Алоис Йирасек - В поместье герцога. Роман

И тут же оказалась в объятиях Гласивца. Расстроенный, он порывисто начал объяснять, что хотел сделать. Но не договорил.

– Нет, пожалуйста, не надо! – тихо, но упорно твердила Элишка, – Тётя может заметить… Вы даже не подозреваете.. О, как мне дорог этот миг счастья! Я чувствовала, что мы свидимся, но если бы могли поговорить… – и тут же в страхе добавила, – Ах, я совсем забыла про тот свёрток!

Гласивец хотел побежать за ней, но вовремя остановился, потому что Элишка напомнила, что его может заметить кучер. Так что он не посмел проводить Элишку. Опасался.

И быстрые шаги девушки мгновенно смолкли за лестницей. Гласивец остался один в полумраке. Забыл даже про двери пани Вогнаровой. Смотрел вдаль тёмного лестничного пролёта и ждал. Ранее терпением он не отличался, но теперь жил лишь Элишкой. Спешил ей навстречу. Сверху на неё падал свет, на её гибкий стан в цветном платье, на белую шею и на её личико, обращённое к нему с улыбкой.

На последней ступеньке он остановился. Элишка, будучи совсем рядом, протянула Гласивцу руку. Взгляд девушки, обращённый к нему, был полон слёз. Подойдя к ней, он, забыл обо всём принялся целовать её лоб, лицо, гладить её волосы, что-то бессвязно и порывисто шептать ей. Вырвавшись, та снова заторопилась к двери комнаты.

– Ещё минутку! – страстно взмолился он.

По взгляду он понял, что ей очень хотелось остаться, но всё же придётся уйти:

– Тётя, – шепнула она, – Я напишу!

– Только поскорее! Не забывай!

– Не забуду! С Богом!

И с крылась за дверью. Как только дверь открылась, из жилища послышались женский голоса. Потом всё стихло. Гласивец опять один остался в сумраке коридора как в дурмане, а сердце его гулко билось. Он был счастлив, что любимая верна ему, но мысли о разлуке с ней томили его, ведь та уезжала надолго, может даже навсегда.

В Смечках в Новом Месте в Праге стоял невысокий дом – гостиница «У короны». В этом доме собиралось много народу, разного возраста, преданных патриотов. Иногда местные, в основном говорящие по-немецки, и к этому названию здешние собрание добавляло «У чешской короны». В чёрной избе немного говорили по-чешски, здесь были установлены наказания государственного уровня за небрежное отношение к родному языку, даже за применение иностранных слов, которые уже довольно прочно вошли в чешский язык. На столе лежала «Крамеровсккая K.k. 3 3 K.k., полная форма Kaiserlich-königlich (с нем. – «императорско-королевский») – аббревиатура, использовавшаяся в Австро-Венгрии для обозначения органов власти или государственных учреждений. Первая буква k соответствовала титулу императора Австрии, вторая – титулу короля Венгрии. Позднее использовалась преимущество в австрийской части государства (Цислейтании). Использовалась до падения монархии в 1918 году. патриотическая газета» и карта Европы.

Общество здесь собиралось сознательное, и каждая чешская книга, каждое верно произнесённые чешское слово вызывало восторг, не говоря уже, что каждое чешское действо в театре просто было праздником.

Состоял в этом обществе и Вавржинец Аморт, учитель в Соборе св. Штепана, это он первым ввёл в школы предметы «шелкопрядов», за что получил награду золотыми монетами от императора Йозефа, и он бесплатно дни напролёт учил чешскому языку всех желающих. Был там ещё горожанин Йиржик, актёр Свобода. Ему студенты Калоус и Писецкий теперь рассказывали о чешской пьесе в театре «У Гиберна», где посмотрели «Побег от сыновней любви»».

– Сдаётся мне, что опера «Музыканты» превосходна. На этой неделе даём.

– О, да, опера – вершина, но в ней мы на последнем месте. Оригинальных пьес в театрах совсем мало, но опер…

– Платите денежки, пан Йиржик, – весело отозвался Калоус, – Патриотичнее назвать её музыкальным спектаклем! 4 4 В современном чешском языке оперу означают два слова, и одно из них исконно-чешское «spevohra», видимо, чешские патриоты были очень похожи на наших русских славянофилов, предлагавшие к примеру называть фортепиано «тихогром». Так что в дальнейшем устами чешских патриотов назовём здесь оперу музыкальным спектаклем.

Все засмеялись. Расплата не миновала. Пан Йиржик достал свой кошелёк и, выкладывая обществу штраф, приговаривал:

– Правильно, на гауптвахту меня!

И тут новый ликующий возглас.

– Да что я ещё такого сказал?

– Гауптвахта, гауптвахта!

– Но это же в шутку, военное.

– Всё равно не наше!

Так что, хотел не хотел, а снова выложил денежки.

– А я вот думаю, у нас столько замечательный музыкантов, и не один их них не сложил… музыкальный спектакль.

– Мало сознательных, да и те у чужаков на хлеб зарабатывают. Да и где он чешский театр? Мы – народ подневольный, откуда меценатам взяться, – пояснял Аморт.

– Да уж, – кивнул Свобода, – Без поддержки свободной работы нет. Жаль, что местный герцог Куронский не разделяет наши взгляды. А он бы смог нам помочь, так как большой любитель музыки и вообще всего прекрасного. Мог бы поставить в своём поместье патриотичный музыкальный спектакль. Представьте себе, он сам набирает труппу певцов. На прошлой неделе мой коллега…

Договорить не удалось. Беспощадный и строгий блюститель чистоты чешского языка Калоус оштрафовал певца за слово «коллега», которое также являлось пришлым. Возник небольшой спор. Свобода высказался, что слово не является немецким, и происхождение его неизвестно. И вовремя, потому что все придумывали новые слова. Общество «В чешской короне» считало себя филологическим, а потому начали дискутировать, чем лучше заменить слово «коллега», и далее сочли что Калоус поторопился с «придумыванием», так как все вспомнили про слово «сослуживец», на том и порешили, и Свободе тоже пришлось расплачиваться:

– Так вот. Мой сослуживец Голуб, – продолжал он, но тут же снова смолк, подбирая чешский аналог слова «ангажирован», – Был нанят этим герцогом на один из балов в Находе, тут недалеко.

– Вот бы его наставить на чешский путь! – решил Аморт.

– Он же чужеземец, переселенец из России, и всё же к нам ближе, нежели кто из наших, – заметил Писецкий.

– Так и есть. Видели, сколько золота он выдал на то, чтобы показать наших Пельцову и Диабачеву?

– Да, видел, – подтвердил Аморт, – Меня недавно приглашал к себе пан Пельце. И тот меня очень порадовал. Слыхал, что его неоднократно приглашали в поместье герцога.

– Да, этот Куронский как белая ворона.

– А представьте, если бы он сам построил театр, а ведь может, и вполне солидный, дал бы нам назначение, да мы бы несколько раз в неделю, и вечерами, а не в полдень, ставили бы разные спектакли на чешском – вот было бы здорово!