Дмитрий Мищенко - Лихие лета Ойкумены

Даная не замешкалась, узнав о том, и едва не первая появилась у стольника.

— Что будем делать, Светозар? — спросила испуганно.

— Созывать совет старейшин. Приходи, подумаем сообща с ними, как нам быть и что делать.

— Это надо случиться такому, — пожалела, и в том ее сожалении Светозар увидел, но скорее почувствовал, чем увидел, не просто сожаление, — наибольшее понимание, что были и могут быть, потери.

В это время он близко стоял около Келагаста. Как мужа, знакомого с римским правом и удостоенного звания стольника, его гостеприимно приняли в Волыни и на совете старейшин назвали первым советником князя-предводителя и послом земли Трояновой. Но случилось так, что Светозар еще ближе и надежнее сошелся за эти годы с Данаей, получил около нее едва ли не самое уютное, что имел прежде, место. Поэтому не мог не понимать ее и не сожалеть вместе с ней.

Когда сошлись все и выслушали склавинов, обратились, прежде всего, к нему.

— Княжич Светозар, ты долго был у ромеев. Скажи нам, чем обусловлен их поход за Дунай и именно на склавинов?

— Одним единственным: частыми походами склавинов в ромейские земли, их намерением завладеть той землей, сесть в ней на веки вечные.

Келагаст счел нужным переспросить:

— И это действительно так есть?

— В Византии походы те, как и вторжение обров, у каждого на устах. Давно требуют от императора: «Замирись с персами, освободи палатийские когорты и брось их против обров и славян». Так и произошло.

— Так как же нам быть?

— Легкомысленно относиться к Византии не приходится. Однако и на помощь склавинам не можем не придти.

Советники зашумели. Одни выражали свое согласие с тем, что говорил Светозар, другие сомневались в его увитых туманом речах: как можно и склавинам придти на помощь, и Византию не разгневать?

Поинтересовался этим и Келагаст.

Светозар, как и перед этим, не медлил с ответом. Да и чего должен медлить, если взвесил этот ответ на точных весах — своей совести.

— Мы, как знаете, имеем с ромеями договор о невторжении. Пойти сейчас против них ратью означало бы нарушить давно и надежно устоявшийся мир.

— Мы не в их землю вторгаемся, — сказал кто-то, — пойдем на помощь тем, против кого они подняли меч.

— Это неважно. Так или иначе, пойдем на ромеев и будем биться с ромеями, а это будет не чем-то другим — сечей, нарушением заключенного договора. Делать надо мудрее: пошлем — и немедленно — посольство к ромеям с такой речью:

«Склавины — наши кровные братья. Если вы, ромеи, есть друзья антам и предпочитаете быть ими и впредь, отведите рать свою за Дунай, оставьте землю Склавинии в покое. Если этого не произойдет, мы, анты, вынуждены будем выйти и встать против вас всей своей силой». Учтут это — хорошо, не учтут — все-таки соберемся и пойдем.

— Разумно! — послышались голоса. — Ей-богу, и разумно, и честно. Если не прислушаются и не уберутся восвояси, не мы — они будут повинны за нарушение покоя между нашими землями.

— А, еще, скажем, — подумал и бросил искру в огонь Светозар, — есть гнев на склавинов, гасите его в сечах со склавинами на своей земле.

— Приставай на этом, княже! Приставай! И чтобы посольство не тратило дни на путях в Константинополь, — подсказал кто-то из старейшин, — посылай его в землю склавинскую, к стратегам, которые сражаются со склавинами.

— Нет, — возражали другие. — В оба конца посылай нарочитых: и к стратегам, которые разоряют Склавинию, и к императору. Так будет вернее.

Келагаст поднял меч, а дождавшись тишины, сказал:

— Все ли держитесь этого?

— Все!

— Так и сделаем: пошлем послов своих в оба конца, а между тем будем собирать рать.

— И поставим ее на рубежах, — посоветовали старейшины, — пусть видят ромеи и знают: мы можем и переступить их, если не уберутся из Склавинии

— Разумно! Поставим рать на рубежах! Увидят — закрутят задницами, и прежде ромейские стратеги!

Келагаст не отпирался. В нем заговорил дух мужа, стремящегося к победе, и он со всем и всеми соглашался. Видел же: это и есть тот случай, когда сможет представить себя миру. Убоится император и уйдет со Склавинии по доброй воле — все будут знать: заставили уйти анты; дойдет между антами и ромеями до сечи — снова будут знать: славяне взяли верх над ромеями там, что там анты, а вел антов князь Келагаст. И пусть посмеет тогда упрекнуть в чем-то Даная или напомнить лишний раз — ты князь до поры до времени. Сильных не судят, а от способных взять верх над таким супостатом, как ромеи, не отказываются.

К стратегам, стоявших во главе ромейских легионов в Склавинии, послали других послов. Светозару же, как известному в стольном городе Византии, посоветовали отправиться в Константинополь. Да и сам он не возражал. В одном, не очень был уверен, что стратеги ромейские будут слушать послов антов, и уйдут из Склавинии без разрешения императора, а во-вторых, он, Светозар, действительно хорошо известен в Константинополе, ему легче будет получить доступ к императору, чем кому-то другому из посольства антов. Какой-то вес в выборе посольской миссии имело и то, что никто не был так знаком с норовом ромейских послов, как он. Поклясться может: решение императора о ратном походе или его прекращении зависит не столько от императора, как от тех, которые вокруг него вращаются. А среди таких, стоящих близко к императору, немало его Светозаровых, учителей, как и друзей по учебе. На них и возлагается надежда. Пусть не вся, но все же не последняя.

Когда прибыл в Константинополь и заговорил о своей посольской миссии, не мог не заметить: ромеи удивлены, и всполошились, услышав из уст своего выученика намерения антов вмешаться в спор со склавинами. Та тревога быстро пошла гулять по Августиону и не обошла, конечно, аварского посольства, которое при Маврикии постоянно находилось в Константинополе. А от тех доверенных послов Светозарова миссия не замедлила стать достоянием ушей кагана и в сомнительной, как на его усмотрение, версии. Ибо не только Таргит докладывал ему, доложили и посланные в Склавинию выведники, и, что больше всего смущало дух Ясноликого, уверяли, что им доподлинно известно другое: анты, оставаясь верными союзнической договоренности, подают помощь: ромеям и уже тогда, как преодолеют склавинов, пойдут вместе с ромеями на аваров.

«Знай, Ясноликий, — предостерегали, — дружины князей антов стоят на рубежах склавинской земли в Карпатах и вот-вот пойдут по ней лавами».

Разнобой в сведениях не мог не породить в кагановом сердце смятение, а затем и ярости: как смеют одни с другими идти в Склавинию, топтать конями ее землю? Разве забыли: Склавиния — его земля Он был там, владел ею, а то, что ушел оттуда, не является еще резоном. Ушел по своей воле, как и придет, брать дань с нее, как с поверженной в сече, также.