Кристиан Жак - Под акацией Запада

Бывший пират протянул Рамзесу кинжал.

— Железо! — воскликнул Амени. — Зловещий подарок императора хеттов! Таково его послание: убийство посла Египта, близкого друга Рамзеса!

Серраманна никогда не видел Амени в такой ярости.

— Значит, мы знаем убийцу, — холодно сказал Сетау. — Хаттусили напрасно укрылся в своей столице, я проникну туда и сброшу его труп с крепостных стен.

— Я бы не стал этого делать, — сказал сард.

— Но я это сделаю!

— Не сомневаюсь в твоем желании отомстить, но убийца — не Хаттусили.

— Разве этот железный кинжал не хеттский?

— Конечно, хеттский, но я обнаружил другую улику.

Серраманна показал сломанное перо:

— Это боевое украшение ливийцев.

— Ливийцы в союзе с хеттами… Невозможно!

— Когда силы зла решают объединиться, нет ничего невозможного, — возразил Амени. — Все ясно: Хаттусили сделал выбор. Как и его предшественники, он только и думает, как уничтожить Египет, и он готов объединиться со злыми духами!

— Есть другое соображение, — вымолвил Серраманна. — Нападавших было человек сорок-пятьдесят, не больше. Это банда грабителей устроила западню, а не армия.

— Это всего лишь твое предположение, — возразил Амени.

— Нет, реальность. Когда мы изучили окрестности, дорогу и следы, которые оставили всадники, не осталось никаких сомнений. Я уверен, что там не было ни одной хеттской колесницы.

— А что это меняет? — спросил Сетау. — Хаттусили отдал приказ отряду убить Аша железным кинжалом! Раз Рамзес отказался жениться на его дочери, он убил одного из его близких друзей, человека мира и диалога. Никто не может изменить дух народа. Хетты навсегда останутся варварами, без слова чести.

— Твое Величество, — серьезно заявил Адоени, — я ненавижу насилие и войну. Но оставить это преступление безнаказанным было бы величайшей несправедливостью. Пока Хеттскую империю не поставят на колени, Египет будет в смертельной опасности. Аша отдал свою жизнь, чтобы мы это поняли.

Рамзес слушал молча, не выказывая ни малейших эмоций:

— Что еще, Серраманна?

— Ничего, Ваше Величество.

— Аша ничего не написал на земле?

— У него на это не было времени. Смерть наступила сразу же.

— Где его вещи?

— Украдены.

— Одежда?

— Бальзамировщик ее снял.

— Принеси ее.

— Но… он, должно быть, ее уничтожил!

— Принеси ее, и быстро.

Серраманна испытал самый большой страх за всю свою жизнь. С чего бы ему интересоваться туникой и плащом, запачканными кровью?

Сард бегом покинул дворец, вскочил на коня и галопом помчался в деревню бальзамировщиков, расположенную за городом. Хозяин бальзамировщиков сам подготовил тело Аша к последней земной встрече с Фараоном.

— Где одежда Аша? — потребовал сард.

— У меня ее нет, — ответил бальзамировщик.

— Что ты с ней сделал?

— Ну… как обычно, отдал стиральщику из северного предместья.

— Где он живет?

— В последнем доме на кривой улице, что у берега канала.

Гигант сард помчался обратно. Он заставлял лошадь преодолевать преграды, пересек сады, стремительно проехал по переулкам с риском раздавить прохожих и, не снижая темпа, повернул в кривую улочку.

У последнего дома он остановил взмыленную лошадь и постучал в окно:

— Стиральщик!

Открыла женщина:

— Он работает на канале.

Спрыгнув с коня, Серраманна побежал к каналу, предназначенному для стирки одежды и грязного белья. Он схватил за волосы мужчину, уже намыливавшего тунику Аша.

На плаще следы крови. На тунике тоже, но с заметной разницей: неуверенным пальцем Аша начертил знак.

— Это иероглиф, — заявил Рамзес, — но как его прочесть, Амени?

— Две протянутых руки, ладони повернуты к земле… Знак отрицания.

— «Нет»… Я читаю так же, как и ты.

— Начало имени или слова… Что хотел этим сказать Аша?

Сетау, Амени и Серраманна были в недоумении. Рамзес думал.

— Перед смертью у Аша было всего несколько секунд, и он смог начертить только один иероглиф. Он предвидел наши выводы о том, что виновником этого, мерзкого покушения может быть только Хаттусили, и я незамедлительно объявлю ему войну. Тогда Аша произнес свое последнее слово, чтобы предотвратить трагедию: «Нет». Нет, настоящий виновник не Хаттусили.

Похороны главы египетской дипломатии были грандиозными. Одетый в шкуру пантеры Ка провел обряд открытия глаз, ушей и рта на саркофаге из золотистой акации, где покоилась мумия Аша.

Когда в некрополе наступила тишина, царь остался один в часовне, открытой снаружи. Он первым выполнил обряд жреца, положив на жертвенник лотос, ирисы, свежий хлеб и чашу вина, чтобы приобщиться к ка своего покойного друга. Отныне каждый день жрец будет приносить подношения и содержать в порядке погребальную обитель Аша.

Моисей ушел за своей мечтой, Аша — в потусторонний мир, круг друзей сужался. Иногда Рамзес сожалел о своем слишком долгом царствовании, усеянном тенями. Как и Сети, Туйя и Нефертари, Аша был незаменимым. Он понимал Рамзеса с полуслова, мог предугадать его желания, верно оценить его намерения, дать дельный совет.

Нефертари и Аша стояли у истоков мирного договора, без их решимости и мужества хетты не согласились бы отказаться от войны. Тот, кто убил Аша, не знал, что значат нерушимые узы дружбы. В последние минуты жизни Аша думал о друге, своей смертью победив ложь и предательство.

Люди переживают горе по-разному: одни пытаются утопить его в вине, другие, чтобы заглушить страдания, предаются счастливым воспоминаниям. Фараон не имел права ни на то, ни на другое.

Видеть Рамзеса Великого в одиночестве, даже если ты его сын и главнокомандующий его армией, было непереносимо. Меренптах пытался сохранить самообладание, зная, что отец, подобно Тоту, взвешивающему человеческие деяния, осудит его за слабость.

— Отец, я хотел сказать тебе…

— Не нужно, Меренптах, Аша был моим другом, а не твоим. Соболезнования не смягчат моего горя. Важен только непреходящий характер ка за пределами физической смерти. Моя армия готова сражаться?

— Да, Ваше Величество.

— Мир скоро сильно изменится, Меренптах, мы должны быть готовы ко всему. От твоей неусыпной бдительности зависит многое.

— Должен ли я понимать, что объявлена война?

— Аша помог нам не угодить в ловушку. Мы могли бы первыми нарушить мирный договор с хеттами. Но мир тем не менее остается призрачным. Чтобы восстановить свою репутацию после поражения при Кадеше, Хаттусили посчитает своим долгом захватить Ханаан и организовать широкое наступление на Дельту.

Меренптах был удивлен.

— Следует… не мешать?

— Он подумает, что мы не способны дать отпор. Но как только Хаттусили перейдет границу Египта, мы атакуем его. На нашей территории хеттские войска будут лишены маневренности.