Алоис Йирасек - В поместье герцога. Роман

Переводчик Вера Сергеевна Денисова

© Алоис Йирасек, 2021

© Вера Сергеевна Денисова, перевод, 2021

ISBN 978-5-0053-6663-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В избе учителя пана Подгайского было тепло и уютно. За окнами, на которых трескучий мороз нарисовал диковинные цветы, зеленел свежий мох, украшенный красной рябиной и алыми бумажными розочками. В центре между окнами вился снизу по белой стене до самого зеркала тёмно-зелёный буйный плющ, а поодаль слева от двери висел Рождественский вертеп, который учитель только сегодня ранним утром обновил. Вертеп украшала золотая звезда с длинным шлейфом до самого пола, поросшего мхом, указывая путь к яслям, навстречу к бумажным, ярко раскрашенным волхвам-королям в пёстрых одеждах, несущих нарисованные драгоценные дары. Белый король, жертвующий золото, стоял у самых яслей, в аккурат рядом с «чернобородым», а за ним – вся его свиста с белой лошадью, горбатым верблюдом и слоном в яркой попоне с карманами, стянутой золочёным ремешком.

То было в Сочельник 1799 года от Рождества Христова.

Местный учитель был ещё и органистом, и регентом, а сына, с которым тот мог бы соорудить вертеп, у него не было. Но каждый год по старому обычаю он ставил этот вертеп, который когда-то сам смастерил ещё мальчишкой и который был ему очень дорог.

Регентом он был достойным. Его затылок украшала косичка, а одевался учитель в камзол, хотя при этом небрежно повязывал белый красиво расшитый галстук на шею. Сегодня за него это сделала умелой рукой его «половинка», несмотря на обилие у той своей работы. Вот и от её трудов благо. Подгайский был неплохо сложен: крепкий, плотный, круглолицый, курносый и веснушчатый с задорным взглядом. Его сдержанной супруге доставалось гораздо больше, потому что приходилось постоянно воодушевлять мужа.

– Едут! Едут! – пропел по нотам регент.

– Подожди! Ещё и танцы будут, – пробурчала его супруга.

И муж послушно умолк и затаив дыхание, напряжённо смотрел вверх, заложив руки в карманы своего бархатного сюртука, полы которого почтенно прикрывали ноги до самых икр. Недолго потеребив в недрах карманов шершавую табакерку и переминаясь с ноги на ногу, не жалея покрасневшего горла, вполголоса пробасил:

– Едут! Уже…

– Ах, Тобиаш, помял все свои воланчики! Прямо как дитя малое…

– Да, не видишь, что…

– Да иди уже! Вот же крест! – и со вздохом выпрямилась.

– Если бы ты, жёнушка, понимала! Не могу дождаться, – повернулся он к дверям, где слева на стене висели часы, сохранившие коричневый окрас гирь благодаря резным болванчикам, надетым на их концы.

– Что сегодня будет! – продолжал регент, – Даже Йозефек допущен к мессе: «Едут! Уже едут!»

– Да ведь не всё ещё доиграли и допели!

– Бетушка, а коли сегодня пан декан не заглянет да от пирога откажется! А ведь мне сегодня у престола играть, – и его губы расплылись в блаженной улыбке, ведомой ему одному и излучающей покой.

– Да туда разве что козла не пускают!

– Что сразу козла? Я – на органе, соло на трубе да Йозефек тенором

В дверь постучали.

Учитель умолк. Раньше, чем его супруга бросила: «Открыто!», оба смогли заметить, как через открытую дверь в избу проскочил молодой человек, высокий и стройный.

Морозный воздух наполнил сени светлицы, в которой было всё убрано, вычищено и так аккуратно расставлено, что от надраенного щёткой пола чуть не валил пар. Учитель с женой удивлённо смотрели на незнакомца. Голубой камзол его был изрядно выношен, слишком лёгкий для сильного мороза, что правил на улице, и вряд ли смог уберечь от него молодца, даже до упора застёгнутым на латунные пуговицы. На ногах незнакомца были чулки и башмаки, покрытые снегом.

Но голова незнакомца! Прекрасная, благородная, и такая поникшая!

Спутанные кудри падали на лоб, а лицо так неопрятно! Молодую, едва пробивающуюся бородку мороз украсил своей «проседью».

Вошедший был сильно возбуждён, что можно было заметить по его благородной осанке и живому взгляду.

Стоял сокрушённо, будто что-то выпрашивая, при этом выпрямившись и погрузившись в себя. Потом заговорил – какой приятный голос и какая живая речь!

Заговорил, разворачиваясь и жестикулируя, поведал о своих злоключениях. О том, что, возвращаясь от пруссаков, он остановился в корчме на самой границе его обыскали и чуть не отняли скрипку. И, расстегнув камзол он вытащил из-за подкладки скрипку в кожаном футляре. Потом рассказал, что по дороге в Прагу попал к мастеру Пигнателли де Бельмонтти, графа Ачеренца, но дальше проехать ему не позволили средства. Потому и осмелился предложить эту скрипку пану учителю на бедность, потому что ему даже заплатить нечем. Продавать её он не посмеет, потому как привязался к ней, а добравшись до Праги, тут же обещает расплатиться с хозяевами.

Подгайский дивился на молодого незнакомца, казавшегося таким подвижным и открытым. Молча взял скрипку, внимательно осмотрел с видом знатока, и лицо его прояснилось. Взглянул на жену, и та сразу всё поняла.

– Хорошая скрипка, – похвалил регент, настраивая и касаясь смычком струн, и та издала серебристый звук.

Взгляд учителя излучал радость от созерцания инструмента. Но пани Подгайска не дала ему забыться.

– Кто Вы и откуда? Почему мы должны Вам верить? – и подумав, прибавила, – Сыграйте нам, чтобы мы поняли…

Молодой человек улыбнулся и взял скрипку в руки, неоднократно коснулся струн.

Извинившись за суетливость, он заиграл. С вольного торжественного вступления он перешёл на мягкое, чуть подрагивающее от боли адажио; потом музыкальная идея прояснилась, будто пронзая мрак ярким лучом, и закончил лёгким менуэтом.

– Браво, браво! – восторженно вскрикнул регент, – Браво! Вы – прекрасный музыкант! Какой звук, какой вступление! Проходите, садитесь! Жёнушка, согрей нам чего-нибудь подкрепиться.

Подгайская также была под впечатлением. И она поняла, каким чудесным музыкантом оказался чужестранец, это и ей по душе пришлось. И она быстро ушла на кухню.

С самого начала игры чужестранца, дверь тихонько отворилась, приоткрыв дальнюю комнату, а в щели показалось юное личико.

Чужестранец улыбнулся и нисколько не смущаясь, поклонился, как и полагается всем порядочным кавалерам, но юная девушка за дверью покраснев, тут же исчезла.

– Моя дочь, тоже довольно неплохо поёт, но присаживайтесь и поведайте, что за несчастье постигло Вас и кто Вы…

И учитель взялся за кофейник. А чужестранец набросился на еду.