Кристиан Жак - Сын Солнца

С некоторых пор юноша начал меняться. Раньше не переносивший ни минуты бездействия, теперь он задумывался над изречениями мудреца Пта-Хотепа. Однажды Сари даже застал его наблюдающим танец ласточек в утреннем свете. Может быть, зрелость должна была совершить с ним превращение, не удавшееся со многими другими. Наставник спрашивал себя, из какого теста будет сделан Рамзес, став взрослым мужчиной, если огонь юности превратится в другой огонь, более спокойный, но столь же сильный.

Как же было не беспокоиться при таком обилии талантов? При дворе, как в любом слое общества, люди посредственные, чье положение было прочным, испытывали неприязнь, а то и ненависть к тем, выдающиеся ум и энергия которых делали очевидной их собственную ничтожность. Хотя выбор преемника, совершенный Сети, не оставлял сомнений, и хотя Рамзесу не приходилось беспокоиться из-за множества интриг, плетущихся людьми, стоящими у власти, все же ему, возможно, предстояло менее безоблачное будущее, чем можно было ожидать. Кое-кто уже мечтал удалить его от важных государственных обязанностей, и прежде всего — от его собственного брата. Что будет с ним, если его вышлют в дальний ном [1] Ном — провинция, округ в Древнем Египте. , привыкнет ли он к деревенской жизни, к монотонному течению времени?

Сари не решался поделиться своими сомнениями с сестрой своего ученика, опасаясь ее пристрастия к сплетням.

Что ж до того, чтобы открыться Сети — это было совершенно невозможно. Фараон — неутомимый работник — все силы направлял на управление страной, расцветавшей с каждым днем, казалось невероятным, чтобы он стал уделять внимание размышлениям какого-то наставника. Столкнувшись с такой сильной личностью, как Сети, Рамзес бы или взбунтовался, или был бы уничтожен. Определенно, традиция не была лишена смысла: отцы не созданы для воспитания своих детей.

Туйя же, Великая Супруга Фараона и мать Рамзеса, совсем по-другому относилась к нему. Сари, один из немногих, заметил, что ее явное предпочтение было на стороне младшего сына. Образованная, утонченная, она знала достоинства и недостатки каждого придворного. Как истинная государыня дарила она над всеми членами царской семьи, следя за строгим соблюдением этикета и пользуясь уважением как знати, так и народа.

Но Сари боялся Туйи: если бы он стал докучать ей своими нелепыми страхами, он потерял бы ее уважение. Царица не любила болтливых; необоснованное обвинение было для нее столь же серьезным, как клевета. Лучше уж было молчать, чем показаться пророком, изрекающим недобрые предсказания.

Подавляя отвращение, Сари отправился на конюшни; он боялся лягающихся лошадей, ненавидел общество конюхов, а еще больше — всадников, стремящихся к бессмысленным подвигам. Не обращая внимания на шутки, прозвучавшие при его появлении, наставник принялся искать своего ученика, но напрасно; уже два дня его никто не видел, и все лишь удивлялись, что его нет.

Час за часом, позабыв о завтраке, Сари пытался найти Рамзеса. Уставший, весь в пыли, он, наконец, смирился с тем, что придется вернуться ни с чем, когда спустится ночь. Вскоре он должен будет заявить об исчезновении своего ученика и доказать, что он не имеет никакого отношения к этому прискорбному факту. А как он посмотрит в глаза сестре царевича?

Предаваясь этим мрачным размышлениям, наставник даже не поздоровался с учителями, выходящими из классных залов; завтра с утра надо будет подвергнуть допросу лучших друзей Рамзеса, без особой надежды подумал он. Если не появится хоть малейший знак, придется признать ужасную реальность.

Чем же он, Сари, провинился перед богами, что злые духи так терзают его? То, что его карьера рушилась, было вопиющей несправедливостью; его больше не будут принимать при дворе, его супруга укажет ему на дверь, он будет низведен до положения последней прачки! Придя в ужас при мысли о таких перспективах, Сари сел в своем привычном месте в позе писца, скрестив ноги.

Обычно напротив сидел Рамзес: то внимательный, слушающий его, то мечтательный, всегда готовый подать неожиданную реплику. Когда ему было восемь лет, он уже мог уверенной рукой начертать иероглифы и высчитать угол наклона пирамиды… но только потому, что упражнение ему понравилось. Наставник закрыл глаза, чтобы восстановить в памяти лучшие мгновения своей карьеры.

— Ты заболел, Сари?

Этот голос… Этот голос, уже серьезный и властный!

— Это ты, это правда ты?

— Если спишь, спи дальше, если нет — посмотри.

Сари открыл глаза. Это, действительно был Рамзес, тоже весь в пыли, но с сияющими глазами.

— Нам обоим нужно искупаться. Где ты бродил, учитель?

— Во всяких грязных местах, вроде конюшни.

— Уж не меня ли ты искал?

Сари в изумлении поднялся и обошел вокруг Рамзеса.

— Куда делся твой детский локон?

— Мой отец отрезал его своей собственной рукой.

— Не может быть! Ритуал требует, чтобы…

— Ты подвергаешь сомнению мои слова?

— Прости…

— Садись и слушай, учитель.

Поддавшись тону царевича, говорившего уже как взрослый, Сари подчинился.

— Мой отец подверг меня испытанию диким быком.

— Это… Этого не может быть!

— Я не победил, но я сразился с чудовищем, и я думаю… думаю, что отец избрал меня в качестве будущего правителя!

— Нет, мой царевич. Его преемником уже назначен твой старший брат.

— Он прошел испытание быком?

— Сети просто захотел проверить тебя в столкновении с опасностью, которую ты так любишь.

— Разве он стал бы напрасно тратить время на такие мелочи? Он призвал меня к себе, я уверен в этом!

— Не опьяняй себя надеждой, откажись от этого безумия.

— Безумия?!

— Очень многие влиятельные люди при дворе не любят тебя.

— В чем же меня упрекают?

— В том, что ты — это ты.

— Неужели ты призываешь меня не высовываться?

— Разум требует этого.

— У разума нет силы быка.

— Игры власти более жестокая вещь, чем ты можешь себе это представить; твоей храбрости недостаточно, чтобы выйти из них победителем.

— Хорошо, тогда ты поможешь мне.

— Я?!

— Ты знаком с нравами двора; помоги мне распознать моих друзей и врагов, дай мне совет.

— Не требуй от меня слишком многого… Я только твой наставник…

— Ты забыл, что мое детство закончилось? Или ты станешь моим другом и советчиком, или мы расстанемся.

— Ты заставляешь меня сделать необдуманный шаг. Ты не создан для высшей власти, а твой старший брат уже давно готовится к ней. Если ты рассердишь его, он тебя уничтожит!

Наконец-то великий вечер наступил.

Новолуние, ночь темна хоть глаз выколи — все это было на руку Рамзесу. Он назначил решающую встречу всем своим товарищам, воспитанным, как и он, царскими наставниками. Сумеют ли они ускользнуть от охранников и собраться в самом сердце города, чтобы обсудить самое главное — тот вопрос, который жег им сердца, который никто не решался задать?