, Крэк вырвался из тесного круга напуганных русов и помчался по склону к Роси…

Никто не пустился в погоню — не было лошадей. А без лошадей разве догонишь?

На время все замерли и долго не могли выйти из оцепенения. Ошеломленный волхв хотел что-то сказать, но только хлопал волосатым ртом. Наконец оправился и в страшном возбуждении, потрясая искореженными руками, набросился на Черного Вепря.

— О боги, какое кощунство!.. Княжич, ты пренебрег Свитовидом, ты оскорбил Перуна, ты отнял у них жертву! Этим навлек гнев богов на себя и на все наше племя! Небесные кары падут на наши головы — и не будет нам пощады! Если бы ты не был сыном князя, мы, вместо гунна, которому ты помог сбежать, принесли бы тебя в жертву богам! А так — иди от нас! И пусть боги осудят тебя, как святотатца, за совершенное преступление!

Все молчали, пораженные и тем, что произошло, и тем, что сказал только что волхв. Черный Вепрь побледнел, до крови закусив губу. Проклятый старик! Его следовало бы проучить за такие слова! Но не сейчас! Не время! Стоит подождать, а уже потом, когда будет иметь власть над племенем, расправится и с колдуном, и с Кием, и со всем родом русов!

Он втянул голову в плечи и, махнув своим воинам рукой, быстро пошел вниз, к лугу, где один из воинов стерег лошадей. Все расступились перед ним, провожая тяжелыми, зловещими взглядами.

Похороны затянулись до самого вечера. В жертву богам зарезали две овцы из стада старейшины, и их кровью оросили сухой камень жертвенника.

Затем женщины принесли кушанье — хлеб, жареное мясо, кисель и сыту — и взрослые, отослав со старыми женщинами детей домой, сели к поминальной трапезе.

Когда стемнело, зажгли огонь. Пламя озаряло бородатые лица стариков, веселые, подвыпившие от сыти глаза отроков и женщин. Хотя Добромир и был князем, но князем чужим, и никто о нем особенно не горевал. Поэтому велись оживленные разговоры о купальской ночи, о княжиче Черном Вепре, о гуннах, а молодежь шутила и даже потихоньку затягивала далеко не грустные песни.

Только Кию и Боривою было не до веселья. Княжич покрасневшими от слез глазами смотрел на угасающий костер, где лежали обгоревшие кости его родителей, и кусок не лез ему в горло. А Кий думал о Цветанке. Где она? Куда упрятал ее Черный Вепрь? Как вызволить девушку?

Увидев на глазах у парня слезы, Кий обнял его за плечи, прижал к себе, прошептал:

— Не плачь! Ты же княжич, муж, воин! А мужу не пристало плакать!..

Боривой уткнулся старшему другу лицом в грудь и зарыдал еще сильнее. Немного погодя затих и долго так сидел, согретый теплыми руками Кия, прислушиваясь, как громко и размеренно стучит у него сердце.

Полночь, взошла луна — озарил все вокруг. С Роси повеяло ночной прохладой, дохнуло влажным туманом и запахом водорослей.

Но никто из родовичей не уходил домой. Все ждали восхода солнца.

Когда за лесом зарозовел край неба и на тысячи ладов запели, защебетали птички, волхв велел подать корчагу — большой глиняный кувшин. С ним направился к пепелищу, где уже угасла последняя искра. Осторожно шагнул в него, взял череп князя Добромира. Белый, пережженный, он захрустел, зашуршал — и распался в его руках на мелкие осколки.

Волхв высыпал их в корчагу. Потом протянул руку за черепом княгини…

Так он собрал все кости покойников — наполнил ими сосуд почти доверху и, подозвав к себе Хорева и Ясеня, велел нести на кладбище.

Ребята повернули на левый берег Роси. Молчаливые родовичи двинулись за ними следом.

Кладбище было расположено на пологом холме между двумя оврагами. Здесь уже темнела свежая неглубокая яма. У нее сидело несколько стариков с деревянными заступами.

Волхв забрал у ребят корчагу — опустил в яму. Потом бросил на нее горсть земли. За ним подошел Тур — сделал то же самое. А тогда в молчании двинулся весь род — мужчины, женщины, старики и молодежь. Каждый наклонялся — бросал горсть глины, приговаривал:

— Да будет вам, князь и княгиня, мягкой наша полянская земля!

Когда прошли все, мужчины взялись за лопаты, и над могилой вскоре вырос свежий округлый холм.

К полуночи отряд Черного Вепря, догнав Крэка, несся на восток едва заметной дорожкой, которая вилась по холмистому Поросью. Позади остались лесные чащи, откуда доносились тревожные крики ночных птиц, небольшие поселки в глубоких балках, узкие поля возле них, засеянные вызревавшей рожью. В конце концов все устали — и кони, и люди. Разморил сон.

Тогда княжич выбрал уютную местность на опушке и приказал стреножить лошадей.

Костер не разводили. Было тепло. С безоблачного неба светил серебристый месяц, из степи веял легкий, настоянный на запахе полыни, тимьяна и ромашки ветерок, и уставшие воины, попадавши на траву, мгновенно погрузились в глубокий молодецкий сон.

Не спали двое — Черный Вепрь и Крэк.

Убедившись, что все крепко спят, а лошади мирно хрупают сочную траву, Черный Вепрь подал знак гунну, и они, отойдя в сторону, прилегли в тени, под корявым стволом старой груши.

— Ну, рассказывай — кагана Ернака видел? — спросил тихо княжич.

— Видел, — ответил Крэк. — И все сделал так, как ты приказывал, — талисман передал, о твоей матери и о тебе рассказал…

— Ну и что?

— Каган обрадовался, что его сестра жива и что у него есть племянник…

— А о моем намерении поддаться гуннам и с их помощью стать полянским князем говорил?

— Конечно!

— Ну, и что ответил на это мой дядя?

— Обещал помощь и защиту.

— А если мне не удастся отделаться от брата Радогаста?

— Тогда — княжение в племени уличей… кагану нужен там преданный человек.

Черный Вепрь облегченно вздохнул:

— Это хорошо… Когда же ждать дядю с войском?

Крэк пожал плечами.

— Вот этого не знаю… Каган своих намерений не раскрывает никому.

— Мне, своему племяннику, мог бы и раскрыть, — обиделся княжич.

— Его доверие еще нужно заслужить, Черный Вепрь.

— Я заслужу его… Так и передай Ернаку — заслужу! — сказал после раздумья Черный Вепрь. — И пусть каган не медлит, а идет на Рось! Князь Божедар, мой отец, уже такой старый и больной, что боги вот-вот позовут его к себе… Было бы хорошо, чтобы гунны подошли к Родни еще до его смерти. Тогда мой брат Радогаст не успел бы собрать под свою руку всю полянская силу… Понимаешь?