Кристиан Жак - Сын Солнца

Необычная тишина царила в карьерах, откуда накануне извлекли много каменных блоков. Обычно каменотесы с самого утра принимались за работу, чтобы воспользоваться утренней прохладой. Почему отсутствовали начальники бригад? Почему они не созывали рабочих?

Уступая очарованию места, Сын Фараона углубился в тихие аллеи, образованные скалами известняка. Они теперь составляли часть его существа, когда еще он сможет исследовать их в тишине, наслаждаясь исходящим от них спокойствием, не нарушаемым шумом инструментов.

Углубляясь в лабиринт, Рамзес примечал свой путь по насечкам каменотесов, сделанным на камне, чтобы отметить границы территории каждой бригады. Ему не терпелось оставить свой наряд царского писца и начать жить в одном ритме со своими товарищами, разделять их тревоги и радости, навсегда забыв привычки праздного вельможи.

В конце карьера находилось святилище. Слева от входа стояла стела с надписью, отдающей почтение восходящему солнцу. Перед священным камнем фараон Сети воздымал руки и превозносил возрождение света, лучи которого начинали освещать карьер.

Рамзес упал на колени, вслушиваясь в слова, произносимые отцом.

Окончив молитву, Сети повернулся к сыну.

— Что ты ищешь в этих местах?

— Путь моей жизни.

— Создатель совершил четыре прекрасных деяния, — объявил Фараон, — он сотворил четыре ветра, чтобы всякое существо дышало, пока живет; он дал жизнь воде и ее разливам, чтобы бедный наравне с богатым мог пожинать ее плоды; он создал каждого человека подобным ближнему; наконец, он отпечатал на сердце людей воспоминание о Западе и потустороннем мире, чтобы Невидимому совершались жертвоприношения. Но люди нарушили заповеди Создателя и, не переставая, искажали его творение. Принадлежишь ли ты к их числу?

— Я… Я убил человека.

— Разве в уничтожении смысл твоей жизни?

— Я защищался, мной руководила сила свыше!

— В таком случае смирись со своим поступком и не оплакивай его.

— Я хочу найти настоящего виновника.

— Не трать время на суету. Ты готов пожертвовать всем во имя Невидимого?

Сын Фараона кивнул головой.

Сети вошел в святилище и сразу же вышел оттуда, держа на руках рыжего пса. Широкая улыбка озарила лицо Рамзеса:

— Дозор!

— Это твой пес?

— Да, но…

— Возьми камень, размозжи ему голову и принеси его в жертву духу этого карьера, так ты очистишься от совершенного насилия.

Фараон выпустил собаку, которая тут же бросилась к хозяину и стала радостно прыгать вокруг него.

— Отец…

— Действуй.

В глазах животного явно читалась просьба, чтобы его погладили и приласкали.

— Я отказываюсь сделать это.

— Ты сознаешь, что значит твой ответ?

— Я хочу войти в общество каменотесов и никогда больше не возвращаться во дворец.

— Ты отказываешься от всего ради пса?

— Он доверился мне, я обязан защищать его.

— Следуй за мной.

Вступив на узкую тропинку, вьющуюся сбоку холма, Сети, Рамзес и Дозор вскарабкались на скалистый выступ, возвышающийся над карьером.

— Если бы ты убил свою собаку, то был бы самым низким и подлым из разрушителей. Отказавшись, ты перешел на новый этап.

Волна радости захватила Рамзеса.

— Здесь я докажу, на что годен!

— Ты ошибаешься.

Я способен на тяжелую работу!

— Такие карьеры, как этот, обеспечивают вечность нашей цивилизации. Правитель должен постоянно посещать их, проверять, что каменотесы продолжают работать по правилам, чтобы обители богов по-прежнему стояли на земле и были прекрасны. Только общаясь с простыми рабочими, можно научиться править по-настоящему: камень и дерево не лгут. Фараона выдвигает Египет, а Фараон воздвигает Египет; он строит и строит, ведь возвышение храма и народа — величайший акт любви.

Каждое слово Сети было пламенным озарением, освещавшим разум Рамзеса. Он был подобен путнику, истомленному жаждой, который, наконец, добрался до колодца и пьет из живительного источника.

— Тогда мое место, действительно, здесь.

— Нет, сын мой, Гебель-Зильзиле — это всего лишь карьер песчаника. Добыча гранита, алебастра, известняка, других пород и материалов требуют твоего присутствия. Ты не должен искать укрытия даже в содружестве каменщиков. Пора возвращаться.

В просторной комнате, отведенной ему, Амени приводил в порядок добытые сведения. Порыскав тут и там, опросив множество мелких вельмож, более или менее болтливых, личный писец Рамзеса радовался полученным результатам. Благодаря своему безошибочному инстинкту, он чувствовал, что вот-вот доберется до правды. Без всякого сомнения, имело место злоупотребление, но кому были выгодны эти подлоги и растраты? Молодой писец, если удастся обнаружить улики и добиться наказания виновного, был настроен идти до конца.

Когда он перечитывал свои заметки на деревянной табличке, Красавица Изэт, ворвавшись во владения Рамзеса, распахнула дверь канцелярии.

Амени поднялся, чувствуя себя неловко: как вести себя с этой очень красивой девушкой, сознающей свое высокое положение?

— Где Рамзес? — спросила она угрожающим тоном.

— Не знаю.

— Я тебе не верю.

— Тем не менее, это правда.

— Считается, что у Рамзеса нет от тебя никаких тайн.

— Мы с ним друзья, но он покинул Мемфис, не предупредив меня.

— Это невозможно!

— Я бы не стал лгать, даже чтобы сделать вам приятное.

— Ты, кажется, совсем не беспокоишься.

— С чего бы мне беспокоиться?

— Ты знаешь, где он, но отказываешься сообщить!

— Вы зря меня обвиняете.

— Без него у тебя нет защиты.

— Рамзес вернется, можете быть уверены: если бы с ним что-то случилось, я бы это почувствовал, между нами существует незримая связь. Вот поэтому я и не беспокоюсь.

— Ты издеваешься надо мной!

— Он вернется.

При дворе ходили смутные и противоречивые слухи. Одни думали, что Сети выслал сына на Юг, другие — что Рамзес отправился с поручением фараона проверить состояние плотин перед ближайшим разливом. Красавица Изэт все не могла отойти — ее любовник просто издевался над ней! Найдя тростниковую хижину, где они встречались, пустой, она решила, что это шутка. Но напрасно девушка звала возлюбленного. Ей показалось, что со всех сторон надвигаются жабы, змеи и собаки, и она в ужасе убежала.

Она сама себе казалась смешной из-за этого юного бесцеремонного царевича… Но она так волновалась за него! Если Амени не лгал, то Рамзес попал в ловушку.

Только один человек знал правду.

Шенар заканчивал завтрак. Прекрасно приготовленная куропатка усладила его вкус.

— Дорогая Изэт! Какое удовольствие снова видеть вас… Не разделите ли со мной пюре из фиг? Не желая хвастать, скажу, что оно у меня самое вкусное в Мемфисе.