Людо Зубек - Доктор Есениус

— Что же будет с нашими коллекциями?

— Жизнь вашего императорского величества важнее всех коллекций. Самое ценное погрузим на возы и отвезем, куда только вы прикажете. Мы можем снарядить пятьдесят, сто или двести возов…

Советники нетерпеливы. У них земля горит под ногами, они ряды быть уже где-нибудь за границами государства, где не нужно бояться дикого Матиаша. На императора нельзя положиться; Напрасно обещал он уехать из Праги, нет нужды, что он теперь как будто решился, — через минуту он может переменить решение. Да смилуется над нами бог!

Нужно как можно скорее вынудить императора отдать приказания готовиться в путь.

Но император размышляет. Хотя он уже согласился уехать, покинуть Прагу, он еще не решается скрепить свое согласие приказом. Снова в нем заговорил демон сомнения. А вдруг Матиаша можно остановить какими-нибудь обещаниями? Или же случится что-нибудь непредвиденное, что разрушит замыслы его коварного брата? Пути провидения неисповедимы. Ох, если бы можно было как-нибудь повлиять на это провидение! Будь жив Тихо Браге, он наверняка дал бы ему хороший совет. Он бы прочитал в звездной книге, чем закончится авантюра Матиаша. Возможно, он подсказал бы, как победить его, взять в плен…

И император ушел в приятные мечтания: вот перед ним плененный Матиаш ждет решения своей судьбы. Он дождется того, чего заслужил: смерти. Смерть! Разгоряченная фантазия императора прядет пряжу приятных грез. Матиаш падает перед ним на колени и просит милости, молит, чтобы император сохранил ему жизнь. Какая сладкая минута вкусить плоды победы! И в императоре отзывается голос крови. С его мятежного и спесивого брата достаточно такого унижения. Рудольф не отплатит ему злом за зло. Он великодушно решает заменить смертную казнь пожизненным заточением в каком-либо из королевских замков.

В то время как император упивается своими мечтами, советники в нетерпении ожидают окончательного решения.

Они его не дождутся, потому что Рудольф вдруг приказывает:

— Позовите верховного канцлера!

Поникли головами императорские советники, нахмурились лица высших имперских чиновников. Они чувствуют, что император опять, как угорь, выскользнул из рук.

Четко отдаются на каменных ступенях шаги секретаря, посланного за верховным канцлером паном Зденеком Попелом из Лобковиц.

И канцлер не заставляет себя долго ждать. Назревают великие события, и ему приходится нелегко.

В императорском рабочем кабинете Лобковиц нашел советников Ганневальда и Аттемса. Император задержал их у себя, чтобы они поддерживали его против канцлера, потому что император не может решиться покинуть Прагу, не хочет и оставаться.

— Мы пригласили вас для того, чтобы объявить о нашем намерении покинуть престольный город, — проговорил император неуверенно, скосив глаза на своих советников.

— Куда намерены вы отправиться, ваша императорская милость, в эти смутные времена? — спросил в великом удивлении канцлер.

— Я еще не знаю точно… возможно, к нашему племяннику Леопольду в Пассау. Мы желали отправиться к курфюрсту Саксонскому, но он сообщил, что не готов к нашему приезду.

— Но отчего ваша императорская милость хочет покинуть Прагу? — спросил Лобковиц и с упреком посмотрел на обоих советников: он хорошо знал, откуда ветер дует.

— Наш мятежный брат Матиаш приближается к Праге с большой военной силой. Мы не можем отдаться ему на милость… Нам грозит опасность.

Лобковиц приблизился к императору, опустился на одно колено и воскликнул:

— Ваша императорская милость не может так поступить! Покинуть королевство теперь, в час величайшей опасности? Все ваши верные подданные ждут, что вы встанете во главе их и будете защищать свои священные права, свою корону. Ваша императорская милость, вы не можете покинуть Прагу! Вы не можете бросить королевство! Это было бы предательством…

Император наклонился к канцлеру, словно желал помочь ему встать.

Советник Аттемс не мог молча слушать, как страстно канцлер отговаривает императора, и, забыв об этикете, раздраженно обратился к Лобковицу:

— Предательство по отношению к его императорской милости совершают те его советники, которые скрывают от него истинное положение, уменьшают значение грозящей опасности и мало заботятся о жизни императора. Ваша императорская милость, отвратите слух свой от подобных советов.

В глазах Лобковица зажегся недобрый огонь. Ганневальд и Аттемс немцы, им мало дела до чешского королевства. Для них Рудольф II — только римский император, для Лобковица Рудольф — прежде всего чешский король.

— Один из предшественников вашей милости на престоле чешском, Ян Люксембургский, сказал: «Бог даст, не случится того, чтобы чешский король бежал с поля битвы!» Наше королевство готовится к бою. Ваша императорская милость не может уклониться от этого боя, — закончил Лобковиц.

Рудольф, который не любил слушать неприятные вещи, отвернул болезненно искривленное лицо и закрыл уши руками.

Ганневальд думал, что император больше не желает слушать верховного канцлера, и счел удобным вмешаться:

— Ваша императорская милость, в пане Лобковице говорит только чиновник королевства, который не думает о более широком отзвуке событий. Когда ваша милость будет в безопасности, можно будет обратиться к императорским курфюрстам, а с их помощью ваша милость сможет потом вернуться в Чехию и прогнать узурпатора.

Император безнадежно посмотрел на своих советников. Слова верховного канцлера подействовали на него. И Лобковиц ковал железо, пока оно было горячо.

— Вы думаете только о собственной шкуре, — говорил он советникам. — Судьба королевства безразлична для вас. Глупцы, разве вы не понимаете, что достойнее защищать свою землю до последней капли крови, чем без боя отдать ее врагу, а потом с кровавыми потерями добывать снова?

Потом он обратился к императору:

— Ваша императорская милость, если вы покинете Прагу, вы утратите все, возможно и императорскую корону. Если вы останетесь, вы можете еще многое сохранить.

Аттемс подошел к Лобковицу.

— Вы отличный политик и не можете не видеть, какими опасностями чреват ваш совет для его императорской милости, сказал он. — Если его императорская милость захочет выставить против Матиаша армию, сделать это можно только за счет уступок чешским общинам, то есть протестантским общинам. Я думаю, это ясно для вас. И я не понимаю, как вы можете примирить со своей совестью верного сына церкви эту игру на руку лютеранам и еретикам.

— Аттемс прав, — вновь заныл император, который сокрушенно слушал этот горячий обмен мнениями. — И папский нунций и испанский посланник советуют нам не идти больше на уступки протестантам. И вы, пан канцлер, до сих пор были согласны с этим. Поэтому мы не можем объяснить себе столь быструю смену ваших убеждений. Что же, и вы предали нас?