Алоис Ирасек - Скалаки

— Налево! — крикнул Балтазар, встав на полозья саней. Он хотел свернуть с дороги в поле, чтобы удалиться от гусара. Но едва замолк его голос, как раздался выстрел, Медушка вздрогнула и поднялась на дыбы.

— Беда! — крикнул Балтазар и обнажил саблю. Он так и не успел зарядить пистолет. Старый драгун понял, что верная Медушка ранена, но она не свалилась, а продолжала бежать, оставляя на снегу кровавый след.

— Стойте! — кричал гусар. Видя, что лошадь все еще бежит, он прицелился и снова выстрелил. Всадник пристально глядел вслед беглецам, но на санях никто не шевельнулся.

— Проклятье! — выругался офицер. Беглецы уходили от него. Гусар огляделся. Товарищи его исчезли в сумерках и метели. Даже признака их нигде не было. Желая опередить беглецов, но не зная местности, офицер второпях попал на вершину холма и теперь не знал, как спуститься. Перед ним был крутой откос, покрытый снегом. Объезжать окольными путями было уже поздно. К тому же он остался один, а в лесах, к которым приближались сани, было небезопасно. В довершение всего беглецы вскоре пропали из виду: их поглотил сумрак соснового леса. Гусар сердито дернул поводья и повернул назад. Выбравшись на дорогу, он догнал раненого товарища, который, придя в себя, шел к деревне. Вскоре они нашли и третьего, тот до сих пор лежал под убитым конем. Погоня кончилась печально.

Вернувшись в усадьбу «На скале», гусары застали своих друзей перепившимися. Двое уже храпели на лавке, двое других, изрядно накурив, продолжали шуметь.

— Где тот холоп, что открывал нам ворота? — закричал офицер.

Оглядываясь по сторонам, пьяный гусар, заикаясь, пролепетал:

— Все время был тут, видно, убежал! Ванек бесследно исчез.

Достигнув леса и убедившись, что гусар отстал, Балтазар вложил саблю в ножны. Только теперь он почувствовал острую боль, по белому плащу стекала теплая кровь, и капли ее, падая на снег, соединялись с кровью верной Медушки. Старый драгун был ранен. Когда его настигла пуля, он оперся покрепче о задок саней и так продолжал стоять, держа в руке обнаженную саблю. Он думал, что гусар еще нападет на них. Кровь из раны текла все сильней и сильней. Сани остановились.

— Поезжай дальше! — приказал старик и прижал руку к груди, пытаясь остановить кровь. Он хотел скрыть от Лидушки, что ранен. Но это ему не удалось.

— Господи Иисусе! — горестно воскликнула девушка, увидев кровь. Дрожа, она подошла к «дядюшке».

— Дай-ка мне платок, а сама погоняй, пока у Медушки есть силы. Нам нельзя задерживаться, а то застрянем посреди леса.

— Дядюшка, золотой мой дядюшка! — рыдала Лидушка. Иржик приподнялся и, взволнованный, смотрел на своего спасителя. Он ничем не мог помочь ему.

— Садитесь в сани, ради бога садитесь, прошу вас.

— Сейчас сяду, а ты посмотри, куда ранена Медушка. Лидушка побежала к лошади.

— В шею.

— Вытри рану снегом, я потом перевяжу ее.

Усевшись в сани, Балтазар занялся своей раной. Он почувствовал острую боль, но даже не застонал, а только стиснул зубы.

Плечо у Иржика тоже болело, но еще больше его мучило сознание, что он должен сидеть сложа руки. Превозмогая слабость, сколько хватало сил, он помогал «дяде» левой рукой, не обращая внимания на острую боль, обжигавшую его при каждом движении. Медушка вела себя неспокойно, а когда холодный снег коснулся ее раны, она стала брыкаться от боли. Лидушка вытерла шею лошади и обвязала ее платком.

— Плохо ей? — спросил Балтазар.

— Кажется, нет.

Взяв вожжи в руки, девушка тронула лошадь и зашагала рядом с санями по глубокому снегу. Иржик тоже слез с саней. Пурга заметала кровавые следы на дороге.

Стемнело. Трудно было пробираться по занесенной снегом дороге. Балтазар молча лежал в санях. Мысли его путались. Он пристально посмотрел на Медушку и почувствовал, как сжалось его сердце. «Бедняга, она спасла троих. А Лейтен! Все пули пошли нам на пользу. Но драгуны не сдаются! Не стоит унывать — право же, это лучше, чем петля. Должно быть, мы уже доехали, скоро и совсем оттрубим. Теперь не страшно, когда эти двое в безопасности».

— Дядюшка! — прозвучал над ним нежный голос Лидушки. — Вам очень больно?

— Нет, девушка, не очень. А как Иржик?

— Я иду за вами. Чем мы только отплатим вам?

— Не говори об этом. Ну, от гусар мы уже избавились. Я тоже с радостью пошел бы, а то бедняге Медушке тяжело тянуть.

— Не смейте даже двигаться!

Лидушка не чувствовала мороза. Она брела по снегу, ничего не замечая. Дорога шла в гору. Когда они въехали на вершину, Иржик крикнул:

— Огни!

Сквозь деревья виднелся красноватый свет.

— Слава богу, это Строужне.

Через четверть часа они уже были в деревне.

— Прямо в том доме с краю и живет Галина. Лидушка направила лошадь ко двору; через минуту ворота заскрипели, и беглецы въехали во двор. Они были спасены.

Графство Кладское в то время было гораздо более чешским, чем в наши дни. На границе королевства теперь осталось всего лишь несколько деревень, где до сих пор говорят на чешском языке, хотя это и преследуется прусским правительством. Между теми горными деревушками находится и Строужне, расположенное у подножья скалистой горы с продолговатой вершиной. Это Бор, гора около тысячи футов высоты. К ней примыкает гора поменьше, с плоской вершиной, представляющая собой как бы гигантскую ступень к каменистому Бору. На этом плоскогорье между серыми скалами песчаника белеет несколько бедных лачуг деревушки Буковины. Строужне лежит в котловине, над ним возвышается отвесный Бор, а кругом меньшие горы, поросшие густым лесом. Приятный уголок весной и летом.

Жители деревушки в большинстве своем были евангелисты. У семьи Скалаков здесь было немало хороших знакомых: в их числе и Якуб Галина, у которого нашли приют беглецы — Балтазар, Иржик и Лидушка. Он принял их, как родных, и старательно ухаживал за ранеными. Балтазара немедленно перевязали, его рана была глубока и опасна.

— Она смертельна, — тихо сказал Уждян Галине. Рана у Иржика тоже разболелась.

К утру ветер стих. Снег перестал идти. Когда первые лучи позднего солнца проникли в избу Галины, они озарили печальную картину. На постели, тяжело дыша, лежал бледный 8а1уа §иагсИа, в углу, опустив голову, стоял удрученный Иржик, у постели сидела Лидушка; ее осунувшееся лицо было скорбно.

Галина подошел к больному и наклонился к нему, чтобы расслышать его слова.

— Здесь они не будут в полной безопасности, отправь их куда-нибудь подальше в горы. Видно, мне уж недолго осталось, пусть они побудут здесь, пока я умру.™ Балтазар произнес это тихим, но твердым голосом. Он не стонал, не жаловался. Потом спросил и о Медушке.