Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

В Эммаусе, том самом Лжеэммаусе, в коем король Англии мечтал встретиться с Воскресшим, не оказалось ни единого вооруженного сарацина. Это пуще прежнего разозлило Ричарда, мечтавшего взять селение с боем и хоть немного погреть душу радостью сражения. Он разместился в том доме, где дервиш-сеид, назвавшийся Исой, явил ему чудо с голубкой. Здесь Ричард крепко напился, выпил очень много, но опять не увидел Бога, а только пуще прежнего рассвирепел на печальную судьбу своего львиного броска и приказал привести ему двух сарацинок покрасивее. Удалось отловить только одну, да и то не шибко привлекательную. Пьяный, с трудом понимающий, что происходит, Ричард сам разорвал на ней одежды и изнасиловал. Поначалу она пыталась сопротивляться и даже поцарапала королю Англии плечи и спину, но, когда он проснулся среди ночи, она нежно гладила его трепетной рукой и целовала влажным ртом, и Ричард ответил на ее призывные ласки. Когда же под утро настало окончательное пробуждение и протрезвление, ему стало до того стыдно, гадко и отвратительно, что он страшно зарычал, готовый разорвать ни в чем не виноватую сарацинку в клочья:

— Ялла имши мин хоне! Рух халла! Икроди! Рух халла! [118] Пошла прочь отсюда! Вон! Беги! Вон! ( араб .)

— Исмахли… [119] Позволь мне… ( араб .) — пробормотала несчастная, видимо желая попросить дать ей возможность одеться, но английский король еще страшнее крикнул:

— Рух халла! Рух халла!

И она вынуждена была выскочить вон, прижимая к груди одежды, чтобы там, под дождем, торопливо одеться и бежать куда глаза глядят от страшного Альб-аль-Асада, которым арабские женщины пугают малых детишек. А сам Альб-аль-Асад корчился в постели из шкур, рыдая и стуча себя по лбу кулаками так, что мокрые искры сыпались из глаз. Черная ублиетка распахнулась в его душе, и из нее лезли и лезли — венгерский леведь Ласло, кентерберийский аббат Томас Бекет, сарацин, подвернувшийся ему здесь тогда, в Эммаусе, коему он раскроил череп, и десятки других безымянных рыцарей и простых вояк, греков, сарацин, нормандцев, аквитанцев, гасконцев, сицилийцев, которых он собственноручно отправил на тот свет… Они выползали из черной дыры и выстраивались перед ним, но явно не знали, что хотят с ним сделать, и Ричарду в конце концов стало даже смешно.

— Кыш! — крикнул он призракам. — Рух халла! Go hence!

— Это вы мне, ваше величество? — раздался голос Лейчестера.

— Нет, не вам, эн Робер… I mean — sir Robert, — вдруг перешел на английский язык Ричард. — Why do I not speak the language of my subjects? [120] То есть я имел в виду — сэр Роберт. Почему это я не разговариваю на языке своих подданных? ( англ .) А впрочем, я знаю его чуть лучше арабского. Что там творится в мире, сэр Роберт?

— Дождь кончается, ваше величество. Мы можем двигаться дальше, к замку Бельмонт.

— Прекрасно! Пусть трубят поход.

Замок, построенный первыми крестоносцами в живописной горной местности и носящий название Бельмонт, оказался полностью разрушенным. Крестоносцы подъезжали к нему в снегопад, сплошной стеной сыпавшийся на разваленные стены замка.

— Проклятый Саладин! — воскликнул горестно Ричард. — И здесь он не дал мне погреться битвой. Это худшее из всех коварств, которые он только мог придумать, чтобы отомстить мне за мое вероломство.

В следующий миг на сердце у Ричарда сделалось еще тоскливее. Он увидел великого магистра тамплиеров, рядом с которым ехал на черном коне не кто иной, как сенешаль Жан де Жизор. Оба, де Сабле и де Жизор, подъехали к королю Англии с поклоном. Сквозь белый снег, облепливающий голову, усы и бороду сенешаля, просвечивала его черная душа, углился взгляд, полный презрения и к Ричарду, и ко всему, что происходит на свете.

— Эн Жан! — воскликнул Ричард, чувствуя, что боится этого человека. — Я полагал, вы пребываете в своей Жизорской комтурии.

— Нет, как видите, я уже возвратился, эн Ришар.

— И что вы хотите рассказать мне?

— Что наши лазутчики успели уже разведать о положении в Бетнубе. Там Саладин не произвел разрушений, и лучше всего будет, если мы немедленно двинемся туда.

«Он нарочно говорит так, чтобы я поступил вопреки его совету», — смекнул Ричард и в ответную улыбку попытался вложить все презрение, которое он испытывал к Жану де Жизору.

— Отлично, — ответил он. — Благодарю. Мы так и поступим. Тотчас же отправляемся в Бетнубу. Я слышал, что это первая точка, из которой уже видны вдали очертания Иерусалима.

— Только при очень, очень ясной погоде, ваше величество, — поспешил разочаровать короля сенешаль Жан.

— Вы, кажется, чем-то недовольны, эн Жан?

— Давно не видел в здешних краях столь обильного снегопада, ваше величество. Такое ощущение, будто природа взбунтовалась против вашего похода.

— Оставьте это ощущение при себе. Лучше поведайте мне, как обстоят дела на рубежах Английского и Французского королевств.

— Охотно, эн Ришар, охотно. Когда я уезжал из Жизора, намереваясь возвратиться сюда, положение дел было таково: войска короля Франции стоят под стенами Ле-Мана, они только что овладели правым берегом Сарты и, таким образом, завершили полное окружение города. Другое войско подошло к Руану и, полагаю, уже взяло город в кольцо осады. Его возглавляет лично ваш брат, эн Жан Сантерр. Думаю, что с падением Ле-Мана и Руана кончится ваша власть и Жан будет объявлен новым королем Англии. Так что вам останется завоевать Иерусалим и провозгласить себя королем Иерусалимским, ведь вы же не сможете оставаться не королем. Но я бы посоветовал вам немедленно свернуть ваш неудачный поход и как можно скорее отправляться домой, спасать то, что еще не поздно спасти.

— Почему вы считаете мой поход неудачным? Он только начался. Через пару дней мы будем под стенами Иерусалима.

— Вам виднее, эн Ришар. В таком случае мне остается предречь вам, что вы потеряете все.

Разъехавшись с де Жизором, Ричард всю дорогу до Бетнубы мучительно размышлял над сказанным сенешалем. Если Ле-Ман и Руан действительно осаждены, то ему и впрямь следовало бы поспешить туда. Но что будет здесь? Ни о каком мирном договоре с Саладином не может быть и речи. Он наверняка прекрасно осведомлен о движении войск крестоносцев, он наверняка в ярости, что Ричард столь вероломно нарушил мирные переговоры. Стоит королю Англии покинуть Святую Землю, оставшимся крестоносцам мгновенно будет нанесен сокрушительный удар. Нет, что бы ни происходило под стенами Ле-Мана и Руана, надо идти завоевывать Иерусалим. Только в этом спасение. Даже если Жан провозгласит себя новым королем Англии, его легко можно будет свергнуть, став освободителем Гроба Господня.

— Боже! За что ты так немилостив ко мне! — шептал Ричард и еще больше тосковал, вспоминая, что этими же словами сетовал на Бога больной леонардией Филипп-Огюст. — Что за проклятие лежит на всех нас, несущих на одеждах и в сердцах Твой крест?