Валентина Лелина - Мой Петербург

Словом, есть чем повеселиться на всякие вкусы. Недоставало только железной дороги для быстрого и удобного сообщения. Но за это взялся генерал-адъютант граф Баранов, который и склонил к этой постройке барона Александра Людвиговича Штиглица. Одновременно с этим устроены были прекрасные шоссейные дороги по лагерю, Красному Селу, к Дудергофу…»

Оказывается, мы уже очень близко от Дудергофа — маленькой Швейцарии, так неожиданно затерявшейся среди плоских окрестностей Петербурга.

Три озера последовательно понижаются и имеют своим истоком речку Лиговку. На одном из них еще Петром I было выбрано место для бумажной мельницы, но, имея такую старую историю, к концу XIX века фабрика уже не работала. Теперь в старинном корпусе — завод пластмасс.

Дудергофское озеро, прежде называвшееся Вилози, питается своими собственными родниками, и потому вода в нём всегда чистая и холодная. На берегу, близ железной дороги, до сих пор осталось очень своеобразное здание бывшего заведения искусственных минеральных вод господина Верландера. Теперь здесь тоже пластмассовое производство, к сожалению.

У подошвы гор Дудергофа — Ореховой и Вороньей — с семидесятых годов XIX века стали строиться дачи. Были два ресторана, молочная ферма и церковь. На месте церкви теперь подростки играют в футбол у прекрасного, но запущенного здания бывшей больницы. Зато в парке вновь отстраиваются богатейшие особняки из красного лицевого кирпича.

Блистательную будущность пророчил Дудергофу Александр Петрович Верландер: «Горный и влажный воздух Дудергофа, сосновый лес и вообще богатство флоры от озера до Дудергофских холмов, где произрастает даже бук, достигающий величины довольно высоких кустарников, поставили эту местность в самое выгодное положение относительно других излюбленных дачниками окрестностей Петербурга.

У подошвы горы имеется Дудергофская полустанция железной дороги. В пяти минутах ходьбы по направлению к Фабрикантской слободе, на озере имеются прекрасные бани Тулякова со всеми последними приспособлениями, то есть душами и т. п. К сожалению, бани эти в течение последнего года вовсе не открывались.

Дальше, в расстоянии 12–15 минут ходьбы имеется бойня рогатого скота, где можно покупать мясо первый сорт дешевле против лавочного на две-три копейки на фунт при покупке не менее 15 фунтов. Есть так называемый гостиный двор, в котором помешаются лабазы, мясные и мелочные лавки, булочная, трактир, фотография.

На вершине одного из возвышений Дудергофа находится Императорский дворец, построенный и убранный в сельско-швейцарском вкусе. К дворцу этому ведет крутая тропинка вроде лестницы с перилами и высеченными в плитняке ступеньками. На Дудергофе по найму играет по праздникам музыка: один хор у Молочной фермы, а другой у ресторана.

На озере имеется до десяти купален, но не запрещается купаться и с берега. Дачники за известную плату могут пользоваться лодками для катания. По вечерам, летом, озеро это очень оживляется, особенно юнкерами военных училищ из лагерей на противоположной стороне, которые катаются с музыкой и песнями.

Есть прямая и отлогая, прекрасно шоссированная проезжая дорога до самой вершины Дудергофа ко дворцу. Эта же дорога идёт к прекрасному по местоположению Киргофу, находящемуся от Дудергофа через деревню Горскую в трёх с половиною верстах».

Эта маленькая деревня Горская и теперь стоит по дороге на Киргоф. Удивительно, что именно около Дудергофа осталось много неизменённых названий: деревня Вилози, Кавелахта, Пикколо, Перекюля… Это отзвуки из очень давних времен. И только сам Дудергоф теперь называется Можайским.

У подножия горы, недалеко от памятника погибшим в войну морякам-авроровцам, стоит шалаш из веток и листвы. Тут же следы от костра, чайник. Двое мужчин у шалаша сказали, что они можайские. Оказывается, они стерегут картофельные огороды. Картошку нынче сильно воруют, и огородники по очереди несут здесь вахту.

Маленькие хозяйства в деревне Горской поражают своей обыкновенностью и безыскусностью. За долгие годы время не нашло нужным вмешаться в их устройство. Над деревней нависает гора, поросшая деревьями. Осень уже тронула своим дыханием листву, и красоты необычайной зрелище приковывает взгляд.

Дорога опять начинает повышаться. Там впереди ещё одно возвышение — Киргоф. В немецком языке это слово теперь уже стало архаическим. Оно означает «погост». На карте местности XVII века на Киргофе обозначено кладбище и церковь. В дальнейшем церковь с карт исчезает, но в XIX веке появляется опять. Она-то и стояла здесь, протестантская церковь, и рядом был дом пастора. Её развалины после войны помнят ещё старожилы.

Воздух делается всё прозрачнее, всё дальше и дальше открывается панорама окрестностей. Деревня Горская отсюда кажется игрушечной. Странным силуэтом среди открытого поля возникает памятник «Взрыв». Это память о трагедии, случившейся здесь в войну. Но памятник какой-то очень странный и неловкий.

Прямо у края дороги обрыв. Овраг зарос берёзами и рябинами. Красные гроздья ягод видны сквозь листву. Когда-то под самым Киргофом протекал ручеёк Валкола и около деревни Вилози впадал в Дудергофское озеро. Тогда, наверное, и получился этот овраг. На вершине Киргофа стоит грубо сваренная маленькая металлическая вышка. Рядом лесок. А дальше — открытое пространство. Здесь-то и стояла церковь. Удивительное место, природой созданное для храма. Церковь была видна издалека. И отсюда тоже видно очень далеко. Наверное, ночью видно зарево огней Петербурга. Но сейчас дыхание гигантского города, кажется, не долетает сюда.

Давайте зайдем в лесок на Киргофе. Поначалу ничего не замечаешь особенного среди деревьев и кустарника. Но в какое-то мгновение взгляд случайно выхватывает среди зарослей кованный металлический крест. И сразу видишь рядом второй, третий… И ещё, ещё… Они растут прямо из земли, точно грибы. Покосившиеся, высокие, низкие, большие, маленькие, одинокие и целыми семействами. Со странными, закрученными концами, плоские, больше напоминающие мечи, не будь так велика крестовина. Нет ни одной могилы. Только в одном месте сложены рядком поросшие мохом камни. Верно, кладбищенская ограда.

Кто знает, из какого времени эти кресты. Может быть, они старше Петербурга. Шведское или финское кладбище. За ним — опять открывается панорама в сторону Гатчины. А здесь, на открытом месте, несколько кустов сирени, и стоит громадный, расколотый камень. Как он мог попасть на эту возвышенность? Может, его оставил ледник? Его причудливый силуэт виден на фоне неба. Налетевший с залива ветер заставляет всё время шелестеть сирень. И этот шелест — то громче, то тише — кажется музыкой.