Кристиан Жак - Сын Солнца

В сущности, еще ничего не было потеряно.

— Моисей! — воскликнул Рамзес, заметив своего друга на огромной стройке, которую Сети открыл в Карнаке. Еврей оставил группу каменотесов, работающую под его руководством, и преклонил колени перед соправителем.

— Мое почтение…

— Встань, Моисей!

Они обменялись приветствиями, радуясь встрече.

— Это твое первое назначение?

— Второе. Я обучался изготовлению кирпичей и шлифовке камней на западном берегу, а потом был прислан сюда. Сети хочет построить огромный зал с колоннами, с капителями в форме цветов папируса, перемежающихся с бутонами лотоса. Стены будут подобны склонам гор, на них будут высечены богатства земли, и великолепие творения достигнет небесных высот.

— И проект соблазнил тебя!

— Храм — это как золотой сосуд, содержащий в своем лоне все жемчужины создания. Да, искусство зодчего увлекает меня, я думаю, что нашел свой путь.

Сети подошел к двум юношам и рассказал им подробнее о своих планах. Закрытая галерея, построенная Аменхотепом III, с колоннами в двадцать метров высотой, стала слишком мала для нынешнего величия Карнака. Поэтому он задумал настоящий лес колонн с очень большим пространством между ними и замысловатым распределением света из узких высоких окон. Когда зал будет окончен, исполнение ритуалов будет непрерывным. Благодаря присутствию на стволах колонн изображений богов и Фараона, камни сохранят изначальный Свет, которым питается Египет. Моисей поставил проблемы ориентации зала и стойкости материалов. Фараон успокоил его, приказав в этих вопросах подчиняться главному мастеру «братства истины» из деревни Дейр эль-Мединэ, расположенной на западном берегу, где посвященные в секреты ремесла мастера передавали их другим.

Над Карнаком ложился вечер. Рабочие убрали свои инструменты, стройка опустела. Меньше, чем через час, астрономы и астрологи должны были подняться на крышу храма, чтобы изучить послание звезд.

— Кто такой фараон? — спросил Сети у Рамзеса.

— Тот, кто делает свой народ счастливым.

— Чтобы достичь этого, не стремись сделать людей счастливыми помимо их воли, но совершай деяния, угодные богам и вечно творящему Первоначалу; воздвигай храмы, подобные небу, и посвящай их небесным владыкам. Ищи главное, тогда второстепенное обретет гармонию.

— Главное, это Маат?

— Маат задает верное направление, она — кормчий общинного корабля, основание трона, совершенная мера и сущность правосудия. Без нее не может быть совершено ни одно справедливое деяние.

— Отец…

— Какое беспокойство снедает тебя?

— Буду ли я на высоте этой задачи?

— Если ты не сможешь подняться до нее, она тебя раздавит. Мир бы не удержался в равновесии без деяний Фараона, без его слов и ритуалов, которые он совершает. Если однажды власть Фараона исчезнет из-за глупости и алчности людей, царствованию Маат придет конец, мрак покроет землю. Человек разрушит все вокруг себя, включая себе подобных, сильный уничтожит слабого, несправедливость восторжествует, насилие и скверна заполнят землю. Солнце больше не взойдет, даже если его диск останется в небе. Сам по себе человек стремится к злу. Задача фараона — выпрямлять кривую палку, без конца устанавливать порядок в хаосе. Любая другая форма правления обречена на провал.

Ненасытный Рамзес задавал отцу тысячи вопросов. Фараон не уклонился ни от одного. Тихая летняя ночь давно уже наступила, когда Рамзес с переполненным сердцем опустился на каменное ложе. Взгляд его блуждал в звездных высях.

По приказу Сети начались церемонии праздника Опета. Жрецы вывели из храмовых приделов ладьи фиванской троицы: Амона — скрытого бога, Мут — матери вселенной и их сына Хонсу, пересекающего небеса и пространства, чьим воплощением был Рамзес. Перед тем, как переступить порог храма, Сети и его сын поднесли ладьям божеств букеты цветов и совершили жертвенное возлияние вина в их честь. Затем их накрыли накидкой, так, чтобы непосвященные видели, не видя.

В этот девятнадцатый день десятого месяца сезона разлива на подступах к храму Карнака собралась огромная толпа. Когда открылась большая дверь из позолоченного дерева, дав проход шествию, которое возглавляли Фараон и его сын, толпа взорвалась радостными криками. Боги присутствовали на земле, и год обещал быть счастливым.

Образовалось две процессии: одна направлялась по аллее сфинксов, идущей от Карнака к Луксору, другая двигалась по Нилу, от причала первого храма к набережной второго. На реке лодка Фараона привлекла к себе все взгляды. Покрытая золотом из пустыни и драгоценными камнями, она сияла под солнцем. Сети возглавил флотилию, тогда как Рамзес вступил на дорогу, по сторонам которой стояли сфинксы, охраняющие путников.

Дудки, флейты, тамбурины и лютни аккомпанировали акробатам и танцовщицам. На берегах Нила продавалась аппетитная снедь и прохладное пиво. Им запивали куски поджаренной на вертеле дичи, пироги и фрукты.

Рамзес попытался отвлечься от шума и сосредоточиться на своей ритуальной роли: провести богов до Луксора, храма, где возрождается Ка фараона. Шествие останавливалось перед несколькими святилищами, дабы возложить жертвоприношения, и, двигаясь с мудрой степенностью, прибыло к вратам Луксора одновременно с Сети.

Божественные ладьи проникли внутрь здания, куда толпе не было входа. И пока снаружи продолжали праздник, здесь готовилось возрождение скрытых сил, от которых зависели все формы плодородия. В течение одиннадцати суток в святая святых храма три ладьи заряжались свежей силой.

Жрицы Амона танцевали, пели и играли на музыкальных инструментах. Танцовщицы с крепкими грудями и пышными волосами, подхваченными душистыми стеблями сыти [9] Сыть — распространенный в Древнем Египте вид тростника. , умащенные ладаном, благоухающим ароматом лотоса, захватывающе и чарующе исполняли медленные фигуры танца.

Среди играющих на лютне была Нефертари. Держась немного поодаль от своих подруг, она была сосредоточена на своем инструменте и казалась отрешенной от внешнего мира. Как такая юная девушка могла быть столь серьезной? Стараясь остаться незамеченной, она выделялась. Рамзес искал ее взгляд, но ее сине-зеленые глаза смотрели лишь на струны лютни. Как бы Нефертари себя ни вела, ей не удавалось скрыть свою красоту. Она затмевала других жриц Амона, которые были, однако, все очень привлекательны.

Наступила тишина. Юные девы удалились, одни — довольные своим выступлением, другие — поспешив обменяться впечатлениями. Нефертари осталась такой же сосредоточенной, как если бы она хотела сохранить в самой глубине своего сердца отголосок этой церемонии.